Каким-то чудом в начале 90-х прорвалась-таки единственная во всей постсоветской литературе утопия в чистом виде… Впрочем, «прорвалась» — громко сказано. Увы, вышедшая в Калининграде в 1993 году повесть Владимира Зуева «Кровосмешение» не была замечена центральной критикой (хотя тираж книги был немаленький — 15 000 экз.). Повесть написана в соответствии с классическими канонами этого жанра. Из звездной экспедиции, стартовавшей в конце XX века, возвращается на Землю Владимир Навлинцев, но на планете прошло уже целое столетие, сменились не только поколения. И вот пришелец из прошлого знакомится с миром будущего.
«Неравномерность экономического развития на Земле еще сохраняется, она явилась основой существования нескольких политических конгломератов. Самый могущественный — Североатлантическое Сообщество, включающее Европейскую Федерацию, Североамериканскую Федерацию и Южноамериканскую Конфедерацию.
Содружество Евразия — самый мощный соперник Североатлантического Сообщества. Сюда входят Славяно-Тюркский Союз, Китай, Индокитайский Союз».
Как вы догадались, это и есть бывший СССР, который «состоит из самостоятельных государств, имеющих тесные экономические и политические связи. Это бывшие союзные республики СССР и автономные, объявившие себя независимыми в период Великого Распада, кроме Молдовы, убежавшей в Румынию, и стран Балтии, а также Сербия, Черногория, Чехия, Словакия, Болгария и Польша. Административный центр — Ирпень, недалеко от Киева. Рабочий язык — русский».
Преобразилась не только политическая карта мира, но и Россия. Например, столица перебралась в западносибирский город Чаинск, а Москва стала «обычным краевым городом без льгот и привилегий». Представительная демократия самоудалилась, уступив место Народным Советам, «на которых все граждане поголовно имеют возможность высказывать свое решающее мнение по самым кардинальным вопросам государственной и общественной жизни». Существенные перемены произошли и в других сферах человеческой жизни. Например, исчезла форма обращения на «вы», а заодно и отчество. Теперь принято… матьчество. «Это в связи с обвальным ростом населения — во-первых, с культом матери — во-вторых», — поясняют утописты ошалевшему космонавту. Институт брака практически отсутствует, россияне будущего более раскрепощены в межполовых отношениях. Педагогика будущего близка идеям Ефремова — здесь тоже принята система общественно-семейного воспитания. Автор рассматривает многие стороны жизни будущих россиян (от нацвопроса до сексуальных развлечений и культурной программы), но жесткие рамки обзора вынуждают нас ограничиться краткими заметками. В принципе В. Зуев попытался реанимировать ефремовские идеи, подкорректировав их в соответствии со временем. «Кровосмешение» вполне можно назвать прокоммунистической утопией. Вероятно, не случайно время появления книги — 1993-й год. Кровавая осень 93-го — серьезная трещина в фундаменте новой России.
В 1990-е российская фантастика совершила неожиданный «мировоззренческий» финт. Именно фантастика взвалила на себя обязанность «найти выход из тупика» (А. Рой-фе), в котором оказалась страна к концу века. Фантасты уловили настроения «изнасилованного» государственным беспределом общества, тоску по сильной власти.
И вот тут начинается самое интересное. Целое поколение авторов, вскормленных на неприятии государственной регламентации и тоталитарной идеологии, целое поколение преданных воспитанников и соратников братьев Стругацких внезапно развернулось на 180 градусов в своем отношении к Власти. Вчерашние подпольные борцы с Властью, с Системой оказались ее певцами. Мощная империя — вот-идеал фантастов 90-х. Будь то монархическая или симбиотическая (союз с исламским миром или восточной культурой). Отечественная фантастика по большому счету вдруг вернулась к идеям фантастики советской.
В принципе все здесь закономерно и логично. Мы родились в Империи, здесь учились и росли, и как бы мы ни противостояли ее диктату, какие бы ни корчили гримасы при упоминании имперской идеи, мы все ее дети. Россия 300 лет существовала в состоянии развивающейся Империи. Ненавидя ее, мы научились гордиться ее могуществом. Вчера мы могли диктовать миру свои условия. А сегодня России диктуют условия другие. Русским, как никакой другой нации, трудно расстаться с иллюзиями, мы еще долго не сможем смириться с мыслью, что мы уже не Сила. Фантасты, являясь частью российского общества, всего лишь реагируют на ситуацию, когда страну поставили на колени. Реагируют эмоционально. Ведь это унизительно видеть стоящего на коленях великана. Сама имперская идея — защитная реакция интеллигенции, поскольку только сильная державность способна противостоять политической и, что очень важно, культурной экспансии Запада. Империя — антоним продажного безвластия, охватившего современное российское общество. И российские фантасты выстраивают свой «последний Бастион» из кирпичиков боли, нестерпимой обиды. Потому-то и большинство романов о будущем этого периода носят откровенно декларативный, программный характер.
Один из самых показательных примеров — роман Вячеслава Рыбакова «На чужом пиру» (2000). Это в большей степени трактат о выборе оптимального пути в будущее для России, нежели художественное произведение. Питомец семинара Б. Н. Стругацкого «провозглашает» государственность, следование православным ценностям, противодействие «экономическому и культурному подавлению со стороны Запада», даже и ценой подавления собственных демократических институтов. Близкие идеи лежат и в основе романов Андрея Столярова «Жаворонок» и Дмитрия Янковского «Рапсодия гнева» — бескомпромиссно-публицистической отповеди «западному варианту» эволюции России. Лучший из исследователей механизмов Власти в нашей НФ Александр Громов от произведения к произведению утверждается в мысли, что только жесткая до цинизма власть способна организовать российское общество, удержать его от самоуничтожения. Эдуард Геворкян и Лев Вершинин последовательно рекламируют организующее начало имперского общества.
Возьмите любой из сценариев движения российского общества, придуманных в середине — конце 90-х, — это всегда Империя. Разница только в цвете государственных знамен. Один из самых парадоксальных вариантов предложил мэтр отечественной НФ Владимир Михайлов: в романе «Вариант И» (1997) он открыто декларирует свой идеал России — монархия под зеленым знаменами Пророка.
«На площади стало, кажется, еще более людно. Россия любит праздновать — хотя и несколько своеобразно. Впрочем, чувствовались уже новые веяния: пьяных было куда меньше, чем полагалось по традиции. Это заметила и Наташа. Она сказала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});