Знаменитый эксперимент был поставлен Моррисоном чуть больше года назад в калифорнийском городе Санта-Роза. Вокруг его результатов шли жаркие дебаты, и отдельные факты оставались неизвестными даже теперь. Ожидалось, что истинную картину случившегося представит Эдвард Рамакришна, который был помощником Моррисона во время рокового эксперимента.
Покуда ведущий делал обычные объявления, в зале негромко переговаривались, но все притихли, когда он представил доктора Рамакришну.
Тот был невысок, темноволос и смугл. Хрупкого сложения и молодой, он успел приобрести ученую сутулость. Сперва Рамакришна смутился перед аудиторией, но вскоре обрел уверенность, и его вкрадчивый голос, усиленный динамиками, исполнился гипнотической монотонности. Публика завороженно внимала воспоминаниям Рамакришны о днях, когда Чарльз Моррисон ставил свой опыт.
– Болваны! Безмозглые болваны! – С такими словами Моррисон ворвался в их общий с Рамакришной офис. – Совсем обалдели от своего бихевиоризма! И мысли не допускают, что можно поставить грамотный фрейдистский эксперимент!
Моррисон был коротышкой, как и его ассистент, но отличался бочкообразной грудью и понемногу лысел. За очками сверкали цепкие голубые глаза. Гнев на крупном белом лице приблизился к неистовству, когда Моррисон швырнул на стол пачку бумаг.
– Они потешаются над моей теорией!
Рамакришна понял, что Моррисон имел в виду свою гипотезу насчет основополагающей теории Зигмунда Фрейда, согласно которой человеческая психика подразделяется на эго, супер-эго и ид. Моррисон, как и Фрейд до него, считал, что компоненты психики имеют биологическую основу. Моррисон полагал, что эти базисные структуры людского сознания закодированы в ДНК, а их существование доказывается даже надежнее, чем знаменитая гипотеза Карла Юнга об архетипической памяти.
Вопрос всегда заключался в одном: где локализуются эти психические функции? В научной литературе об этом ничего не говорилось. Однако в последние годы в изучении топографии мозга был совершен удивительный прорыв, которому способствовали методы нейронного картирования, основанные на трудах Рида Ричардса и Тони Старка, хотя эти методики не получили безоговорочной поддержки в научном мире.
С их помощью Моррисон открыл давно предсказанную троичность человеческой психики.
Для практики важнее было то, что он обнаружил специфические агенты воздействия на эти психические подотделы. Они относились к классу веществ, которые он назвал психоусилителями. Ему удалось выделить особые сыворотки, соответствовавшие конкретным функциям психических единиц, и получить чистые вытяжки этих сложных сывороток, которые действовали в качестве стимуляторов и усилителей ид, эго и супер-эго.
Его статью напечатали в авторитетном британском журнале «Наука», и Моррисон только что получил первую порцию отзывов: одни пришли обычной почтой, другие – электронной. По пути в офис он просмотрел письма с распечатками и рассвирепел.
– Полюбуйтесь! – сунул он Рамакришне бумаги. – Эти придурки не потрудились обдумать и переварить мое сообщение. Не ознакомились с математическими доказательствами, не прочитали даже обязательную литературу! Вместо этого они, уцепившись за свои окаменелые догмы, бросились меня клеймить и называть мой труд шарлатанством, лженаукой и, хуже того, откровенным мошенничеством!
– Это и в самом деле прискорбно, – согласился Рамакришна.
Он закончил Западно-Бенгальский университет и прошел специализацию в Оксфорде. Его невозмутимость контрастировала с буйным нравом Моррисона; Рамакришна считал, что хладнокровие делало его идеальным ассистентом для вздорного ученого. Но даже ему передалась толика возмущения, ибо он тоже участвовал в исследованиях и опытах и Моррисон разрешил ему подписаться под статьей.
– Я с удовольствием помогу вам ответить на письма, – пообещал Рамакришна. – Не сомневаюсь, что оппоненты возьмутся за ум, когда мы укажем на ошибки в их суждениях, на изъяны в методологии…
– Нет, мы не будем этим заниматься! – возразил Моррисон. – Мы докажем мою правоту единственным способом, который повлияет на этих тупиц. Возьмем кровожадного суперзлодея и превратим его в образец кротости.
– Но полевых испытаний еще не было, – захлопал глазами Рамакришна.
– Самое время! – рявкнул Моррисон.
– Пожалуй, – молвил Рамакришна. – Но почему не начать с обычного сумасшедшего?
На предложение Моррисон ответил свирепым взглядом.
– Чтобы это дурачье заявило, будто я выбрал кого попроще? Ни за что. Я возьму самого трудного. Вообще неисправимого. Его излечение полностью докажет мою теорию.
– И кого же вы выбрали? – спросил Рамакришна.
– Слышали о Карнаже?
Еще бы Рамакришна не слышал! Да и кто о нем не знал? Клетус Кэседи уже был знаменитым серийным убийцей и отбывал тюремный срок, когда у него состоялась роковая встреча с инопланетным существом. Он слился с этим пришельцем и приобрел смертоносную оболочку, способную изменять свою форму. Надевая этот костюм, он называл себя Карнажем, а Карнаж был маньяком намного страшнее прежнего Кэседи.
Его пробовали лечить. В компании «Лайфстрим текнолоджиз» попытались физически устранить чужеродную сущность из крови Кэседи; в Институте Равенкрофта[15] опробовали психотерапию. Оба учреждения потерпели полное фиаско.
Рамакришна решил, что если теория Моррисона подтвердится на Карнаже, то она пригодится кому угодно.
Начальником доктора Моррисона был капитан Флинн Бакстер из Национальной комиссии полицейских экспертов в Вашингтоне, округ Колумбия. Бакстер сделал образцовую карьеру и как криминалист, и как действующий коп. Он руководил работой полиции в двух самых криминальных городах Америки – Детройте и Восточном Сент-Луисе. Когда он оставил собственно сыск, президент назначил его главой новой государственной комиссии полицейских экспертов. Бакстер всегда был убежденным сторонником взглядов доктора Моррисона на возможность перевоспитать преступников. Но нынешний план был настолько дерзок, что у него захватило дух.
– Вы хотите переделать суперзлодея? – спросил он. – Наметили кого-то конкретного?
– Клетуса Кэседи, – кивнул Моррисон.
– Карнажа?! Это уж чересчур, Чарли, – возразил Бакстер. – Нельзя ли выбрать для начала кого-нибудь попроще?
– Вот и мой ассистент спросил о том же, – подхватил Моррисон. – И я отвечу вам так же, как ему. Моя теория может и будет работать. А чтобы заткнуть критиканов, нам нужно нечто особенное. Сенсация для первых газетных полос, чтобы добиться приличного финансирования действительно эффективной программы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});