дорогущие природные кладовые, и всё это работает на её народ!`“. В конце 2003 года Селезнёв оставил пост спикера в связи с прекращением работы Госдумы третьего созыва и стал активно заниматься партстроительством…
Главным идейным лозунгом ПВР провозглашала: социальность, уважение к закону и ненасилие. Все они основаны на 7-й статье Конституции».
Рассказывает Виктор Алексеевич Архипов, член президиума партии, председатель московской организации «Партии Возрождения России»:
«Выполняя наказ Геннадия Николаевича, мы сохранили партию. Ее председателем является Игорь Ашурбейли. Сегодня наша партия активно работает в 66 регионах Российской Федерации. Наша задача — дойти до каждого гражданина России и в сегодняшние сложные дни сделать всё, чтобы выполнить главную задачу нашей партии — решение социальных вопросов».
И вновь вспоминает Георгий Пряхин:
— Геннадий Николаевич при всей своей скромности, деликатности был человеком серьезных амбиций. И он понимал, что Россия стоит на пороге крутых перемен и нуждается в этих переменах, что дальнейшая радикализация общества чревата большими и трагическими последствиями, а противостояние КПРФ и либерального сообщества может, в конце концов, обернуться противостоянием всего общества и трагическим расколом. И он, как человек компромисса, понимал, что должна появиться партия нового образца, которая питала бы реформистское движение. В этом движении, в этих воззрениях он видел себя.
В какой-то степени его тогда поддержали в администрации президента. Почему? Потому, что им важно было отколоть часть электората от КПРФ. Селезнёв олицетворял более реформистское, более молодое, что ли, крыло в КПРФ. Вот так и возникло это движение — «Россия». Для меня было совершенной неожиданностью, что Геннадий Николаевич предложил мне стать председателем политсовета этого движения, а потом и партии. Ему нужна была фигура не ортодоксальная и не политизированная. Прибавь к этому наши отношения. Мы знали друг друга на протяжении многих лет и понимали, чего можно ждать от человека.
Какое-то время я думал, потом согласился.
…Что касается дальнейшей судьбы движения и партии… Селезнёв выдвинулся кандидатом в президенты, когда узнал, что выдвигается Касьянов. Может быть, это его тогда и надломило. Его амбиции не всех устраивали. Начались финансовые проблемы в том, что касается содержания партии, ее развития.
Если бы я решился написать политический портрет Геннадия Николаевича, то отметил бы, что трагедия Селезнёва заключается еще и в том, что политика, власть и нравственность — вещи почти несовместимые по природе своей. А Гена всей своей жизнью, всеми своими убеждениями пытался соединить это несоединимое. Он пытался быть политическим деятелем нравственного характера, совмещать душевность, духовность, порядочность — и власть, и политику. Политика, как правило, — дело холодное, расчетливое, лукавое. А Селезнёв по своей природе человек не лукавый.
После Госдумы, когда он оказался в «Мособлбанке», этот банк, я думаю, просто пользовался его именем для решения своих вопросов. И то, что с банком случилось, тоже отразилось и на судьбе, и на здоровье Геннадия Селезнёва. Мне очень жаль его. Я приезжаю на его могилу один. Я многим обязан этому человеку. Это была светлая страница в моей жизни — знакомство, дружба с ним.
— Селезнёв был одним из не только самых состоявшихся, но и подававших надежды политиков своего времени. Что он сделал для России?
— Если перечислять все его заслуги, то это займет очень много времени. Но попробую сказать главное.
Первая его заслуга — это очеловечивание политики. Он умел говорить с людьми на языке, понятном им, находить с ними общий язык. Ему верили, его воспринимали. Он старался быть с людьми предельно честным, откровенным и интеллигентным.
Второе — это определенная смелость. Когда было утверждение в Думе премьером либо железнодорожника, либо кого-то другого… ну кто бы еще отважился после разговора с Президентом РФ сказать: я же отчетливо помню то, что мне сказал Борис Николаевич, у меня-то уши еще не заложены воском! Какой председатель парламента, сославшись на разговор с президентом, вот так сказал бы откровенно, что там, в Кремле, просто переиграли, переврали и так далее? Это мог только Селезнёв. У Селезнёва была смелость иметь собственное суждение, смелость высказать что-то здравое вверх, а не только вниз. Таким качеством уже никто в последующем практически не обладал.
Мы, все журналисты, обязаны Селезнёву. Потому что, если бы не закон Селезнёва об избавлении от НДС в 1990-х годах, наша журналистика загнулась бы намного раньше. А книгоиздание — в первую очередь. Не загнулись — и это селезнёвская заслуга. Сначала было на 10 % уменьшено, потом вообще избавили. Вот эти моменты и определяют его стиль, его значение. А также и то, что именно Селезнёв так мог вести заседания Думы, чтобы дать слово всем, выслушать все точки зрения и принять здравое компромиссное решение, и не доводить всё до абсурда… Тогда, поначалу, могли быть и драки, и всё что угодно. Это сейчас всё подстрижено под одну гребенку. А тогда люди разные были. А держать этот конгломерат, а может быть, и кипящий котел под крышкой умеренности — это мог только Селезнёв.
Глава 11
Его завет власти — здравомыслие и ответственность
Журналисты Геннадий Селезнёв и Олег Кузин были знакомы еще по комсомолу. Сейчас Олег Сергеевич является деканом факультета социальных технологий Санкт-Петербургского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации. Он вспоминает:
«В 2001 году мы решили создать элитную журналистскую организацию — Санкт-Петербургскую академию журналистики. Действительные члены академии — Кирилл Набутов, Олег Сердобольский, Юра Светов, Аркаша Соснов и ваш покорный слуга, который был избран президентом академии и до сих пор им являюсь. У нас есть почетные члены академии и иностранные члены академии. Всё было сделано „по-взрослому“. Первым иностранным членом академии стал Илья Герол, это канадец российского происхождения: он работал в советской прессе, потом эмигрировал в Канаду, там работал политическим обозревателем газеты „Оттава Ситизен“.
А Селезнёву я предложил должность почетного члена академии. Реакция Геннадия Николаевича, тогда председателя Госдумы, оказалась мгновенной и много значащей: „А почему ты мне предлагаешь почетного члена академии? Я действующий журналист, я не хочу быть почетным“. Мы с ним оба были на „ты“, только он меня звал по имени, а я его на „ты“, но „Геннадий Николаевич“. Я ему объясняю, что действительному члену академии надо принимать участие в работе академии, платить членские взносы. Он говорит: „А что, я не в состоянии платить членские взносы?“ Отказался. Не захотел быть почетным. И он был действительным членом Санкт-Петербургской академии журналистики…
Потом Геннадий перешел в „Мособлбанк“. И мне всегда казалось, что он тяготился этой работой, поскольку она была „не его“.