– Мамка уговаливает папку, сто ты не дядя Илюха, сто ты сюжой дядька и колдун. А папка говолит, сто она сосиняет елунду. Они все сепсются и сепсются, спать мешают.
– А ты их не слушай. Спи. А то завтра с утра мы купаться поедем, а ты спать будешь.
– На Сенеш?
– На Сенеж.
– Здолово!
Я отнес его в детскую, уложил в постель, укрыл одеялом и посидел рядом, пока не понял по тихому сопению, что он уснул.
Только поднимаясь по лестнице к себе на чердак, я понял, что Данила спит довольно далеко от своих родителей и, конечно же, не мог слышать их шепот. Вернувшись к себе, я достал Данилкин подарок и задумчиво покатал его по ладони. Затем, тщательно спрятав шарик во внутренний кармашек сумки, я лег и погасил лампу.
3. Покровка. Утро. День
23 июля 1995 года.
…бывают, казалось бы, случайные встречи, случайно подслушанные разговоры, случайно увиденные, не предназначенные для наших глаз, куски чужой жизни. Они порой неожиданно и круто меняют нашу жизнь. Я не фаталист, но в таких случайностях чувствуется рука Судьбы…
Утро было солнечным и звонким от птичьего щебетания. Окно моей комнаты выходило на запад, и поэтому утром солнце в него не попадало. Это создавало отличные предпосылки для долгого, ничем не нарушаемого сна, часиков этак до …дцати. Однако, если в доме обитает мальчишка в возрасте от трех до десяти лет, который считает вас своим другом, на продолжительный спокойный сон вы рассчитывать не должны. Иначе – прощай дружба. Так что уже в половине восьмого снизу из розовых кустов раздался нетерпеливый тоненький голосок.
– Дядя Илюха!.. Дядя Илюха!.. Вставай!.. Завтлакать пола!.. А то на озело опоздаем!..
Я не мог взять в толк, как можно опоздать на озеро, однако точно знал, что законы мужской дружбы требуют немедленного и достойного мужчины ответа. Поэтому я кубарем скатился с кровати и, распахнув окно, выглянул во двор. Данила стоял под окнами, задрав голову и от нетерпения переступая ногами, обутыми в синие сандалии.
– Я уже давно встал и практически готов к выходу. Спорим, я первый буду на кухне?
Данила, не отвечая, дунул вокруг дома в сторону кухни.
Я натянул плавки, а поверх них шорты и, быстро накрыв смятую постель одеялом, рванул вниз по лестнице, зная, что за Данилой мне уже не угнаться. Настроение было прекрасное, я чувствовал себя отдохнувшим и полным какой-то веселой энергии. Выскочив на залитый солнцем двор, я внезапно осознал причину столь отличного своего состояния. Меня, как большинство гениальных людей, ночью осенило, и я понял, как мне надо себя вести в создавшейся ситуации.
Во-первых, никому ни при каких условиях, никогда больше не рассказывать, где я был эти несчастные пять дней. Если уж абсолютно доверчивая Светка и квазирационалист Юрик – мои самые верные и надежные друзья – пришли в полное смятение от моего рассказа и особенно от демонстрации моих новых способностей, то люди, знающие меня не столь хорошо, могут… Да что угодно могут. От собственного помешательства до, что более вероятно, насильственного определения меня в дом скорби. Доказывай потом, что ты не шизик. Это «во-первых» было легко выполнимо, поскольку мой неведомый покровитель, похоже, устроил мне на эти пять дней железобетонное прикрытие, которое было для всех абсолютно достоверным.
Во-вторых, никому ни при каких условиях более не демонстрировать своих вновь приобретенных способностей. А что такие способности у меня появились, я уже ни минуты не сомневался. Реакция моих друзей показала, что такая демонстрация ничего, кроме растерянности, страха и агрессии, не вызывает. Правда, это было легче сказать, чем сделать, учитывая мою способность быстро загораться, мой азарт и привычку действовать не раздумывая. Так что придется себя перевоспитывать.
