Читать интересную книгу Аналогичный мир - 4 (СИ) - Татьяна Зубачева

— Тим, пожалуйста, внимательнее, — ворвался голос Джинни.

Тим почувствовал, как к щекам горячо прилила кровь.

— Прошу прощения, мэм, — выдохнул он и тут же поправился: — Мисс Джинни, что я должен делать?

Как ни занят был своим Эркин, но он невольно обернулся посмотреть, что это с Тимом. Никогда же такого не было, чтоб Тим на уроках зевал. И тут же сам получил:

— Мороз, не отвлекайся.

По имени его звали только Женя и Андрей, а остальные — Морозом, да ещё детвора из их дома дядей Эриком, у Алисы переняли. Эркин уже понял, что остальные считают его фамилию простым переводом на русский с индейского, потому не обижался и, разумеется, никого не поправлял. Раз им так удобнее, то пускай. Ничего обидного в его фамилии нет. Но у Джинни иногда вместо Мороз проскакивало похожее на давнишнее Мэроуз, и тогда по спине тянуло неприятным холодком.

Джинни старалась и видела, что её ученики тоже стараются изо всех сил, но подровнять класс никак не могла. Уровень Тима настолько выше, что ему только отдельные задания, Мороз и Артём ближе всех к нему, но тоже разрыв очень большой, а остальные… и тексты, и упражнения всем разные. Пожалуй, наравне с Тимом, ну, почти наравне только Андрей может работать, но его сегодня нет. Она ещё раз оглядела класс. Что-то сегодня и Мороз, и Тим какие-то рассеянные. Надо будет на втором уроке их расшевелить. Дать сочинение… нет, устроить дискуссию, а дома они пусть напишут на эту тему сочинение. Только вот какую тему подобрать? Чтобы и интересно, и чтобы не задеть. Просто удивительно, насколько эти взрослые люди обидчивы.

В Воложине Купец, проигравшись вчистую, сошёл, и они остались впятером. Поезд, казалось, даже не останавливался, а только дрогнул. Андрей не спеша собрал лежавшие на столе карты в стопку, подровнял ладонью. «Каталы» переглянулись.

— Никак сдавать собрался? — удивился Очкарик.

— Больно зелен ты банк держать, — заржал Вертлявый. — Ты ж лопух, до лоха не дорос.

— Не груби незнакомому, — ласково посоветовал ему Андрей.

Степан Медардович покачал головой, но промолчал. Что мальчик, говоря по-современному «завёлся» и хочет взять игру на себя, понятно и по-человечески извинительно, но… в самом деле держать банк в «двадцать одно» требует силы и выдержки, которые даются только опытом, а откуда у мальчика опыт?

Андрей, успев за предыдущие коны незаметно для остальных размять пальцы и кисти, развернул колоду веером, сложил, тягучей лентой перебросил с ладони на ладонь, проверяя руки и крап, и стал тасовать.

Степан Медардович смотрел на руки Андрея, большие костистые кисти, ставшие вдруг такими ловкими, потом поднял глаза на его лицо и не узнал. Хищный, по-волчьи жестокий оскал вместо улыбки, повзрослевшее на добрый десяток лет лицо, и даже светлые волосы вдруг блеснули сединой.

— Ну, — Андрей оглядел троицу, протянул колоду Степану Медардовичу, — срежьте, прошу вас, благодарю, а теперь с вами. Играйте.

— Я выхожу, — глухо сказал Моряк.

Вертлявый и Очкарик кивнули.

— К-куда?! — Андрей прибавил в голосе не громкости, а угрозы. — Что старшим велено, сполнять надо.

— А ты что, крутой? — не выдержал Очкарик.

— А ты, — Андрей твёрдо посмотрел ему в глаза, отчего тот заморгал и заёрзал. — Ты, шестёрка место своё забыл? Так напомнить недолго. По банку, я велю. Хрусты на стол.

Помедлив, Моряк достал и кармана и положил на стол деньги. За ним Вертлявый и Очкарик. Вместе набрался банк, и Андрей сдал им по две карты, последнему себе. Степана Медардовича он проигнорировал, но этого будто никто и не заметил.

Вертлявый быстро посмотрел свои карты, вдруг ахнул и заёрзал, метнул глазом на моряка и Очкарика. Андрей кивнул.

— Верно. Каждый за себя, — и разрешил: — Валяй.

Вертлявый полез в карман и шлёпнул на стол мятую полусотню. Моряк задышал, засопел, но промолчал.

— Ещё, — вдруг сказал Очкарик, кладя на стол десятку.

Андрей сбросил ему карту, тот удовлетворённо улыбнулся. Андрей насмешливо посмотрел на Моряка. И тот сдался, положил к общей куче десятку и протянул руку.

— Дай.

— Держи, — дал ему карту Андрей.

— Себе, — потребовал Вертлявый.

— Мне хватит, — Андрей улыбнулся. — Открывайте.

— Как знаешь, — пожал плечами Моряк.

Степан Медардович подался вперёд. Но… но так не бывает! Трижды двадцать и… двадцать одно!

