Видно было, что она выбита из колеи. Видно было, что действительно запуталась и не может разобраться. Видно, что не забери он ключи, высок риск, что все же сбежит. Куда-то в ночь. Чтобы снова страдать. На ровном чертовом месте.
— Ты к ней поедешь? — девушка задала неожиданный, как показалось Корнею, вопрос шепотом, глядя снизу-вверх теперь уже с опаской.
— А ты как думаешь? Конечно, к ней. Я не приглашал ее в свой дом, Аня. Я не считаю допустимым то, что она сделала. Я не хочу повторения. Я решаю проблемы, а не прячусь от них. Ключи.
Аня помешкала еще несколько секунд, потом же потянулась к карману джинсов, достала оттуда связку… Когда тянулась к Корнею, пальцы дрожали…
Действие, которое должно бы длиться пару мгновений, затянулось на добрый десяток секунд, и если изначально Корней действительно собирался просто забрать связку, а потом уехать, пока не ляпнул ничего лишнего. Пока не сорвал-таки злость на девочке, вина которой в случившемся минимальная, а вот последствия — все ей. Но стоило встретиться коже ее пальцев с его ладонью, как накрыло. Внезапно и сильно.
Достаточно, чтобы перехватить руку за запястье, игнорируя звон выпавших ключей, сначала дернуть на себя, потом завести за спину, параллельно хватая второе, увидеть во вскинутом взгляде испуг, не скрывать свою злость…
— Ты меня в могилу сведешь, дурочка. Угробишь нежно — не поймешь. Дождалась, пока ни спать не буду, ни работать нормально не смогу из-за тебя. Не видишь, что ли? Думаешь, мне это нравится? Я привык все контролировать. Себя, твою мать, контролировать, Аня. А ты…
Оборвал себя же на полуслове, смотрел еще секунду в глаза — такие большие и такие отчаянно пораженные, что ни в жизни не заподозришь притворства… И ведь ему изначально было понятно, что это не кокетство, это не игра… Непонятно только, почему так затянуло? И куда затянуло вообще?
Резко отпустив, Корней поднял ключи, взял с дивана мобильный, вышел в коридор, обошел сумки, остановился, окидывая их взглядом, потом снова глянул на застывшую девушку…
— С ног на голову поставила и сумки собрала…
Бросил напоследок, вышел, с силой хлопнув дверью. Не заботясь о том, что громкий звук наверняка отзывается дрожью в девичьем теле. Вряд ли настолько же сильной, как колотило сейчас его.
Глава 56
Корней надеялся, что по дороге к Илоне он успокоится. Просто потому, что пройдет немного времени, гнев остынет, перестанет бить в висках… Но происходило наоборот — он рос. Просил выхода.
И адресован был не девочке, которая просто оказалась не готова к встрече с «соперницей», а взрослому человеку, который зачем-то решил поглумиться. То ли еще надломить, то ли уже сломать…
И по уму стоило бы все же выяснить у Ани, что Илона сказала до последнего слова, но терпения бы не хватило. Да и куда Аню можно бить, куда Илона могла дотянуться, ему было понятно и так.
Наверняка не ограничилась ложью о том, что они «параллельные». Раз решилась на то, чтобы прийти, с вероятностью сто процентов собиралась получить от разговора максимум. Унизить. Оскорбить. Затопить сомнениями и гадливостью к себе.
А с Аней… Это легче, чем с кем бы то ни было.
И стоило представить, как проходил этот разговор, гнев снова рос. Но преображался — из горячего, бурлящего в груди, в холодный. Четко такой, как нужен для разговора на равных. Это с девочкой Илона может себе позволить… А с ним — нет.
Корней поднялся на нужный этаж пешком, проигнорировав лифт. Нажал на звонок, не сомневаясь, что женщина дома и откроет. Не утруждал себя повторными нажатиями. Просто ждал.
