— Ты сказал — снаружи?
— Снаружи.
Да, как будто правильно.
— За пузырем? — показала мисс Феллоуз. — Вон там?
— Снаружи, — кивнул мальчик.
— Тебе снилось, что ты был снаружи?
— Да, — энергично кивнул он.
— А что ты там видел?
Тимми защелкал.
— Я не понимаю.
Он защелкал погромче.
— Нет, Тимми. Так не годится. Надо говорить, как я. По-твоему я не понимаю. Когда тебе снилось, что ты снаружи — что ты там видел?
— Ничего. Пусто.
Пусто. Что ж, неудивительно. Мальчик не знает, что находится там, снаружи. В единственное окошко кукольного домика ему видно только немного травы и забор с непонятной вывеской.
— Много — пусто.
— Совсем ничего не видел?
Щелканье.
Может быть, он во сне вернулся в свой мир и видел картины ледникового периода — снежные сугробы, огромных неуклюжих лохматых зверей, людей, одетых в шкуры? У него нет английских слов, чтобы описать все это, и он пользуется единственным доступным ему языком.
— Снаружи, — повторил он. — Много — пусто.
— Страшно? — подсказала мисс Феллоуз.
— Пусто. Тимми один.
Да, подумала она. Тимми один. Бедный ты, бедный.
Она обняла его, снова укрыла, потому что одеяльце уже сбилось, и дала ему любимую игрушку — зеленое бесформенное животное с болтающимися ногами, предположительно динозавра. Доктор Макинтайр при виде этого зверя нахмурился и прочел ей небольшую палеонтологическую лекцию о том, что ошибочно считать первобытного человека современником динозавров — это, мол, распространенная ошибка, но ведь мезозойская эра окончилась за миллион лет до появления на эволюционной сцене первых человекообразных приматов. Мисс Феллоуз ответила, что она это знает, а Тимми — нет и очень любит своего динозавра. Вот и теперь мальчик прижал игрушку к себе, а мисс Феллоуз постояла над ним, пока он опять не уснул.
Пусть тебе больше не снятся плохие сны, пожелала она в душе. Пусть не снится больше огромная пустота, где Тимми совсем один.
И вернулась в свою постель. Часы на тумбочке показывали без четверти пять. Уже почти утро — мисс Феллоуз сомневалась, сможет ли уснуть. Скорее всего будет лежать без сна, прислушиваясь, как там Тимми, и так дождется рассвета.
Но она ошибалась. Ее быстро сморило, и на этот раз сон приснился ей.
Во сне она тоже лежала в постели, но не в кукольном домике, а в своей квартире на другом конце города, где не бывала уже много месяцев. И кто-то стучался в дверь: громко, настойчиво, нетерпеливо. Мисс Феллоуз встала, накинула халат и включила смотровой экран. В холле перед дверью квартиры стоял мужчина, еще молодой, с коротко стриженными рыжими волосами и рыжеватой бородкой.
Брюс Маннхейм.
— Эдит? — сказал он. — Эдит, мне нужно тебя видеть. — Он улыбнулся. Ее руки слегка дрожали, пока она отпирала замки. Он маячил в полутемном холле — выше ростом, чем ей помнилось, широкоплечий, крепкий, мужественный.
— Эдит. О, Эдит, как долго мы не виделись…
И он обнял ее — прямо в холле, на глазах у соседей, которые стояли у своих дверей, показывали на них пальцами и перешептывались. Подхватил ее на руки, как она недавно Тимми, и внес в квартиру, не переставая шептать ее имя.
— Брюс, — сказала она. И, спохватившись, что произнесла это вслух, проснулась и села, зажав руками рот. Щеки от смущения пылали так, что даже больно. Обрывки сна продолжали прокручиваться во взбудораженной голове. Нелепость сновидения, его откровенный школьнический эротизм поразили и возмутили мисс Феллоуз. Она не могла и припомнить, когда в последний раз видела подобный сон.
И подумать только — не кто-нибудь, а Брюс Маннхейм в роли ее романтического героя!
Мисс Феллоуз не удержалась от смеха.
Вот был бы поражен доктор Хоскинс, если б узнал! Его надежная, положительная мисс Феллоуз вступает в интимные отношения с врагом, хотя бы и во сне.
Как смешно — как нелепо…
И как мелодраматично, оборвала она себя.
Аура сна еще окружала ее. Некоторые подробности стерлись, но другие вставали перед ней так ярко, словно она еще спала. Страстное объятие, горячий неистовый шепот: «Эдит… Как долго мы не виделись, Эдит…»
Жалкие фантазии старой девы. Какая гадость. Мисс Феллоуз вдруг затрясло, и она с трудом поборола слезы. Сон больше ничуть не казался ей смешным. Она чувствовала себя замаранной. Что за вторжение в ее мозг, в ее чистую замкнутую жизнь? Откуда это? Почему? Она избавилась от подобных желаний много лет назад, хотелось бы думать. И устроила себе жизнь, в которой беспокойным желаниям не было места. Жизнь девственницы, жизнь старой девы — хотя, строго говоря, не была ни той ни другой. Она ведь все же побывала замужем, пусть и неполный год. Но эта глава ее жизни давно закрыта. Она жила, как на острове, внутри себя, посвятив себя своей работе, своим детям. А теперь вдруг это…
Но это ведь только сон, сказала она себе. А сны — неправда, как она сама недавно говорила Тимми.
Только сон. Всего лишь сон. Спящий разум дает волю самым разным мыслям. Чего только не всплывает на волне подсознания. Сон ничего не значит — просто Брюс Маннхейм побывал здесь вчера и произвел на нее некоторое впечатление, которое спящее сознание удивительным, невероятным образом преобразовало в маленький сценарий. Ведь Маннхейм самое аналое на десять лет моложе ее. И хотя внешность у него приятная, мисс Феллоуз он не показался каким-то особенно привлекательным — даже в мечтах. Просто еще один мужчина, с которым она познакомилась. Иногда мужчины, несмотря ни на что, все-таки привлекали ее. Например, Хоскинс. Да, она питает бессмысленную, бесплодную слабость к счастливому в браке мужчине, с которым ей выпало работать. В этом чувстве есть хоть что-то реальное, но в том, что ей приснилось, — ничего.
Это только сон, повторила мисс Феллоуз, только сон, только сон.
Лучше всего уснуть опять, решила она. Может быть, к утру она забудет, что ей снилось.
Она закрыла глаза и вскоре уснула. Тень сна все же осталась при ней, когда в начале седьмого она проснулась, услышав, как зашевелился Тимми. Осталось смутное, унизительное воспоминание: нетерпеливый стук в дверь, взволнованное приветствие, страстное объятие. Но теперь все это казалось ей просто глупым.
38
После всех разговоров о необходимости общества для Тимми мисс Феллоуз ожидала, что Хоскинс тут же подберет ему товарища — хотя бы ради того, чтобы задобрить могущественные силы, представленные Маннхеймом и Левиен. Однако, к ее удивлению, шли недели, но ничего подобного не происходило. Должно быть, Хоскинсу, как он и предвидел, крайне трудно оказалось залучить чьего-нибудь ребенка в стасисный пузырь. Как Хоскинсу при этом удавалось обороняться от Маннхейма, мисс Феллоуз не знала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});