В-третьих, мне обязательно необходимо разобраться, где же я все-таки находился эти пять дней, кто и как меня туда отправил, и можно ли еще раз попасть в этот чудесный и страшный мир. По правде говоря, я с удовольствием повидался бы там кое с кем еще раз. Перед моими глазами сразу возникла Лаэрта. Но в этом направлении у меня оставалась только одна малюсенькая щель в лице чистенького, прохладного, незнакомого деда. Если он мне не поможет, я никогда ничего не выясню.
В-четвертых, мне необходимо попробовать свои способности в магии и определить, что я смогу учудить здесь, на Земле.
И в-пятых, при всем при том мне необходимо вести себя… нет продолжать жить так, как будто со мной ничего и не произошло. Ну, съездил человек в Нижний Новгород, в котором и ранее бывал неоднократно. Ну, похоронил какого-то дальнего родственника, не оставившего ему никакого наследства. Ну, попечаловался на похоронах. И будя. Жизнь идет, и она прекрасна.
Поэтому, когда я ворвался на кухню, наступая на пятки визжащему от удовольствия Даниле, и увидел не выспавшееся, явно растерянное лицо Светланы и не менее не выспавшуюся, хмуро безразличную физиономию Юрки, я громко расхохотался, как человек, чей сложный, тщательно подготовленный розыгрыш блестяще удался. Данила ржал не менее довольно, да еще нахально тыкал пальцем в своих родителей, как будто был со мной в сговоре.
Мои бедные растерянные друзья сначала тупо наблюдали за нашим весельем, а затем сами стали неуверенно улыбаться. До них постепенно доходило, что их старый и хороший друг Илюха Милин просто подло их разыграл.
Короче, морально-психологическая атмосфера в «доме Облонских», то бишь Ворониных, пришла более или менее в норму, и мы дружно принялись за реализацию наших воскресных планов.
Вареные яйца и хлеб с маслом, изображавшие собой наш завтрак, были уничтожены в несколько минут. Мы еще, обжигаясь, допивали черный кофе, а Данила, прикончивший, не отрываясь, свой стакан молока, уже приплясывал возле машины в обнимку с огромной ярко-зеленой надувной лягушкой.
Пока мы с Юркой укладывали в багажник одеяла, полотенца, мяч и ракетки с воланами, Светланка собрала здоровенную корзинку харчей. Я думаю, в нормальных условиях такого количества продуктов нашей компании хватило бы на несколько дней, но Светлана заявила, что после купания аппетит всегда бывает очень хороший, и она будет рада, если закуски хватит для этих оголодавших крокодилов, – она обвела нас рукой. Самый главный крокодил – Данила – сразу заявил, чтобы на его долю отложили половину взятого запаса, чем привел свою мамочку в полный восторг и еще больше повысил наш общий тонус.
Короче, с первыми звуками электрорубанка и циркулярной пилы, раздавшимися со стороны трудолюбивых соседей, мы выехали за ворота и по пустой еще дороге понеслись к прекрасному озеру Сенеж.
Минут через двадцать пять мы в элегантных купальных костюмах уже погружались в пока прозрачную, никем не забаламученную, прохладную воду. Пляж был пустой, но любители раннего купания и утреннего загара активно подтягивались. Пару раз нырнув и энергично проплыв собачьим кролем метров сорок, я выбрался на еще не нагретый песок, бросил свое мокрое тело на расстеленное одеяло и блаженно закрыл глаза. Солнце уже набрало силу и припекало по-настоящему. Ребята затеяли на мелководье игру в мяч, а я расслабленно, прикрыв глаза, погрузился в какой-то полусон-полузабытье. И тут сквозь накатившую дрему я явственно услышал странный разговор.
– Глянь, разлегся вьюноша с чистой совестью, – насмешливо растягивая слова, проговорил густой мужской баритон. – И нет ему ни до кого дела. Смотри, смотри, как привычка не выполнять свои обещания разлагает современную молодежь.
– Да ладно… Современную молодежь… – ответил тоненький и странно знакомый женский голосок. – Можно подумать, что триста пятьдесят лет назад ты был не таким. Тоже небось только юбки да бутылки в голове-то были. Это ты сейчас стал таким праведником.
– Так у меня и сейчас есть время для юбок и бутылок. И возраст мой этому не помеха. Только я всегда знал, что на данный момент важнее всего. И не подводил людей, мне поверивших.