Читать интересную книгу Содержательное единство 1994-2000 - Сергей Кургинян

В последний раз этот вопрос возник у меня, когда после интервью в журнале "Люди", данного по настоянию редакции журнала и проведенного с позиций предельной комплиментарности, в том же журнале возник нелепый и хамский коллаж из "откликов трудящихся", в числе коих особо отличился Г.Х.Попов.

Само по себе это микроскопическое событие не требовало от меня никаких реакций. Но я не мог не зафиксировать: интервью мое в "Людях" растревожило крупное, и не только московское, осиное гнездо. Не поговорить хоть чуточку с этим гнездом, объяснив ему на дружеском "птичьем языке", как внимательно мы за ним наблюдаем, было бы ошибочно по самым разным причинам. Поэтому прошу прощения у читателей за то, что в серьезный текст, посвященный крупным проблемам, будет вкраплена (имеющая, кстати сказать, самое прямое отношение к затрагиваемой теме) "эзотерика" межгруппового и межкорпоративного диалога.

Эта "эзотерика" в нашем сегодня – живой, не сданный в архив вопрос. Вопрос, центр тяжести которого всегда находился и будет находиться в сфере реальных и вовсе не всегда афишируемых дел, а не в сфере публичных рефлексий. Вот почему в его рассмотрении допустим и даже необходим (в силу совокупности указанных выше обстоятельств) пунктирный подход. Подход, в котором четко соблюдается принцип необходимого и достаточного минимума. Этот же принцип (но уже на языке, далеком от научной схоластики) прекрасно сформулировал когда-то Галич:

А мне говорят – ты что, говорят,

ОРЕШЬ, КАК ПАСТУХ НА ВЫПАСЕ!

Здесь четко обозначен очень важный вкусовой аспект. Орать (то есть публично все договаривать и обмусоливать) на темы, которые не предполагают этого публичного ора с его судорожной бескрайней откровенностью, может только "пастух на выпасе", то есть человек, который определенные темы не раскрывает, а компрометирует. Глубокомысленно молчать по этому поводу может любой концептуальный "жрец", то есть упивающийся своей допущенностью к особым проблемам манипулятор средней руки. Кроме того, это молчание превращает концептуально-проектное сообщество в семейство обезумевших тараканов. Ибо любая непроницаемая закрытость превращается в гибель закрываемой проблематики. Что же тогда остается? Очень узкая полоса этичных и жанрово допустимых высказываний, в рамках которых надо сформулировать не слишком простую и далеко не общедоступную мысль. То есть "пройти по лезвию бритвы", да еще не умножая сущностей. И это притом, что сущности подобного рода страстно тяготеют к саморазмножению. Попытаюсь.

Логика моих действий основана на том, что в России есть общество, есть элита и есть правила, которые худо-бедно, но все-таки соблюдаются. Кому-то это утверждение покажется чересчур самоочевидным. А кому-то весьма и весьма проблематичным. Сам я, по пониманию ситуации в стране, резко ближе к тем, кто в данном вопросе находится на позициях крайнего скептицизма.

Разница между мною и крайними скептиками в том, что я, во-первых, считаю: если нет правил, нет общества, нет элиты, то все равно нужно ставить и обсуждать проблемы так, как будто все это есть. И тогда это появится. И во-вторых, я считаю, что подход по принципу "Есть у нас общество? Есть элита? Есть правила? Да или нет?" является избыточно загрубленным и не отвечает сложности сегодняшней реальности.

Все это есть. И одновременно – этого нет. Данное утверждение ничего общего со знаменитым псевдодиалектическим "мухляжем" не имеет. Скорее речь идет о парадоксальности, с помощью которой структура хаоса описывается лучше, чем классическими "да – нет". Поэтому, заостряя проблему, могу сказать, что "все это есть потому, что этого нет", и "всего это нет потому, что все наличествует даже в избытке".

И подобно тому, как в отдельных (особо извращенных и – как это поименовано в философии – ПРЕВРАЩЕННЫХ) случаях государство вместо того, чтобы выполнять нормальную функцию и защищать своих граждан, начинает этих граждан истреблять (крайний пример – Пол Пот), так и в нашем случае правила вместо того, чтобы регулировать жизнь элиты, терроризируют ее, разрушают, истребляют. То есть правила у нас на глазах приобретают хищно-самодостаточный статус, начинают склеиваться и объединяться в кланы, мутировать, саморазмножаться. Чего стоит, например, "война" Лебедя со всеми, Коржакова с Березовским и Чубайсом (Ельциным, Дьяченко и пр.), Березовского с Чубайсом и т.п. Это что? "Революция пожирает своих детей"? Ой ли? Это Форма пожирает Содержание. Это Зеркало съедает то, что в нем отражено. Так ведет себя Жизнь, когда на нее уже ложится Тень самого Зазеркалья, но лишь Тень! Зазеркалье еще будет приходить само, сожрав перед этим собственную Тень для удобства.