— Ты…! — выдохнул Моряк. — Ты…

— И кто я? — поинтересовался Андрей, подгребая к себе денежную кучу.

— Болдох зелёны ноги?

Андрей насмешливо хмыкнул.

— Куму доклад готовишь? — и, тасуя колоду, тоном приятного воспоминания: — Один знакомый покойник тоже любил спрашивать, — и опять жёстко: — Хрусты на стол, сявки, я играю.

К удивлению Степана Медардовича, все трое покорно выложили на стол деньги. Быстрая сдача, требование денег, ещё по одной карте всем, и… три перебора и двадцать одно!

Дёрнулся и что-то пискнул Очкарик.

— Очки сними, — посоветовал Андрей, собирая карты и деньги. — Раз мешают.

Тот покраснел и уже покорно выполнял все приказы Андрея.

И ещё кон, и ещё, и неизменные двадцать одно у Андрея. Уже все трое жадно, не закусывая пили водку. Андрей покосился на столик, и Вертлявый сорвался с места, налил и угодливо подал Андрею стакан. Тот милостиво кивнул, выпил, как и остальные, залпом и не закусывая, и велел начинать новый кон. Но и теперь Вертлявого не пощадил, дал ему всего пятнадцать, Очкарику и Моряку по восемнадцати и себе двадцать одно.

— Если у тебя дело к кому… — начал Моряк.

— Об мелочёвку не мараюсь.

— Мокрушник, что ли?

— Моя масть выше, — хохотнул Андрей. — Играйте, ну. Ты, клади сотенную, Слепыш, ну! И ты, фронтовик деланный, — Моряк засопел, и Андрей безжалостно добил: — Колодки на базаре купил, так не выпендривайся.

После ещё двух конов, выигранных Андреем так же безжалостно, не выдержал Вертлявый.

— Да что ж ты так дёргаешь?

— Тебе, петушок, клюв заткнуть или как? — холодно поинтересовался Андрей.

Вертлявый побелел, икнул, дёрнулся и замер. На ладони Андрея лежал нож, холодно блестя заточенным лезвием.

— Рассмотрел? То-то, — неуловимым движением кисти Андрей убрал нож в рукав и взял карты. — До Скопина ещё кон пройдём. Хрусты на стол, живо.

— На дорогу оставь, — попросил Моряк.

— Пешком дойдёшь, злая рота. Деньги, ну! Теперь ты. Выгребай заначку. Я и сам из тебя достать могу. Бо-бо будет.

Он заставил их выложить всё, до рублёвой мелочи. Знал, что впустую тратит приберегаемый для Бурлакова запал, и не мог остановиться. Да, он — блатарь, битый, ломаный, всего повидал, что, профессор, не по нутру тебе, получи блатаря.

Рассчитал он точно. Кон закончился очередным неизбежным проигрышем троицы, а поезд плавно замедлял ход. Они покорно ждали его разрешения уйти.

— Валите, сявки, пока я добрый.

Выходя из купе, Моряк оглянулся.

— Кликуху хоть назови.

Андрей прищурился.

— Сам догадайся.

Они ушли. В коридоре неразборчивый разговор, топот ног. Андрей встал и подошёл к двери, откатил её и встал в проёме, чтобы видеть коридор, дверь в тамбур и перрон за окном. Постоял так, пока поезд не отошёл от ярко освещённого перрона, на котором стояла троица, и там, похоже, шла уже своя разборка. И только тогда Андрей вернулся к столу, плотно прикрыв за собой дверь. На столе карты и ворох денег. Андрей стал собирать, разглаживать и складывать купюры по номиналу. И Степан Медардович завороженно следил за его движениями, и как опять меняется его лицо, оставаясь взрослым, но теряя хищность и жёсткость.

— Меня когда-то учили, — Степан Медардович вздрогнул, но Андрей сделал вид, что не заметил этого, и продолжил: — С сильным не дерись, с богатым не судись, а с шулером не садись.

— Как вы поняли, — Степан Медардович сам не ожидал, что сможет говорить так спокойно, — что они шулеры?

— Это видно, — Андрей усмехнулся. — Поездные всегда втроём работают, да и по мелочам. Очки, а стёкла простые, не линзы, форма морская, а якорь на руке не морской, а у этого… у него на губе татуировка, точка под носом, — искоса посмотрел на Степана Медардовича и удержался, сказал по-другому. — Тоже знак. Ну, а как я колоду увидел… она же краплёная. Вот, смотрите, — он собрал карты и протянул их Степану Медардовичу. — На рубашках. Где точки, где чёрточки, и цвет по-нужному, по мастям подобран.

И пока тот рассматривал карты, Андрей закончил разбор денег. Отделил проигрыш Степана Медардовича, свой — сколько своих вложил в игру, а оставшиеся поделил пополам.

— Но ведь колоду принёс Арсений.

— Проводник с каталами всегда в доле, — как о само собой разумеющемся ответил Андрей. — Он же и наводку даёт, кто с деньгами в каком купе едет, — и усмехнувшись: — Только недоказуемо это. А колоду вы себе оставьте, на память. Ну вот, держите, Степан Медардович, это ваши деньги.