замолчал.
Мне захотелось снова взять его за руку, но я боялась нарушить то хрупкое, что творилось сейчас в его душе. Сжав ладонь в кулак так сильно, что ногти впились в кожу, я продолжала терпеливо стоять. Прошло секунд тридцать прежде чем Алек продолжил.
— Её нашел Евгений. Она была в библиотеке, читала книгу в своём любимом кресле, когда это случилось. Поначалу брат даже не понял, что произошло. А когда дошло… — Алек встряхнул головой, совсем как я — впрочем, это не важно.
Не выдержав, я всё же взяла парня за руку.
— Всё, что связано с ней — очень важно, — с чувством произнесла я.
Алек крепко сжал мою ладонь, словно та была спасительным канатом, удерживающим его от падения в сумбур собственных переживаний. Он продолжал держать меня за руку, когда история вернулась в прежнее русло.
— После трагедии последовало и ухудшение отношений с инвесторами. Волнения переросли в споры и даже скандалы. Мы все понимали, что договор висит на волоске, и всё же, изо всех сил пытались спасти его. Отец догадывался, что вероятность провала увеличивается с каждой секундой и, несмотря на обещание, данное моей матери, он пошел к Аполо. Папа ничего не стал скрывать, рассказал о проблемах с договором и о том, что в любой момент готов принять предложение Дандреро. Об этом он поведал мне тем же вечером.
— Неужели у вас совсем не было вариантов?
— Нет. Но я уговорил отца дать мне отсрочку. Тот согласился, посчитав это требование справедливым.
— Отсрочку для чего? — нахмурилась я.
— Для того, чтобы найти другого партнёра. Если бы я отыскал иную компанию, готовую вложиться в строительство и спасти всех нас от разорения, отец бы вернул мне свободу. Но это были еще не все новости в тот вечер. Тогда же я узнал, что Катерина возвращается в город, чтобы провести больше времени со своим будущим женихом.
— Представляю, как зол ты был, — заскрипела зубами я.
Если бы мой отец устроил подобное, я бы разнесла его кабинет в пух и прах. Хотя, если бы это было ради спасения его компании… Я встряхнула головой. Нет, даже ради этого я бы не променяла свою свободу. Да и папа никогда бы меня не продал.
— Тебе не нужно представлять, — криво усмехнулся Алек.
— Что ты имеешь в виду? — его слова привели меня в замешательство.
— Тот разговор произошел в последний день лета, тридцать первого августа, в день…
Я перебила, догадавшись.
— День, когда мы с тобой познакомились, — приятель кивнул. — Так вот почему ты был так зол!
В голове разом всплыли воспоминания о том вечере и о том, как Алек столкнулся со мной, случайно опрокинув на моё платье кофе.
— Ты тогда назвала меня придурком.
Об этом я тоже вспомнила. Кажется, парень понял это, увидев мои залитые виноватым румянцем щёки.
— Прости, — промямлила я.
— Тебе не за что извиняться. Я ведь тогда и вправду повёл себя как придурок.
— Почему ты остановился? — задала очередной вопрос я. — Почему заговорил со мной?
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но до тебя меня никто так не называл, — уголки его губ приподнялись в улыбке, а затем собеседник поспешно добавил. — Ну почти. И то в очень крайних случаях.
Я усмехнулась, а Алек продолжил.
— Понимаешь. Всё детство с меня почти буквально сдували пылинки. Нянечки и прислуга ходили на цыпочках. Когда я хулиганил — боялись отчитывать и вообще говорить что-либо резкое. Словно я мог пожаловаться родителям, и те непременно уволили бы виновного.
Даже когда меня отправили в Лондонский пансион, многие ребята боялись вступать со мной в конфликты, хотя я частенько их на это подбивал. Некоторые откровенно подлизывались, другие просто избегали. Однажды, я случайно зарядил одному парню футбольным мячиком по голове. Честное слово, это было случайно. Но учитывая то, что в то время в школе у меня складывалась не лучшая репутация, тот парень и его друзья решили, будто я нарочно. Они собирались с силами два дня, а потом зажали меня в тёмном углу, надавали тумаков и сказали всё, что обо мне думают.
— И что случилось потом? Они живы? — вновь попыталась пошутить я.
— Живы, — глаза Алека коварно блеснули. — Они подумали, что я псих, когда после драки я расплакался от счастья и начал смеяться как истинный безумец. Если что, мне тогда было двенадцать, — как бы ненароком заметил друг.
— Ты был счастлив? — мои брови взметнулись вверх.
— Они были единственными, кто был честен со мной. Единственными, кто не пытался мне понравиться.
— И что же было дальше?
Приятель коварно улыбнулся.
— Потом они стали моими лучшими друзьями и таковыми являются до сих пор.
— Вот оно как, — засмеялась я.
— Да, поэтому, когда в тот день ты назвала меня придурком, я был просто ошеломлён. Когда пелена злости от отцовских слов спала, и я понял, что и от кого услышал, во мне проснулось любопытство. Я подумал, может, наша встреча не случайна?
Мысленно, я вернулась в тот летний вечер. Забавно, я столько времени задавалась вопросом: «Почему он так резко сменил гнев на милость?», теперь я знала ответ и понимала, что никогда бы не догадалась об этом сама.
— Я думала, ты не веришь в совпадения, — заметила я.
— В совпадения — нет, а в судьбу… — протянул друг, моё сердце пропустило удар — возможно.
— Ты поэтому уезжал, — продолжила я — искал новых партнёров?
— Да. Тогда я еще и не предполагал, что влюблюсь в тебя по уши, — ласково продолжил Алек, а я заметила, что он по-прежнему сжимает мою ладонь. — И всё равно мне нужно было бороться за свою жизнь. Я потратил на это весь месяц, подался в каждую компанию, которой ранее «АНТ Констракшн» отказала, но, увы, все они нашли нам замену. Время поджимало, на кону стояла не только моя свобода, но и наши отношения. Я понимал, что не могу вот так глупо тебя потерять и начал уговаривать отца увеличить отсрочку. Я даже брату позвонил и вырвал его из путешествия, чтобы тот помог мне уломать отца.
— Вам удалось?
— Поначалу он был категорически против. Пришлось привести один довольно весомый довод. Но тебе это не понравится.
Теперь парень выглядел таким же виноватым, как я пару минут назад.
— Что ты сказал? — нервно сглотнула я.
Приятель молчал.
— Алек?
— Я сказал, что ты дочь Виктора Ардена, — выпалил он на одном дыхании.
— Это сразу сделало меня выгодной партией, — поняла я.
— Прости меня. Я и вправду не хотел говорить, но выбора не оставалось. К тому же, мой отец