корабле до его возвращения в качестве заложников.
— Я хочу поклониться вашей великой колдунье Томаге, — объяснил он вождям. — Оставайтесь пока на корабле. А вернувшись, я вас выпущу и щедро награжу.
К его удивлению, вождей не пришлось долго уговаривать. Палу и Тагофа сразу согласились. Их с почетом заперли в капитанской каюте и, чтобы они не скучали, дали им множество разных сластей: изюму, пастилы, пряников и засахаренных орехов. У дверей каюты был поставлен вооруженный караул, который должен был сторожить заложников.
Дюмон Дюрвиль с небольшим отрядом моряков подъехал к берегу на двух шлюпках. Их сразу окружила несметная толпа вооруженных островитян. Но они держали себя очень дружелюбно.
— Пока Тагофа и Палу на корабле, вы в безопасности, — говорил капитану Синглтон. — Воины, опасаясь за жизнь своих вождей, не посмеют дотронуться до вас пальцем.
Небольшой отряд моряков направился в глубь острова. Остров был густо населен.
Дюмон Дюрвиль прошел через много деревень, оставил за собою много пашен и кокосовых рощ. Наконец он увидел зеленый холм, на вершине которого стояла хижина. В этой хижине, вдали от всех, жила колдунья Томага.
Томага вышла навстречу гостям. Это была сморщенная, лысая, крохотная старушонка с умными, подвижными глазами. Дюмон Дюрвиль подарил ей топор, бусы и кусок красного сукна.
Завязался разговор. Синглтон служил переводчиком. Дюмон Дюрвиль стал задавать колдунье вопросы.
— Помнишь ли ты Кука, Томага? — спросил он.
— Помню, помню, — прохрипела старуха. — Кук был первый бледнокожий предводитель кораблей, который посетил нас. Я тогда была совсем маленькая девочка. Вот такая!
И она показала Дюмону Дюрвилю на стоявшую в толпе девочку лет семи-восьми.
— А помнишь ли ты, Томага, д’Антркасто? — продолжал спрашивать Дюмон Дюрвиль.
— Ну, его я помню отлично, — ответила колдунья. — Когда он приехал, я была уже замужем. Мой отец, Тубо, властелин всего Тонгатабу, устроил в его честь праздник на берегу залива. Я тоже была на этом празднике. Мы сначала пели, потом плясали, потом выпили очень много кавы.
«Отличная память у этой старухи», — подумал Дюмон Дюрвиль.
И задал ей третий вопрос:
— Скажи, Томага, а не видала ли ты здесь каких-нибудь кораблей после Кука, но раньше д’Антркасто?
— Да, — ответила старуха. — После Кука, но раньше д’Антркасто к Тонгатабу подходили два корабля, на которых было очень много пушек. Командира этих кораблей мы называли Луиджи. Он приехал на берег и подарил моему отцу много железа. Отец принял его очень хорошо, но один воин убил младшего брата Луиджи и отнял у него молоток. Все младшие братья Луиджи стали стрелять и убили много наших воинов. Тогда Луиджи увел своих младших братьев на корабль и уплыл в море.
— Не помнишь ли ты, какое знамя было на кораблях Луиджи — с красными полосами, как у Кука, или белое, как у д’Антркасто?
— Помню, — твердо сказала колдунья. — На кораблях Луиджи было белое знамя.
— Это был Лаперуз, — решил Дюмон Дюрвиль. — На фрегатах Лаперуза развевались белые знамена королевской Франции!
Предатель
Он попрощался с Томагой и пошел назад, потрясенный всем услышанным.
Синглтон покинул его, обещав к вечеру приехать на корабль. Дюмон Дюрвиль сам повел свой отряд на берег, сопровождаемый большой толпой.
