– Ой-ой-ой… Какие мы обидчивые, прям униженные и оскорбленные в лучших чувствах. – Светланка хитро прищурила свои глазищи. Я, открыв рот, уставился на нее, а затем, не отрывая от ее взгляда, начал осторожно ощупывать свое левое плечо. Голос, которым только что заговорила Светка… Голос… Это же точная копия голоса Леди. А уж обороты и интонации…
– Ты чего? – Юрка, похоже, почувствовал что-то неладное. Я судорожно сглотнул и помотал головой, отгоняя призрак золотистой змейки. А Светка, не обращая внимания на мое изумление, продолжала:
– Ну раз ты утверждаешь, что все, что рассказал этот лопух… – она ткнула пальцем в сторону мужа, – …было на самом деле, давай, покажи, чему ты научился за эти пять дней! Давай! Наколдуй чего-нибудь эдакое! Ну!
Она довольно вскинула голову и торжествующе уставилась на нас.
– Вот щас как превращу тебя в кобру, которая ты и есть на самом деле, – зловеще произнес я, пытаясь все обратить в шутку, – не будешь больше приставать к почтенному магу с глупыми требованиями!
– Ага, напугал. – Светка энергично кивала головой, но голос ее вдруг зазвучал как-то неуверенно. – Так вот прям упаду на землю и поползу на пузе…
– Может, поползешь… – продолжал я еще более зловеще. – А может, просто валяться будешь. Ползать-то ты по-змеиному не умеешь! Только все тяпнуть норовишь! Ха!
Я начал медленно подниматься со своего стула.
– Слушай, давай что-нибудь попроще… – обеспокоенно вмешался Юрка.
– Пусть колдует, пусть… – Светкин голосок явно дрожал. Похоже, она сама была не рада своему предложению, и от его немедленного отзыва ее удерживали только гордость и упрямство.
Я повернулся к Юрке:
– Попроще, говоришь…
Я почувствовал, что настолько рассвирепел от Светкиных нападок, что действительно поверил в свою способность немедленно сотворить что-нибудь ну совершенно чудесное.
Вообще-то мне всегда было свойственно быстро загораться какой-либо идеей и верить в ее очень простое и, что особенно важно, немедленное осуществление. Моим друзьям, как правило, приходилось долго, с фактами и цифрами в руках, доказывать мне неосуществимость моей очередной идефикс. Вот и сейчас я, выпрямившись во весь рост, грозно озирался по сторонам, выбирая, что бы такое кардинально видоизменить одним волшебным движением руки.
Однако в темноте сада, среди неясных теней розовых кустов, ничего подходящего не находилось. Луна еще не взошла, а уличный фонарь, горевший метрах в тридцати от дома, нисколько не рассеивал густой ночной сумрак. И тут мне пришла в голову мысль.
– Сделаем совсем просто, – заявил я замершим в непонятном испуге супругам холодным замогильным голосом. – Как сказал Господь: да будет свет!
Я сложил ладони ковшиком и уже знакомым движением легко толкнул их вперед и вверх…
И из моих ладоней ударил вверх метровый оранжевый факел, высветив ярким беспощадным светом пораженные ужасом маски, в которые превратились лица моих друзей.
Я развел руки в стороны и прилепил оставшийся в левой ладони лепесток пламени к горлышку стоявшей на столе бутылки.
Несколько минут мы молча сидели за освещенным переливающимся пламенем столом, уставившись на изготовленный мною новый оригинальный осветительный прибор. А затем раздался неуверенный, какой-то надломленный Светкин голосок:
– У него зажигалка в руке… – Она явно не хотела верить в увиденное.
– Тогда уж огнемет, – задумчиво и совершенно спокойно отозвался Юрка. – И специальная бутылка из горючего стекла. – Он помолчал и добавил: – И только затем, чтобы нас разыграть…
Мы еще несколько минут посидели молча. А потом Юрик выдал резюме:
– Может, ты действительно уходил на пять дней в какой-то другой мир. Не знаю зачем. Не знаю как. Но если это и произошло, то, по-моему, из-за той самой книги. Я думаю, тебе стоит попытаться еще раз ее прочитать… А потом позвони деду, про которого ты рассказывал. Пожалуй, если кто и может что-то объяснить, то только этот дед, – и, опять помолчав, прибавил: – Ишь ты, книжки читать раздает. Единственные в своем роде.
