Читать интересную книгу Недобитый - Артем Каменистый

Хотя неизвестно — может он без меня бесполезен…

Буонис знал за чем ходил, а я нет. Что он там делал? Неизвестно… Старик сказал, что страж возвращался обновленным, но как он этого добивался — никому не известно. В итоге я, чуть живой, собрался в одиночку идти туда — не знаю куда, за тем — не знаю зачем. Классическая ситуация в сказках где в главных героях Иван-дурак.

В сказках дуракам везет, в реальности — не уверен.

А какая альтернатива? Разрушаться и дальше? До финиша? Нет уж — лучше схожу.

Проклятый топчан — он будто создан для занятий садизмом.

Кстати — насчет везения. Пока что, несмотря на все неприятности, я в итоге ухитрялся выпутываться. Это проделки фортуны, или результат моей неуемной жажды деятельности? Там, где любой бы опустил руки, я продолжаю барахтаться с диким энтузиазмом: как та упрямая лягушка, которая вместо того, чтобы утонуть в молоке, взбила его в сметану. И теперешний замысел органично вписывается в стандартную линию моего поведения — я бы на месте той квакуши довел дело до твердого сыра. Понимаю, что это невозможно, но ведь со сметаной тоже использовалась натяжка.

Если мое упрямство помогало раньше, может и сейчас сработает?

* * *

— Зеленый. Я знаю, что ты не любишь сидеть в клетке, но придется смириться — иначе ты можешь удрать и полететь меня искать, а это нежелательно. Но у тебя по-прежнему есть альтернатива. Подскажи способ вылечиться, или хотя бы намекни: как связаться с теми, кто его знает. И тогда мы все переиграем. Мне ведь тоже не хочется в одиночку бродить по этим холмам — гостиниц теплых там нет. Ну как? Договорились? Скажешь?

Нахохлившийся птиц воплощал собой само недовольство: отсыревшие кончики перьев, взъерошенный вид, затаенная злоба в глазах — он не любил, когда его закрывали в клетке. Да и сухой закон в походе достал уже до печенки. И во взгляде еще что-то странное — пестрая помесь сочувствия и упрямства.

— Молчишь? Ну молчи-молчи… А еще друг называется…

Тут уж попугай не выдержал:

— Сходи и утопись по быстрому — не заслоняй мне солнце!

Я покачал головой:

— Ну ты и сволочь!

— Молчи смерд! Сгною!

— Зеленый! Если я вернусь, то первым делом тебя на бульон пущу!

— В этом вертепе могут и отравить.

— Я знаю, что ты тварь ядовитая, но ради такого дела рискну!

Тук, прислушиваясь к нашей милой беседе, насторожился:

— А чего это вы сказали "если вернусь"?

— Оговорился. "Когда вернусь".

Горбун недоверчиво нахмурился, а я, переключая мысли этого простодушного человека на другую колею, приказал:

— Епископу передашь, чтобы организовал перевозку угля от тех ям, что межгорцы в холмах устроили. Там его много уже должно накопиться. И до моего возвращения попугая не поить. Из клетки тоже не выпускать. И следить за его поведением.

— Чтоб ты до смерти подавился! — возмутился птиц.

— Как это следить? — уточнил Тук.

— Если волноваться начнет, значит готовьтесь встречать нечисть.

— Так если его не поить и держать взаперти, он весь замок разнесет. А вы говорите волноваться…

— Все равно следите.

— И долго вас ждать?

— Как получится. Дня три-четыре минимум, а то и неделю. Наверное…

Я ведь вряд ли продержусь здесь дольше. Но об этом Туку лучше не знать.

Эх, Зеленый-Зеленый… Ну почему ты молчишь? Ведь наверняка что-то знаешь. Гнусная скрытная тварь!

* * *

Вот и все. За поворотом дороги скрывается хвост колонны — всадники, обступившие вереницу устало плетущихся межгорцев. Они уходят в Мальрок, а я остаюсь.

С востока и юга все те же каменистые холмы, на западе петляет быстрая речушка, питающая Черное озеро. Лес здесь сводить некому — дикие места, но приличной растительности все равно мало. Лишь по берегу и в распадках темнеют зимние безлистые заросли, да кое-где на склонах зеленеют невысокие, но пышные заросли древовидного можжевельника.

Здесь и летом уныло, а уж сейчас…

Природа, будто приветствуя мое самоубийственное решение, плюнула в лицо порывом холодного ветра, усиленного шариками ледяной крупы. Пару минут как остался один, но уже проклинаю себя за глупость.

Ладно — пожалеть себя любимого всегда успею. Что мы имеем? Я один — это плохо. Но мне уже доводилось бывать в одиночестве. Я сумел море переплыть самостоятельно, мною медведь подавился. Так что опыт выживания имеется.

