использован и в особенности пригодился на совещаниях 14 и 15 апреля 1922 года на вилле “Альбертис”, где была частная резиденция главы британской делегации премьера Ллойд-Джорджа. Наконец, подготовительная работа закончена. Документы упакованы. Чемоданы наполнены. Пора в Геную»[105].
Данный документ – «Претензии Советского государства к странам, ответственным за интервенцию и блокаду» – был представлен советской стороной всем участникам Генуэзской конференции. Как указывалось, 15 апреля советская сумма контрпретензий 39 млрд зол. руб. была оглашена Красиным и Литвиновым на Генуэзской конференции. Однако это не возымело последствий. Страны Запада лишь согласились на возможное уменьшение военного долга и на обсуждение вопросов, связанных с процентами. Вопрос с кредитами завис. Ночью 15 апреля руководство делегации решило послать в Москву запрос относительно предложений западных держав, а также немедленно издать книгу о советских контрпретензиях, сообщив прессе, что по данным вопросам ведутся неофициальные переговоры[106]. Оставались неясными и другие вопросы, например возможность уплатить довоенные долги в урезанной форме в связи с уменьшением территории России.
Наиболее острой была проблема частных вложений (долгов) по отношению к гражданам западных государств, особенно Франции. Определенные компромиссы в отношении государственных долгов могли иметь место, но последние представлялись наиболее сложноразрешимыми.
Ситуация была неоднозначной, признание советских республик по-прежнему связывалось с долговыми обязательствами России досоветского периода. «Генуэзская конференция явилась выражением принципиальной готовности всего европейского концерта признать Советское правительство. Но для этого выставлялись определенные условия, главное из которых – это признание советскими республиками всех довоенных долгов и обязательств, а также претензий частных лиц иностранного подданства. В Генуе и Гааге нами было решительно заявлено, что за одну честь признания нас мы не намерены разорять страну возложением на нее бремени непосильных платежей, в то время, когда наши контрагенты отказываются от удовлетворения наших справедливых контрпретензий. С тех пор прошло почти два года, и в течение этого времени переговоры на тему об условиях признания, официальные и частные, не прекращались. На все предложения, проекты, планы и т. д. советское правительство и его дипломатия неизменно отвечали, что признания мы не покупаем и платить за него непосильными тяготами советских республик мы не намерены. Пришлось употребить много усилий для того, чтобы заставить иностранных дипломатов поверить, что это наше решение сделано всерьез и что оно непоколебимо»[107].
Подобная позиция стран Запада в отношении российских долгов на Генуэзской конференции вызывала крайне негативную реакцию в Советской России. Характерна в этом отношении публикация в «Известиях ЦИК» стихотворения на злобу дня В.В. Маяковского «Моя речь на Генуэзской конференции», в котором были следующие строки:
Долги наши,каждый медный грош,считают «Матэны»[108],считают «Таймсы»[109].Считаться хотите?Давайте!Что ж!Посчитаемся!О вздернутых Врангелем,о расстрелянном,о заколотомпамять на каждой крымской горе.Какими пудамикакого золотаоплатите это, господин Пуанкаре?[110]О вашем Колчаке – Урал спросите!Зверством – аж горы вгонялись в дрожь.Каким золотом —хватит ли в Сити?! —оплатите это, господин Ллойд-Джордж[111]?Вонзите в Волгу ваше зрение:разве этотголодный ад,разве этомужицкое разорение —не хвост от ваших войн и блокад?Пустькладбищами голодной смертикаждый из вас протащится сам!На каком —на железном, что ли, экспертене встанут дыбом волоса?Не защититесь пунктами резолюций-плотин.Мировая —ночи пальбой веселя —революция будет —и велит:«Платии по этим российским векселям!»[112]
Это возмущение отказом принять предложения Советской России по довоенным и военным долгам было характерным явлением. Советское руководство приняло это во внимание при новой попытке разрешения сложившейся ситуации.
Начало создания Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции было провозглашено в ноябре 1923 г. на Первом Всесоюзном съезде научных работников. Его официальной заявленной целью была защита интересов советских граждан, пострадавших от иностранной военной интервенции, а также предъявление материальных претензий правительствам стран, принимавших участие в интервенции в различных регионах страны в течение 1918–1922 гг. Деятельность ОСЖИ развернулась на территории СССР с 1924 по 1927 гг. в период проведения сложных переговоров советского правительства с западными странами по заключению мирных договоров, а также связанных с этим обсуждений судьбы иностранных кредиторов в дореволюционный период.
Вся деятельность общества, активно развернувшаяся в большинстве регионов страны, была подчинена решению ключевой внешнеполитической задачи выхода СССР из международной изоляции. Препятствием СССР по заключению мирных договоров с иностранными государствами были вопросы о дореволюционных долгах и национализированных активах иностранных граждан. Страны-кредиторы не стремились к конструктивному решению данных проблем с новым советским правительством и использовали сложившиеся обстоятельства в качестве инструмента давления на СССР[113]. В частности, английское и французское правительства настаивали на принятии СССР обязательств в отношении царских долгов и требовали их уплаты.
В ответ на это советское руководство решило представить странам-кредиторам уточненный счет за причиненный жителям СССР ущерб в годы Гражданской войны от действий войск интервенции и Белой армии (которая, по мнению большевиков, получала поддержку от стран, участвовавших в интервенции). Выставление подобной претензии и счета требовалось подкрепить задокументированными индивидуальными претензиями от пострадавших советских граждан. Эти свидетельства должны были выполнять роль «живых документов кровавых дел» и стать дополнительным, «убедительным для интервентов», аргументом на переговорах[114]. При этом отмечалось, что гражданам не следует рассчитывать на безусловную материальную компенсацию потерь[115]. Сбором таких свидетельств пострадавших граждан и должно было заняться Общество содействия жертвам интервенции.
По мнению руководства советского государства, население страны горячо поддерживало идею предъявления контрпретензий западным странам на Генуэзской конференции 1922 г. за ущерб, причиненный интервенцией в 1918–1922 гг., и в общественном мнении преобладало возмущение требованиями оплаты царских долгов[116]. Именно глубокое общественное негодование, по официальной версии, стало поводом для создания Общества содействия жертвам интервенции, учреждение которого инициировалось снизу. Это имело место, но все же инициатива исходила от советских верхов.
В официальных органах советской власти идея о необходимости предъявления контрпретензий за английскую интервенцию в ответ на представленный английской стороной счет обсуждалась еще за несколько месяцев до начала работы по учреждению ОСЖИ. Тем самым процесс создания ОСЖИ был все же инициирован сверху. В частности, в протоколе заседания Политбюро ЦК РКП(б) от 2 августа 1923 г. сообщалось об утверждении состава комиссии «по выяснению убытков, причиненных английской интервенцией», решение о создании которой рассматривалось еще 27 июля 1923 г. В утвержденный состав комиссии вошли В.А. Аванесов (ЦИК СССР), А.Г. Гойхбарг (НКЮ), Поляков (НКВД). Созыв комиссии был поручен Аванесову[117].
Отметим утверждение в состав указанной комиссии Гойхбарга, который ранее был привлечен к процессу над колчаковскими министрами 1920 г. и уже занимался сбором и подсчетами жертв белого террора в Сибири. Позднее, напомним, он возглавлял Комиссию по исследованию и учету влияния на русское народное хозяйство войны и блокады Советской России Антантой. Тем самым наблюдалась определенная преемственность этих комиссий не только по их целям, но и по составу.
1 ноября 1923 г. данная комиссия поручила заместителю наркома Рабоче-крестьянской инспекции В.А.