На берегу матросы, которых он оставил сторожить шлюпки, донесли ему, что в его отсутствие островитяне вели себя беспокойно и угрожающе. Капитан приказал немедленно спустить обе шлюпки на воду и ехать. Но тут оказалось, что одна из шлюпок, меньшая, рассохлась и течет. Ее необходимо было законопатить.
Дюмон Дюрвиль сел в большую шлюпку, а маленькую оставил матросам для починки.
— Когда почините, вернитесь на корабль, — сказал он и уехал.
Подъезжая к кораблю, он заметил на берегу суматоху.
Матросы, чинившие шлюпку, подверглись нападению толпы вооруженных ружьями островитян. Они связали моряков канатами и утащили в лес.
— Хорошо же! — вскричал Дюмон Дюрвиль. — За это предательство мне ответят ваши вожди! — и поднялся на палубу.
К нему подошел старший лейтенант, бледный и взволнованный.
— Капитан, — доложил он, отдавая честь, — вождь Тагофа сбежал.
— Как! — вскричал Дюмон Дюрвиль. — Ведь я приказал сторожить их!
— Мы сторожили у дверей каюты, — ответил лейтенант, — но он, очевидно, выпрыгнул в окно и уплыл.
Тут только Дюмон Дюрвиль понял, какой он сделал промах. Он забыл, что всякий полинезиец с легкостью может проплыть полторы мили, отделяющие корабль от берега.
— А Палу?
— Палу тоже хотел выпрыгнуть в окно, но он слишком толст. Он застрял в окне, словно пробка, и ни взад, ни вперед. Нам пришлось рубить топором раму, чтобы втащить его в каюту. Я приказал надеть на него кандалы и бросить в карцер.
На берегу все было в смятении. Островитяне толпились вокруг своей единственной пушки. В подзорную трубу Дюмон Дюрвиль увидел, что за пушкой стоят Тагофа и Синглтон. Синглтон вкатил в пушку снаряд и зажег фитиль. Грянул выстрел. Ядро пролетело между мачтами корабля.
— Изменник! — прошептал Дюмон Дюрвиль. И крикнул: — К пушкам!
Двадцать пушек правого борта выстрелили разом. Грохот был такой, что казалось, будто небеса раскололись пополам. Пушка, из которой стрелял Синглтон, была сбита с лафета и лежала в кустах.
Тогда на берегу появились парламентеры, махавшие над головами зелеными ветвями. Это был знак мира. Дюмон Дюрвиль разрешил им подъехать к кораблю.
— Смилуйся над нами, властелин кораблей, — сказали они. — Мы возвратим тебе всех твоих младших братьев.
Через полчаса все матросы, целые и невредимые, были на корабле.
Дюмон Дюрвиль отпустил чуть не умершего от страха толстяка Палу, поднял якоря и вышел в море.
На островах Дружбы, которые давно уже благодаря все чаще посещавшим их европейцам превратились в острова Вражды и Ненависти, ему нечего было больше делать.
Находка
Потрясающее известие
Итак, Дюмону Дюрвилю удалось напасть на след Лаперуза. Из слов Томаги он узнал, что Лаперуз заходил на острова Дружбы. У Лаперуза был такой план: осмотреть восточное побережье Австралии, потом острова Дружбы и, наконец, Новые Гебриды. Он погиб не у островов Дружбы, а позже. Следовательно, его нужно искать где-нибудь в районе Новых Гебрид.
Но плыть к Новым Гебридам сразу Дюмон Дюрвиль не мог. Он должен был сначала починить свой корабль, истрепанный двухнедельной бурей. И Дюмон Дюрвиль отправился в Тасманию.
Тасмания уже не была тем диким лесистым островом, каким ее застал д’Антркасто. С тех пор ее успела захватить Англия. Английские поселенцы истребили миролюбивых, беспомощных тасманийцев, вырубили леса, развели фруктовые сады, расплодили овец и построили город Гобарттаун.
Во времена Дюмона Дюрвиля Гобарттаун был уже довольно большим городом, с отличной гаванью и верфью.