Читать интересную книгу История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

В будущем безголовыми идиотами / Их будут считать в божественных проповедях». Вспоминали пророчество греческого монаха преподобного Нила, жившего на Афоне во времена Ивана Грозного. Отец Нил указывал на «роковое значение 1917 года, на смущение, которое произойдёт тогда».

Февральскую революцию олицетворял Керенский. Он пользовался популярностью в народе, его любили. Его знаменитый наполеоновский жест – заложенная за борт сюртука рука – вызывал восхищение публики. Правда, по семейной легенде, это не было напрямую связано с желанием подражать великому французскому полководцу. Просто, здороваясь с тысячами людей на улицах революционного Петрограда, он будто бы повредил руку.

В октябре по городу неожиданно разнеслись слухи, что Керенский навсегда покинул Петроград, или, попросту, удрал из обречённого города. Затем появилась легенда, что накануне своего бегства он под охраной Женского батальона с лопатой в руках что-то закапывал вблизи Александровской колонны. Уж, не клад ли?

Позже, уже при советской власти, родилась официальная, канонизированная и растиражированная во всех учебниках по истории Советского государства легенда о том, как председатель Временного правительства Александр Фёдорович Керенский, в которого так верила петроградская интеллигенция, в ночь перед штурмом Зимнего бежал из Петрограда, переодевшись в женское платье. На самом деле, как впоследствии напишет об этом сам Керенский, он «решил прорваться через все большевистские заставы и лично встретить подходившие, как казалось, войска». И далее: «Вся привычная внешность моих ежедневных выездов была соблюдена до мелочей. Сел я, как всегда, на своё место – на правой стороне заднего сиденья в своём полувоенном костюме, к которому так привыкло население и войска». Тем не менее, легенда оказалась живучей. Скорее всего, причиной её возникновения стали два обстоятельства, в народном сознании слившиеся в одно целое. Во-первых, в охране Зимнего дворца был женский батальон и, во-вторых, из Гатчины Керенский действительно вынужден был бежать, переодевшись в матросскую форму.

Логика фольклору несвойственна, и он объяснял всё гораздо проще и доходчивее. Когда солдаты и матросы ворвались в Зимний дворец, они бросились на поиски председателя Временного правительства. В то время в некоторых залах и коридорах Зимнего дворца размещался военный госпиталь. В одном из помещений солдаты наткнулись на раненых со сплошь забинтованными головами. Почувствовав в этом что-то подозрительное, они стали остервенело срывать бинты с ничего не понимавших беспомощных больных. Тогда кто-то догадался, кого ищут солдаты, и закричал: «Да он ещё вчера переоделся медсестрой и сбежал». Так вроде бы и родилась легенда.

По другой фольклорной версии, Керенский покинул Зимний дворец, воспользовавшись одним из подземных ходов, который вёл в дом Военного ведомства на Адмиралтейском проспекте. Там его ожидал управляющий делами Временного правительства В.Д. Набоков. Оттуда будто бы Керенский и уехал в Гатчину, надеясь привести войска для усмирения народа. Вместе с ним уехал и Набоков, оставив все свои богатства до лучших времен. Если верить современным легендам, в его бывшем доме на Большой Морской улице и сегодня хранятся драгоценности, в свое время «украденные дворником Устином» и тогда же куда-то запрятанные. Безуспешные попытки найти этот клад предпринимаются будто бы до сих пор.

Другим таинственным подземным ходом якобы предложил воспользоваться членам Временного правительства некий пожилой чиновник Дворцового ведомства. Эта странная легенда родилась, скорее всего, в узких кругах юристов и законников. Легенда утверждает, что заседавшим во дворце членам Временного правительства вначале показалось заманчивым воспользоваться таким неожиданным предложением. Но в тот напряжённый момент кто-то напомнил коллегам, что в случае бегства законного правительства революция будет считаться юридически правомерной. Только арест всего состава Кабинета, да ещё во время его рабочего заседания, сделает её в глазах всего мира незаконной. С этим согласились даже самые робкие из членов правительства. Но воспользоваться гипотетическим подземным ходом не успели. Через несколько минут все они были арестованы. Так началась новая, большевистская эпоха в истории России.

Керенский прожил долгую жизнь. Первоначально остановился в Париже, где ему какой-то родовитый француз подарил старинный перстень, возраст которого исчислялся чуть ли не двумя тысячами лет. Перстень был овеян древними легендами, согласно которым, каждый его обладатель кончал жизнь самоубийством. Керенский посмеивался, каждый раз намекая на свой почтенный возраст. Умер он в нью-йоркской клинике в возрасте 89 лет. Последние два месяца отказывался от пищи. Врачи пытались вводить питательный раствор через капельницу, но он с маниакальной настойчивостью вырывал иглу из вены. Так что смерть бывшего председателя Временного правительства с полным основанием можно считать самоубийством. Революцию так и не принял. За несколько лет до смерти будто бы связался с советским правительством с просьбой посетить родину. Ему предложили единственное условие: признать революцию. Керенский отказался.