Всмотритесь внимательнее в картины того же Сальвадора Дали. Там изображен не бред, не произвольная сюрреальность, а ПРЕВРАЩЕННЫЕ ФОРМЫ РЕАЛЬНОСТИ. С агентурным, между прочим, наполнением! Чего стоит хотя бы знаменитая "Венера Милосская с ящиками".

Отличие того Зазеркалья, которое я предчувствую и описываю, от имевшей место с 1991 по 1997 год Постперестройки (тоже мною описанной) заключается в следующем. Постперестройка была предощущением и вожделением новых правил. Она была также и мучительной попыткой эти правила выстроить именно как некое соответствие несовершенных форм несовершенному же содержанию. Зазеркалье никаких нормальных соответствий формы и содержания не предполагает. А предполагает царство ПРЕВРАЩЕННЫХ ФОРМ, является этим царством ПРЕВРАЩЕННЫХ ФОРМ и в качестве такового должно быть изучено и описано (теми способами, которые позволяют построить адекватное описание, то есть способами заведомо неклассическими).

Итак, у нас есть правила! Их не просто много, их до фига! Но они "работают" по логике известного анекдота ("интеллигентов до фига – автобусов мало"). Она же – логика превращенных форм. Она же – логика Зазеркалья. В этой логике правила становятся Хищной Превращенной Формой. А эта Хищная Превращенная Форма не опекает свое Содержание, а, как и полагается хищнику, воюет с этим содержанием, истребляет его, пожирает. Мало того, Хищные Превращенные Формы начинают объединяться в стаи и воевать друг с другом. И вновь: Содержание – пища или жертва этой войны (ярчайший пример – Чечня).

Вы скажете, что я усложняю, что на самом деле это просто абсурд, распущенность обнаглевших дегенератов. Вы начнете приводить примеры и в каждой частности окажетесь правы, а в целом попадете впросак. Вы ведь не будете называть царством абсурда "Алису в Зазеркалье"? Не назовете абсурдом любой мир любых иных Логик (а их ведь, как показали математики и художники, "чертова прорва"). Поэтому предуготовьтесь к Зазеркалью, мобилизуйте волю и рефлексию для его исчерпания и не обнадеживайте, не убаюкивайте себя ссылками на абсурд!

Если кто-то скажет мне, что, описывая таким образом нашу реальность, я тем самым констатирую, что в России уже состоялся мир свирепого постмодерна и тотальной дегуманизации, то я (в духе "птичьего" межкорпоративного диалога, а также в духе "постмодер-новой полемики") отвечу, что подобный мир не может ни "со", ни "стоять", ни "ся", а значит, и со-стоять-ся не может. Поскольку нет интегратора "со", чтобы "со-стояться", нет индивидуализирующего "ся", чтобы "состоять-ся" и… Главное, стоять все это не может! Даже без "со-" и "-ся" (а также сидеть, лежать, идти, ползти и т.д.). А уж двигаться – так и вовсе категорически не желает! Ну, ни в жисть!..

А с этой оговоркой постмодернизм как "безукладная укладность" в России уже почти состоялся. Смеяться над этим (как и над любым горем) очень нехорошо, даже, я бы сказал, "просто скверно".

Остается только работать. Для этого как раз самое время. Вот я и работаю. Со многими субстанциями, разумеется. Но в основном, конечно же, с субстанцией ПРАВИЛ. В России, в плане правил, "бардачный консерватизм и консервативный бардак", то есть некая зловещая пародия на давно обещанную "консервативную революцию". Вот почему так важно адекватно соединять превращенные правила с превращенной же (но неотсутствующей!) действительностью.

Тысячелетний опыт проживания разных частей человечества в смраде полного исчерпания (и, что важнее всего, опыт "исчерпания исчерпания") говорит о том, что в этих условиях эффективно только использование так называемого "метода интеллектуальных итераций", или "полемических кругов". Как только такой метод начинает нужным образом применяться, постмодернистский партнер сразу оказывается вынужденным "постмодернизировать свой постмодернизм", то есть делать (в любом случае и при задействовании любых технологий) примерно то, что делал знаменитый фотограф из фильма Антониони "Блоу ап". И – я подчеркиваю – он ЭТО начинает делать при любом варианте своего поведения.

Будет он уходить от ответа с помощью визга, юродствований, как Гаврила Харитонович, или с помощью непроницаемого молчания – он "У-ХОДИТ", то есть "ходит", "двигается", то есть делает именно то, чего, как мы уже констатировали, категорически делать не хочет! И понятно, почему не хочет! Ибо двигающийся с каждым своим движением обнаруживает свое наличие и через это все более ВХОДИТ В СФЕРУ ПРОЯВЛЕНИЙ. И более того – "итеративно" эту свою проявленность начинает наращивать.