«Я задремал, когда Фредди опять разбудил меня — было около трех часов ночи, — и он почему-то не мог нормально изъясняться. Ему не удавалось произнести ни слова. Постоянно хмурясь и морщась, он все время указывал на свой рот. Происходило что-то ужасное. Я пытался сообразить, что он хотел, но не мог. Примерно через полчаса появился Джо и, посмотрев на меня, понял, что у нас проблемы. Как только Фредди заметил Джо, он опять стал указывать на рот.
— Что такое, Фредди? — спросил Джо. — Что ты хочешь?
Я рассказал ему, что это продолжалось уже почти полчаса
после того, как я сначала накормил Фредди фруктами, а затем он начал дремать. Джо наклонился к Фредди и открыл его рот. Кусок манго застрял в глубине его горла, и Фредди не мог ни проглотить, ни выплюнуть его. Джо широко раздвинул челюсти Фредди и пальцем быстро выхватил досаждавший кусок фрукта. Фредди не сказал ничего».
«В шесть часов утра Фредди вновь проснулся и стал издавать звуки, которые оказались его последними словами:
— Пи-и... пи-и...
Он хотел, чтобы ему помогли сходить в туалет. Казалось, силы окончательно покинули его, и мне пришлось отнести его.
Когда я опускал его обратно в постель, раздался оглушительный хруст. Звук был такой, будто у Фредди треснула одна из костей, хрустнувшая, как ветка дерева. Он закричал от страшной боли и забился в судорогах, стал орать и звать Джо. Я хотел, чтобы он помог мне прижать Фредди к кровати, чтобы он не поранил самого себя. За годы, проведенные с Фредди, Джо знал, что после одного случая, когда у Фредди развилась мания преследования, Джо научился справляться с его боязнью: когда тот находился в таком неуправляемом состоянии, он прижимал его к полу до тех пор, пока приступ не проходил. Он только говорил: «Фредди, успокойся. Фредди, успокойся»... Тогда Фредди выбросил свои руки вперед и схватил Джо за горло. Он походил на тонущего человека, цепляющегося руками за воздух. Джо освободился от захвата Фредди, и в конце концов ему удалось успокоить его. Затем, обессиленный от страшной боли и напряжения, Фредди мгновенно заснул. Мы позвонили его лечащему врачу, доктору Гордону Аткинсону, который приехал и сделал Фредди инъекцию морфина, которая должна была помочь ему пережить этот день. Позже Джо рассказал мне, что на морфины у Фредди была аллергия, но тогда это не имело значения, потому что было слишком поздно».
«Когда я вернулся, состояние Фредди ухудшилось, как никогда. Казалось, он понимал, что происходит вокруг него, но не мог ни на что реагировать. Он все слышал, но не мог двигать глазами в подтверждение того, что он слышал. Он просто смотрел перед собой остекленевшими глазами».
Фристоун:
«Где-то в сентябре 1991 года нам с Джо выдали пейджеры, которые обслуживала компания «British Telecom», чтобы мы могли поддерживать постоянную связь друг с другом все время, выходя из дома. Скажем, я хмог пойти по магазинам, а Джо — отправиться в спортзал. И мы могли быть спокойны, зная, что в любой момент можем связаться друг с другом, случись дома что-нибудь плохое, что потребовало бы нашего немедленного возвращения. На самом деле необходимости в пейджерах не было, но для нас они все равно были на вес золота: с ними было спокойно и нам, и Фредди».
«Нельзя забывать, что с конца сентября у Фредди стало ухудшаться зрение. Вот почему он редко выходил из дома. Спускаясь как-то раз по белым мраморным ступенькам из аукционного дома Bonhams к выходу на площадь Монпелье, Фредди оступился и схватился за мою руку, чтобы не упасть. Впервые он понял, что не может рассчитать длину шага. Он перестал видеть окружающий мир в перспективе. Мне кажется, именно такие неожиданности и заставляют человека резко замереть на месте и осознать, как далеко зашла его болезнь. Чувствовать себя живым и безумно радоваться этому Фредди позволяла в том числе и способность видеть».
«В субботу 9 ноября 1991 г. Фредди прилетел домой из Швейцарии. Он решил перестать принимать лекарства, продлевавшие ему жизнь. Он больше не собирался пить ганцик-ловир, септрин и прочие лекарственные препараты, но согласился с тем, что ему придется продолжить принимать болеутоляющие средства. До этого момента Фредди употреблял дигидрокодеин, но, посовещавшись, врачи решили, что будет лучше, если при необходимости он станет прибегать к диаморфину. Однако после первого раза Фредди почувствовал сильнейшую тошноту, поэтому ему прописали еще и противорвот-ные препараты. Нас с Джо опять проинструктировали насчет того, когда давать Фредди лекарства и в каком количестве. В какой-то степени противорвотные средства, конечно, действовали, но вплоть до самой смерти Фредди с трудом переносил морфий».
«В больнице ему имплантировали линию Хикмана. При этой несложной операции в вену на шее пациента вставляется катетер. Потом от него под кожей пропускается резиновая трубка, которая выводится уже в верхней части груди слева, после чего к ней можно прикреплять клапан для внутривенного вливания. Единственное, что выдает присутствие катетера, — крошечный шрам в районе ключицы. Катетер облегчает прием лекарств и избавляет от необходимости иметь под рукой медсестру всякий раз, когда требуется введение внутривенных препаратов. Внутривенные уколы Фредди делали по меньшей мере два раза в день. Выдержать это долго не в состоянии ничья кровеносная система. А подключичный катетер может оставаться в вене пациента целый год. Только нужно строго соблюдать правила гигиены, ведь через отверстие под ключицей в организм пациента может попасть любая инфекция, способная вызвать самые серьезные последствия за считанные мгновения.
Мне кажется, не будет преувеличением сказать, что линия Хикмана содержалась в чистоте нашими с Джо стараниями. После введения в тело пациента эта система уже не могла оставаться стерильной. Позже я встречался с людьми, у которых подобные внутривенные линии не удерживались на месте и двух-трех недель подряд из-за инфекций. Если учесть, что постель Фредди в буквальном смысле кишела кошками и что он находился дома, а не в больнице, то ему здорово повезло.
Как-то зашел разговор о том, чтобы через линию Хикмана вводить Фредди диаморфин, но Фредди запретил делать это, потому что диаморфин вызывал у него тошноту. Потом Фредди все меньше и меньше просил давать ему этот препарат, а в конце стал лишь пить анальгетики в виде таблеток.
Причиной, заставившей Фредди отказаться от дальнейшего приема лекарств, поддерживавших его жизнедеятельность, стало его положение узника, в котором он оказался по милости журналистов, ни на шаг не отходивших от Гарден Лодж. Таким образом, ни Фредди не мог спокойно выйти из дома, ни его друзья не могли пройти к нему без настойчивых расспросов».