Однако вернемся в октябрь 1917 года. 25 октября, как об этом написал Джон Рид в своей знаменитой книге «Десять дней, которые потрясли мир», Ленин произнес свою легендарную фразу: «Вчера было рано, завтра будет поздно». Впоследствии выяснилось, что это всего лишь легенда. Ленин ничего подобного не говорил, а, наоборот, настаивал будто бы на том, что восстание должно совершиться 24 октября, а неисправимый британский романтик Джон Рид либо подхватил этот эффектный революционный афоризм из чьих-то уст, либо придумал его сам для большей занимательности повествования.

Сразу после Октябрьского переворота родилась ещё одна легенда. На этот раз об историческом выстреле крейсера «Аврора», который, как мы знаем из школьных учебников, возвестил всему миру о начале «новой эры в истории человечества». Будто бы на крейсер в сопровождении отряда красных моряков, «взошла женщина невероятной, нечеловеческой красоты, огромного роста, с косами вокруг головы. Лицо бледное, ни кровинки. Словно ожившая статуя». Говорили, что это была знаменитая Лариса Рейснер, посредственная писательница и яркая, незаурядная революционерка, «Муза революции», как её называли товарищи по партии. Она-де и распорядилась дать залп из корабельной пушки. Моряки крейсера молча переглянулись: женщина на корабле – плохая примета. На флоте из поколения в поколение передавалась легенда о том, как однажды один из боевых кораблей посетила Екатерина II. Перед прибытием императрицы моряки произвели тщательнейшую уборку. Выдраили всё сверху донизу. Палуба блестела девственной чистотой. Однако сразу после ухода Екатерины вновь приступили к наведению порядка. Чтобы, как они говорили, «вымести женский дух». С того времени прошло чуть более ста лет, и вот снова – женщина на корабле. Но команде подчинились и выстрел произвели.

Стреляли в ту осеннюю ночь и пушки Петропавловской крепости. Говорят, революционные матросы ворвались в крепость в поисках орудий для штурма Зимнего дворца. Старый пушкарь пытался убедить нетерпеливых революционеров, что вся крепостная артиллерия изношена, что пушечные стволы не выдержат стрельбы и вдребезги разлетятся. Да и тавота для смазки стволов в крепости не оказалось. Матросы нервничали. Времени оставалось мало, и они потребовали, чтобы старик приготовился стрелять. Когда старый солдат понял, что отвертеться не удастся, он бросился в солдатский гальюн, зачерпнул ведро фекалий, смазал им ствол пушки и, таясь от матросов, заложил холостой заряд. Последовала команда и, как утверждает легенда, прогремел… сраный залп революции. По этому сигналу будто бы и бросились на штурм Зимнего дворца.

Противостоять вооружённым матросам было практически некому. Охраняли Зимний дворец 137 человек 1-го Петроградского Женского батальона. Революционные матросы иначе, как «суки Керенского», их не называли. Практически никакого сопротивления они не оказали. Однако впоследствии родилась легенда о том, что батальон храбро сражался, все женщины были ранены, а затем «отправлены в Павловские казармы, где все без исключения были изнасилованы». Об этом пишет Зинаида Гиппиус, хотя известно, что британским дипломатам вскоре «удалось освободить этих женщин живыми и невредимыми».

Говорят, первый революционный караул в Зимнем дворце был установлен у статуи Венеры, обнажённой мраморной «безрукой античной красавицы». Вооруженный матрос воспринял эту обязанность почетной, боялся отвлечься, стоял по стойке «смирно» и только время от времени выкрикивал: «Кто руки отломал? Ноги повыдергиваю!»

Через несколько дней произошел «второй штурм Зимнего дворца». В казармах близлежащего полка распространился слух, что большевики собираются слить всё вино из царских запасов, хранившееся в подвалах Зимнего дворца, в Неву. Установили дежурство. «И как только заметили приготовления, немедленно пошли на штурм и взяли дворец вторично». Вышедшая из повиновения вооружённая толпа начала громить погреба. Солдаты прикладами разбивали вековые дубовые бочки и пили до тех пор, пока не теряли сознание. Говорят, в тот день в потоках вина «потонуло немалое число перепившихся до потери сознания громил». Мало этого. Когда из подвалов вино потекло в Неву, со всех концов города, узнав об этом, сбежался народ, и «некоторые самые отчаянные становились на четвереньки и пили эту пакость». Что уж было говорить о слухах, просочившихся из Кунсткамеры, о том, что бесценные музейные экспонаты гибнут, «так как спирт, по традиции, используется по прямому назначению».