При проповедовании подобных теорий жители Тибета выказывают глубокую веру в этот прозорливый навык, который дал начало очень характерной пословице: «Тот, кто знает, как действовать правильно, устроится удобно даже в аду». Все зависит от того, насколько легко ему удастся защитить себя от недостатков своей собственной природы.
По мнению тибетских философов, заурядный человек, которого захлестнули его собственные страсти, и он решил умалить достоинство моральных законов, установленных Мудрыми для человечества, — слеп и безумен [129]. Он покупает эфемерное удовольствие ценой длительного страдания.
Естественно, мораль посвященного человека — это не то же самое, что мораль масс.
Хотя, по мнению тибетских отшельников, жесткие правила, применяемые без разбора при любых обстоятельствах, могут причинить огромный вред — полное отсутствие правил, скорее всего, нанесет вред еще больший, и, следовательно, посвященный не должен склонять слабые умы к несоблюдению моральных устоев.
Однако просветленного человека это не касается. Его этика заключается в мудром выборе, он способен выбрать, что вредно, а что полезно, в зависимости от обстоятельств.
В доктрине «Мистического пути» нет ни Добра, ни Зла. Степень полезности действия является критерием его положения на шкале моральных ценностей. «Полезность» для налджорпы почти всегда имеет смысл совершенства, милосердия, помощи страдающим или уничтожения причины страдания.
Лгать может стать священной обязанностью, если идет речь о спасении жизни человека, преследуемого убийцами. Ограбить богатого скупца, чтобы накормить тех, кто умирает от голода, — ни в коем случае не зло. И если налджорпа предвидит, что он будет заключен в тюрьму или его побьют в результате его действий, и все же, несмотря на знание риска, которому он подвергается, совершает воровство из жалости к страдающим, тогда он — святой.
Интересно отметить тот факт, что подобные представления, которые многими будут расценены как подстрекающие к революции, являются основой многих древних буддистских историй, герои которых дают милостыню вещами, которые им не принадлежат.
Ламаисты признают, что даже убийство может быть добрым действием, но убийца должен руководствоваться причинами, полностью лишенными личного, корыстного интереса. Он не должен ненавидеть того, кого он хочет убить, и он должен быть способен преобразовать в благотворную силу злую энергию, которая сподвигает на действия того, кого он желает уничтожить. Если он не может сделать этого, он должен, совершая убийство, соединиться с тем, у кого есть подобная сила.
Именно это преобразование, которое в экзотерической и в обычной речи обычно описывается как «передача духа» убитого существа в обиталище счастья.
На этих теориях основываются хвалы, расточаемые в старых легендах ламам или героям, таким как Гесэр, убийца бесноватых гигантов[130].
Один исторический факт — политическое убийство Лангдармы, осуществленное в девятом веке ламой, — ясно показывает точку зрения ламаистов по этому поводу.
Король Лангдарма возвратился к древней религии Тибета; он защищал ее последователей и пытался искоренить в своей стране буддизм. Информацию об этом суверене мы можем почерпнуть только из ламаистских хроник. Он изображается в них как отвратительный, злобный преследователь, но, возможно, ламаистское духовенство, ставшее ныне жадным и честолюбивым, в основном не могло простить этому королю то, что он не допускал покушения монахов на королевскую власть.
Однако убийство этого тибетского Юлиана Отступника даже сейчас расхваливается как доброе дело, и убийца на религиозной почве — важный персонаж «Мистерий» — спектаклей, которые играются и танцуются в монастырях. Для убийства своей жертвы лама не обращался за помощью к тайным средствам, что часто можно увидеть в отношении героев легенд. Он замаскировался под танцующего клоуна и отправился давать представление при дворе, чтобы заставить короля выйти на балкон. Как только король появился, переодетый танцор выстрелил в него стрелой, которую он спрятал в одном из широких рукавов. Затем он взлетел на коня, которого наготове держали для него сообщники.
При подобных обстоятельствах — как и при любых других, в которых убийство может помочь угнетаемым человеческим существам, — истинно сострадательный человек должен стать убийцей, даже при том, что его действие заставляет его выносить ужасные мучения в течение миллионов лет в том или другом чистилище. «Сострадание и служение — прежде всего» — вот девиз посвященного на этой стадии его духовного пути.
То, что действие, считающееся добрым и хорошим, может, с другой стороны, привести к несчастному возрождению, несомненно, покажется удивительным и нелогичным. У ламаистов этому есть много объяснений. Карательное правосудие, применяемое в наших собственных странах, здесь совершенно не подходит. Скорее это можно сравнить со случаем «убийства из-за сострадания», когда доктор подхватывает инфекционное заболевание из-за своей преданности пациенту. Считается, что человеку, который совершает в высшей степени ужасное действие отнятия жизни, угрожает инфекция более тонкой природы. Совершая подобный поступок, он создает внутри себя определенные тайные притяжения, способные привлечь к нему несчастное воплощение. Тем не менее, в отличие от обычного уголовного преступника, среди которых ему, возможно, придется жить в следующем воплощении, убийцу из сострадания будут по-прежнему двигать благородные чувства и он будет способен даже в чистилище к преданности и альтруизму, так же, как доктор, пораженный проказой или раком, останется мыслящим существом, нередко способным продолжать свои научные занятия. Конечно, это сравнение с доктором приблизительно и неправдоподобно, впрочем, как и любое другое сравнение. Что касается посвященных, то им необходимо помнить, что незаконные действия, подобно инфекции, сочатся ядом. Тем не менее они заявляют, что существуют духовные и прочие «антисептики», которые позволяют им бороться с инфекцией.
Я слышала те же самые идеи, выраженные адептами японской секты Нитирен. Один из них, принадлежащий к этому религиозному ордену, сказал мне: «Недостаточно воздержаться от совершения зла, против зла нужно бороться, уничтожая злых существ». Важно заметить, что, согласно мнению буддистов, убитое злое существо не осуждается на вечное пребывание в аду. Возможно, что «несчастный случай», произошедший с ним, подействует благотворно на его судьбу, направляя его по более праведному пути. Во всяком случае, ламаисты лелеют эту надежду и с удовольствием рассуждают обо многих замечательных последствиях этого специфического вида милосердия. Они говорят, что это не только спасает невинные жертвы, но и, пресекая действия преступника, не дает ему еще глубже погрузиться в пучину преступления. Возможно, это пробудит в его сознании в момент смерти благотворное раскаяние, желание искупить свою вину, что позволит ему возродиться, обладая более возвышенными устремлениями. Даже если его извращенное сознание неспособно на подобное усилие, сострадательный убийца может в этом заменить его собой.