Я в не самой лучшей физической форме — это тоже плохо. Но и в таких делах у меня тоже есть опыт. Много ли найдется людей, способных на сломанных ногах сбежать из застенка, сжечь тюрьму, разгромить обитель инквизиции, отыскать пропавшего друга? Лично мне такой человек известен в одном экземпляре. Будь у меня зеркало, сейчас бы на него полюбовался.

Что с вещественным обеспечением? Имеется транспортное средство: лошадь (одна штука). Брать вторую не стал — сил не хватит управиться с двумя. В переметных сумах запас продовольствия, овса, сухая одежда, кусок натертой воском парусины. Тук даже позаботился о вымазанной в смоле лучине для растопки костров. При моем аппетите протяну недели две. Коню придется хуже — в основном будет довольствоваться подножным кормом. Ничего — как-нибудь перебьется.

Есть арбалет — не слишком мощный, но очень удобный. С таким даже немощный сможет управиться. Два ножа; легкий матийский меч, не раз выручавший в трудную минуту; свинцовая гирька на плетеном ремешке. Не сказать, что готов к серьезному бою, но хлеб нарезать сумею.

Если вспомнить мой великий поход по морю, тогда из имущества имелись лишь рубаха и штаны. Однако даже при столь слабом материальном обеспечении я сумел расправиться с медведем (один раз убил, на второй убежал), преодолеть десятки километров водных пространств, развести костер и даже нашел себе кое-что перекусить.

В общем, по транспорту и матобеспечению у меня одни плюсы. Главное не свалиться окончательно, а об остальном можно не волноваться. Если сейчас развернусь и направлюсь в Мальрок, скорее всего завтра к вечеру увижу его стены. Но что мне там делать? Я не для того здесь остался. Пора браться за дело.

* * *

Старую дорогу искать не пришлось — мой четвероногий транспорт справился с этой задачей самостоятельно. Я просто направлял лошадку вдоль реки и животное, незначительно маневрируя во все стороны, старалось выбирать оптимальный путь. Через какое-то время стало заметно, что когда-то в этих нехоженых местах было гораздо оживленнее. В природе ровные тропы сами по себе не возникают, тем более такие широкие. Брошенный тракт — доводилось уже по таким бродить в начале своей эпопеи.

Как я ни старался, но следы человеческих рук не замечал. Просто ровная лента, тянувшаяся меж холмов. Ни брусчатки, проглядывающей между островками мха и пучками высохшей травы, ни остатков придорожных строений. Но все равно уверен — я на правильном пути. Это то самое место, о котором рассказывал умерший старик. Я иду по следам своего предшественника. Сворачивать некуда и это радует — значит, направление единственно верное.

Недолго я радовался открытию. Погода серьезно ухудшилась — крупа теперь сыпалась почти непрерывно, а иногда начинал валить мокрый снег, причем крупными хлопьями. Затем попалось первое несомненное творение рук человеческих, но я этой находке не обрадовался. Все дело в том, что это были остатки моста — каменные быки, некогда несущие бревенчатый настил, и руины дозорной башенки на левом берегу. Естественно, от настила не осталось и следа, но вот река, над которой он тянулся, никуда не делась — все так же бесновалась внизу.

Река по закону подлости была широкой, но на вид мелкой — быстрые воды пенились среди валунов на сплошном перекате. Мысль о том, что надо попробовать перебраться через это безобразие, мне не понравилась. Там и здорового с ног может сбить, а такого доходягу как я ждет судьба окурка, угодившего в смываемый унитаз. И лошадь не очень-то поможет — верхом переправляться нельзя (животине и без ноши трудно придется), а привязываться бесполезно — буду утопленником на веревочке.

Что делать? Хотелось плюнуть на все, спешиться, скрючиться в позе "бублик на боку", завернуться в плащ и просто лежать. Говорят, смерть от холода не так уж болезненна, а до утра я точно не дотяну при такой погоде. С другой стороны сдохнуть всегда успею, так что пока имеются силы, надо продолжать барахтаться.

Подставляя лицо порывам злого, холодного ветра, колючим пулям ледяной крупы и влажным снежным хлопьям, я некоторое время озирал окрестности и в итоге направил коня вверх по течению. В принципе единственно верное решение, так как брод здесь сомнительный, а что творится в другой стороне, знаю прекрасно — ведь оттуда прибыл.

Строители дороги не просто так поставили мост. Местность здесь стала совсем уж изрезанной, а берега чем дальше, тем обрывистее. Я не то, что брода — я нормальных спусков найти не мог. Вернуться назад? А там что? Да ничего — нет альтернативы. Ну не может же мне все время не везти. Еще чуть-чуть и обязательно найдется удобная переправа, а за ней непременно окажется сухой грот с запасом дров, где можно будет немного отдохнуть и обогреться.