Пока защелкают замки, пока дверь откроется, пока Илона улыбнется, окинет его — хмурого — будто бы игривым взглядом…
— Здравствуйте, Корней Владимирович, — произнесет так, чтобы он не сомневался — с порога передразнивает девочку-Аню. Значит, не планирует играть в непонимание. — Вот видишь. Оказывается, не так-то сложно найти время для разговора. Если Корней Высоцкий этого очень хочет…
С порога же начала «колоть». Напомнила, что после случившегося между ними разговора, просила несколько раз о встрече… И каждый раз получала отказ. Корней предпочитал рубить быстро и без тянущихся ниток. Илона надеялась на другое. И бесилась, конечно же… Любая бесилась бы, как мягко не рви, если для нее это — неожиданность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Наверное, надеялась, что он отреагирует хоть как-то, но Корней не бросился ни оправдываться, ни спорить. Стоял за дверью и просто смотрел, как Илона отступает, открывает шире, впускает его в квартиру…
— Чай, кофе, что покрепче? Или быстрый секс, пока симбиоз барби и бэмби в слезках собирает шмотки?
Илона говорила, закрывая дверь за их спинами. Потом обернулась, улыбнулась в ответ на еще более хмурый взгляд Корнея. Любая другая чувствовала бы, что не стоит… А эта как с цепи сорвалась. Хотя, кажется, действительно сорвалась. Иначе не творила бы то, что творит.
— Зачем ты к ребенку полезла, Илона?
— К ребенку? — потянулась к губам, выражая крайнее удивление и взглядом, и тоном, и жестом, покачала головой, меняя «характер» улыбки на язвительный… — Так ты ее удочерить решил, что ли? Или это у тебя совсем крыша поехала? Так ты не так стар, чтобы в папика играть, Корней. Расслабься…
— Ты думаешь, я буду слушать, как ты ёрничаешь?
— А какой у тебя выбор, Корней? Это ты ко мне пришел… Зачем-то… Я-то так… Развлеклась немного…
Пожав плечами, Илона обошла мужчину, направилась в сторону кухни, оглянулась на пороге, подмигнула… Знала, что злит еще сильней. Знала и получала удовольствие.
Спокойно ставила чайник, будто не чувствуя сверлящего спину взгляда мужчины, насвистывала что-то себе под нос…
— Если ты думаешь, что таким образом докажешь мне, что я был неправ — то ты глубоко ошибаешься. С истеричкой я дела иметь не собираюсь тем более…
На замечание Корнея Илона отреагировала легкой улыбкой… Исключительно для собственного удовольствия достала с полки жестяную банку с чаем, бросила пару листов в заварной чайник, залила кипятком, дальше — две чашки…
— А я не была истеричкой, Корней. Понимаешь, в чем проблема? Это ты делаешь окружающих тебя женщин истеричками…
Изрекла философски, переставила на барную стойку, разделявшую их с Высоцким, сначала чайник на подставке, дальше те самые чашки. Только потом устроилась на высоком табурете, позволяя шелковому халату раскрыться, оголяя ногу до самого бедра… Снова улыбнулась…
— Ты мне скажи для начала, трусишка тебе требования выставила? Ты нахрен ее послал? Не разочаровывай меня, пожалуйста. Сегодня такой хороший день…
— Что с тобой не так, Илона? Мы обсудили все давно. Что за выступления?
— Мы обсудили… — Илона видела, что Корней щурится, но напрочь это игнорировала. Усмехнулась только… Год ведь следила за каждым намеком на эмоцию… На желание… Пытаясь предугадать, подстроиться… А теперь так все равно… Хотя не все равно — хочется в пику. Чтобы так же больно… — Что мы обсудили, Корней? Ты просто приехал и сказал, что мы прекращаем общение. Это было очень похоже на обсуждение. Ты прав. А помнишь, что я спросила? Связано ли это с девчушкой, которая живет у тебя? Я же видела ее… Она сидела под подъездом, когда мы трах*лись. Помнишь? И ты мне ответил, что это связано с тобой. А потом… Что я вижу? Ты выводишь свою маленькую прихоть в люди… И не стесняешься… В рот заглядываешь… Я вдохнуть боялась не так, чтобы не разочаровать ненароком, а эта… Но ладно, о вкусах не спорят, захотелось тебе вот такого — пожалуйста. Но зачем врать было?
— Кто тебе врал, Илона? Тебе лет-то сколько? Я тебе должен объяснять, что люди — не собаки на привязи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— О да… Ты можешь мне объяснить… Объясни мне, например, зачем я год на тебя потратила? Зачем в глаза заглядывала? Зачем подстраивалась? Зачем училась быть такой, как нужно тебе? Зачем глотала, что ты можешь неделями не появляться? Зачем делала вид, что мне не обидно? А мне ведь обидно, Корней.
— Это моя проблема? Могла не тратить. Никто не заставлял.