Светка поднялась и каким-то тусклым голосом устало пробормотала:
– Поздно уже. Пойдемте спать.
Внутри у меня было пусто и темно. Ярость и возбуждение улеглись, оставив после себя темную усталость.
– Вы, ребята, простите меня, что я вас напугал. Я правда не хотел.
Огонек на бутылке помигал: «Хотел… хотел…»
На мое плечо легла Юркина рука:
– Так нам и надо. Я же видел, что ты не выдумываешь, что тебе страшновато и ты растерян. Нечего было тебя дразнить. – Мы еще помолчали. Светлана стояла возле стола, не поднимая головы. – Ладно. Завтра смотаемся на Сенеж, искупаемся, успокоимся. Для спокойствия нет ничего лучше купания. Все наладится. – Юрка похлопал меня по плечу. – Пошли спать. Как этот твой огонек загасить?
Я ухмыльнулся:
– Да как любую свечку…
Юрка наклонился и дунул. Огонек мигнул и погас. В темноте раздался его голос:
– Свет, бутылку на кухню отнесешь?
Темная неподвижная Светкина фигура вздрогнула, как от порыва холодного ветра, и отстранилась.
– Нет… ты лучше сам отнеси.
Юрка спокойно взял со стола бутылку и недопитые стаканы и шагнул в темноту ночи, по направлению к кухне. Яркие звезды помигивали в темном бархатном небе, в траве за изгородью не умолкая трещали кузнечики, покой летней ночи успокаивал и расслаблял.
– Илюш, это ты?.. – Светкин голос успокоился, но звучал слабо и неуверенно.
– Я надеюсь, – ответил я после паузы. – Во всяком случае никаких физиологических, психофизических и идеомоторных изменений я в себе не отмечаю. Так, вернулся человек из недолгого путешествия, обогащенный новыми впечатлениями и знаниями. Ну, скажем, как Сенкевич после путешествия на «Ра».
– Сенкевич что, после путешествия на «Ра» тоже из голых рук факелы пускал? – Светка быстро приходила в себя.
– Нет, этому учат в других местах. – Я улыбнулся в темноте. – Хотелось бы только узнать, кто, как и зачем меня в это место отправил?..
Юрка вернулся, и мы пошли в дом. В прихожей, пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим комнатам.
Однако на этом этот странный беспокойный день для меня не закончился. Несмотря на то, что возбуждение улеглось, и я успокоился, сон долго не приходил. Сначала я разглядывал в темноте неясные расплывчатые тени на стене, потом включил настольный светильник и достал «Волшебника земноморья». Не успел я прочитать и одной страницы, как в полной тишине дверь моей комнаты начала медленно открываться. Я не слышал, чтобы кто-то поднимался по лестнице, а она была достаточно скрипучей, поэтому невольно вздрогнул. Дверь неслышно и как-то торжественно распахнулась. На пороге моей комнаты в мятой полосатой пижамке, босиком стоял Данила, прижимая правый, крепко сжатый кулачок к груди. Я подскочил к двери и, подхватив его на руки, вернулся в постель. Данилка уселся на одеяле, поджав под себя ноги, и внимательно поглядел на меня. Затем он вздохнул и заговорил:
– Я тебе плинес один подалосек. Осень ценная стука.
Он разжал кулачок. На маленькой ладошке лежал небольшой ясный стеклянный шарик, державший внутри себя оранжевый отблеск светившейся на столе лампы. Я протянул руку, и Данила аккуратно переложил свое сокровище мне в ладонь.
– Слушай, это действительно очень ценная штука. Она и тебе пригодилась бы. Зачем ты мне ее отдаешь?
Я хорошо знал, что у мальчишки было немного дорогих для него вещей. Он не был жадным, но этот шарик, найденный им во дворе детского сада, был для него очень дорог. Мне не хотелось забирать у малыша ценную для него и совершенно не нужную мне игрушку.
Данила глубоко вздохнул:
– Он тебе сколо осень понадобится. Я тосьно знаю. – Он строго поднял вверх крошечный указательный пальчик. – Не потеляй!
Он начал кряхтя сползать на пол. Я встал с кровати и взял его на руки.
– Давай-ка, друг, я тебя отнесу в твою постель.
Данила обнял меня за шею и, когда мы вышли на лестницу, зашептал мне в ухо: