Читать интересную книгу Всемирная история: в 6 томах. Том 4: Мир в XVIII веке - Коллектив авторов

Когда речь заходит о Востоке (исключение составляют лишь военные силы османов), господствует расхожее представление о том, что это орды кочевых племен, часто выходившие в поход с семьями и гнавшие за собой скот, который в противном случае мог стать легкой добычей соседей.

Такое мнение для Ирана XVIII в. близко к реальности, но не исчерпывает ее. К этому времени войско, созданное Аббасом I, постепенно приходило в упадок. А.П. Волынский, который, следуя инструкции Петра I, скрупулезно выяснял все вопросы, относящиеся к состоянию армии, несколько раз снисходительно отметил, что «замков ни у однова ружья нет, только фитили». Похожими огнестрелами были вооружены русские стрельцы в первой половине XVII в. Обращение с ними заставляло постоянно быть начеку: следить, чтобы фитиль не погас, защищать его от влаги, а себя от тлеющего фитиля и возможного взрыва пороха, не говоря уже о длительной процедуре зарядки, количество приемов которой по уставам исчислялось десятками. В начале XVIII столетия фитильные мушкеты в Европе и России окончательно были заменены на ружья с кремниевым замком.

В плачевном состоянии находилась гордость Аббаса I — артиллерия. Из-за дороговизны и сложности транспортировки (отсутствия судоходных рек и слабого использования колесного транспорта) артиллерийский парк практически не пополнялся. Волынский за два года пребывания в Иране ни разу не слышал пушечного выстрела «хотя бы для какова торжества». «Немалая артиллерия» в Исфахане, около 100 пушек, совершенно обветшала. «Из них, я чаю, лет 100 стрельбы не бывало», — предположил посланник и не ошибся. Пушечные лафеты не соответствовали калибру орудий, а «некоторые и без колес положены на толстых бревенчатых обрубках» — очевидно, речь идет о тяжелой осадной артиллерии начала XVI в., образцах, способных сделать только один выстрел, после чего бревенчатый лафет (обрубки) раскалывался на части и его приходилось сооружать заново.

Надир поднял войско из руин. Особое внимание реформатор уделил пешим частям регулярной армии. Пехота была усилена отрядом шахских стрелков; на торжественных приемах они плотным кольцом окружали шаха, опираясь на свои громадные ружья, вес которых мог превышать 20 кг. Удар артиллерии и тяжелых пехотинцев, передвигавшихся на марше за всадником на крупах лошадей, обеспечил шаху победы над Моголами и открыл ворота Дели.

В спешном порядке в Мерве, с древности известном своими железными рудниками, отливаются пушки. На вооружение взята и заимствованная у афганцев верблюжья артиллерия — замбуреки (осы, шершни) — небольшие пушечки-фальконеты весом около 150 кг, которые крепились на спине верблюда. Замбуреки малого калибра не снимались с верблюдов, который при стрельбе становился на колени; более крупными стреляли с земли, укрепив дуло на специальной подставке.

Войско обрело четкую дробную структуру, дополненную заградительными и охранными частями, появились интендантские службы. В военный обиход, как и в Европе, прочно вошел учебный плац, а маневры стали такой же нормой, как и военные смотры.

Принято считать, что официальные историографы, ведшие счет победам Надира, умалчивали о том, как они достигались, потому что не были сведущи в вопросах военного дела. Но проблема в данном случае заключается не в отсутствии информации, а в особом характере иранской словесности. Она формировалась преимущественно как поэтическая, что определило сильное влияние характерных для нее приемов на «высокую» прозу. Это в равной мере свойственно летописным произведениям, неотъемлемой частью которых являются стихотворные включения в прозаический текст, обилие стилистических фигур, заимствованных из эпоса, где из всех тропов предпочтение отдается метафоре и гиперболе. Рационализация стиля началась только к середине XIX в., когда в моду стал входить более простой язык, сокращавший расстояние между объектом и характером его описания. Это было продиктовано духом времени: участившимися поездками иранцев в Османскую империю и Европу, приобретшими стабильный характер дипломатическими контактами.

Тем не менее «украшенная литература», подчас очень произвольная в обращении с фактом, точно фиксирует главное, что отличало войну на Востоке, — здесь сохранялись традиции индивидуального боя, рыцарского поединка. Таким поединком завершилось в 1722 г. сражение с афганцами при Гульнабаде близ Исфахана, когда Ростом-мирза — глава шахских гуламов — схватился с Махмуд-ханом, но, уступив сопернику, бежал с поля боя. Его тяжелая лошадь, не приученная брать препятствия, завязла по пути в канаве, решив неудачным прыжком судьбу седока. Подоспевшие афганцы булавой выбили его из седла и искололи копьями.

С военными обычаями средневековья связан и культ холодного оружия. Описания войн XVII–XVIII вв. поражают в первую очередь смешением военных атрибутов разных эпох — булава, которой на атлетических состязаниях орудовали богатыри-пехлеваны, оставалась боевым оружием, лук соседствовал с мушкетом, а копье и щит — с артиллерией. Даже в начале XIX в., когда наследник каджарского престола Аббас-мирза энергично перестраивал армию на европейский лад, воинственные кызылбаши отказывались пользоваться огнестрельным оружием — они предпочитали ему копья и сабли, сохраняли верность шлему, кольчуге и щиту; правую руку воина, как и прежде, в бою оберегала латная рукавица.

Пожалуй, самое яркое представление о состоянии войска при Надире дают описания учебных боев, заведомо отрицавших опыт современных ему европейских армий. В Европе ценилось доведенное до виртуозности мастерство пеших построений, навыки ведения одновременного залпового огня, «на солдата смотрели как на сменяемую часть машины» (Х.Г. Дельбрюк). На маневрах Надира царил соревновательный дух. Он любил лично руководить движениями конницы, демонстрировать навыки владения холодным оружием, стрельбы по целям. Кстати, фитильные джезаилы — ветераны стрелкового вооружения — были прекрасно для этого приспособлены: сказывались преимущества веса, определявшие большую дальнобойность и меткость выстрела. Однажды Надир едва не погиб по вине неопытного артиллериста от разрыва пушки и с тех пор не жалел средств для обучения пушкарей.

Массовое использование дорогостоящего огнестрельного оружия, казенная поставка лошадей для регулярных частей конницы требовали колоссальных расходов, оказавшихся непосильными для населения. Манифесты шаха о временном прекращении взимания податей после возвращения из военных походов так и оставались на бумаге, а награбленные сокровища оседали неподалеку от Мешхеда, в крепости Келат, ставшей его родовым замком.

Усилия Надир-шаха при создании образцовой армии не имели продолжения. Устойчивость традиции, технологическое отставание Ирана смогли лишь на короткий срок обеспечить прорыв в военном деле. В XVIII–XIX вв. не пешие стрелки, которых опекал Надир, а военные контингенты ханов племен по-прежнему оставались единственной боеспособной силой. Пехота, организацией которой при каджарах руководили военные инструкторы-иностранцы, пользовалась славой войска, созданного на радость неприятелю. Элитным подразделением регулярной армии по праву считалась Персидская казачья бригада, куда охотно шли служить сыновья ханов племен.

Сразу после убийства Надир-шаха, погибшего в результате заговора в 1747 г., созданная им армия распалась на враждующие станы, а весь накопленный арсенал оружия разошелся по рукам противников. Впрочем, оно быстро устаревало, вернее, по европейской мерке считалось устаревшим еще при жизни Афшара, и к началу XIX в. на вооружении сохранились только замбуреки, правда, боевое их значение было практически равно нулю.

Не уцелела и империя Надира. В восточной ее части, Хорасане, в 1748 г. утвердился его внук Шахрох, приходившийся по матери внуком также и Султан Хусейну. Правивший до 1795 г., он вынужденно делил свою власть с враждовавшими друг с другом сыновьями, дважды признавал себя вассалом Ахмад-шаха Дуррани. Центральный и Западный Иран переживал в это время процесс интенсивного дробления. Большую часть Иранского (Южного) Азербайджана контролировал афганец из племени гильзаев Азад-хан, уступивший через 6 лет эту территорию наследственному владетелю Урмии Фатх Али-хану Афшару. Самостоятельные ханства возникли в Карабахе, Маку, Мазендаране и Гиляне, северо-восток Ирана и часть каспийского побережья контролировали каджары и туркмены. В центре и на юге борьбу за власть начали иранские племена — бахтиары и зенды. В 20-е годы они вели партизанскую войну против турок, но за отказ повиноваться Надиру заплатили резней и выселением на восток. После его смерти часть зендов смогла вернуться на покинутые земли и под началом предводителя Мухаммеда Керим-бека расширить свою территорию. В 1750 г. признанный ханом зендов, он заключил союз с влиятельным бахтиаром Али Мардан-ханом, вместе с которым они захватили и разграбили Исфахан. Этот год стал вехой в политической карьере Керим-хана, но ему понадобилось более 10 лет, чтобы, сначала обратив орудие против своих союзников, бахтиарских ханов, подчинить себе практически весь Иран за исключением Хорасана, где правили потомки Надира. С 1765 г. Керим-хан обосновался в своей новой столице Ширазе, которую не покидал до своей смерти в 1779 г.