Читать интересную книгу Охотники за каучуком - Манфред Кюнне

Кондамин так и не приехал.

Снова Даллье стоит у стола в своей лаборатории. Его руки, держащие тигель и колбы, заметно дрожат, и, когда он склоняется над тетрадью, чтобы внести туда очередную запись, грудь его вздымается от глубокого вздоха, словно он хочет набраться сил для борьбы, которую ему еще придется вести с этим упорным, неподатливым веществом.

При невысокой температуре чистый каучук чрезвычайно эластичен. При нулевой — он почти полностью утрачивает это свойство, однако не становится ломким. Обычные растворители не действуют на него. В горячей воде он размягчается, но, высыхая, возвращается в прежнее состояние. Алкоголь не оказывает на него никакого действия. Напротив, обезвоженный эфир, эфирные масла, хлороформ, сернистый углерод, керосин, масло каменноугольного дегтя, бензин и особенно легкие продукты перегонки самого каучука вызывают сначала его резкое набухание, а затем частичное растворение.

Каучук нейтрален к сильным химическим агентам; только концентрированная серная и азотная кислота разъедают его. Он не пропускает жидкостей, содержащих воду, но проницаем для газов, причем степень проницаемости у разных газов весьма различна.

В результате сухой перегонки каучука получается бесцветное, сильно пахнущее эфирное масло, которое путем фракционной перегонки можно разделить на несколько углеводородов.

При нагревании каучук изменяет свои химические и физические свойства. При 120° он размягчается, а ближе к 200° делается очень липким. При 200° он превращается в темно-коричневую клейкую массу, которая, остывая, снова становится твердой. Если продолжать нагревание, каучук на воздухе начинает гореть красноватым пламенем, выделяя много копоти.

Удельный вес каучука равен приблизительно 0,93.

6

На плите в колбе кипит раствор загадочного вещества. Даллье сидит за своим столом на грубо сколоченном стуле. Вдруг он вздрагивает — прямо над его ухом раздается чей-то голос. Задремал за работой — это случается с ним впервые. Рядом стоит кухарка Елена. Ее толстое добродушное лицо раскраснелось, глаза бегают, она запинается от волнения, объясняя, в чем дело. Даллье с трудом понимает, что она хочет.

— Кто-то приехал?

— Да! Такие знатные, благородные гости! Ах, боже ты мой, а хозяин ведь так устали!

Неуверенным движением он встает из-за стола и спускается за Еленой вниз по лестнице. Перед домом, освещенным заходящим солнцем, на храпящих, беспокойно перебирающих ногами лошадях сидят два всадника.

— Алло, Даллье! Да вы ли это?

— Господин профессор! — произносит пораженный Даллье. Кондамин смеется.

— Долго же приходится вас ждать!

Он соскакивает с лошади, и, когда Даллье подходит, чтобы приветствовать его, Кондамин говорит, делая жест в сторону своего спутника:

— Со мной профессор Пьер Бугер. Пьер, это и есть доктор.

— Тот самый, который властен над огнем и ядами?

Смеясь, Бугер протягивает доктору руку. Кондамин показывает на лошадей.

— Мы были на прогулке. Тут мне и пришло в голову выполнить обещание, которое я вам дал.

Даллье зовет кучера; нужно позаботиться, чтобы лошадей насухо вытерли и поставили в конюшню.

Побрившись и надев чистое платье, он возвращается к обоим ученым; те беседуют, сидя в комнате, которая когда-то была специально обставлена его женой для приема гостей, но уже несколько лет не используется по назначению.

— Серьезно, дорогой доктор, — говорит Кондамин. — Я еле узнал вас там во дворе. Вы изнуряете себя работой!

Даллье усмехнулся.

— Игра стоит свеч!

— Вы получили уже какие-нибудь результаты?

— Да, и надеюсь добиться еще больших.

Кондамин бросает взгляд на него.

— Как вы думаете — можно ли найти каучуку практическое применение?

— Думаю? Я знаю это абсолютно точно! И, пожалуй, не ошибусь, сказав, что со временем этот материал будет иметь не меньшее значение, чем стекло или бумага.

— Вы преувеличиваете!

— Давайте поднимемся наверх! Там вы сможете познакомиться с результатами моих опытов.

— В вашей адской кухне?

— Да!

Кондамин снова взглядывает на него.

— Хорошо, — произносит он. — Давайте поднимемся!

Даллье ведет обоих профессоров на чердак, в свою лабораторию. Здесь он зажигает о тлеющее в печи полено несколько свечей и ахает, заметив, что впопыхах забыл снять с плиты сосуд с раствором каучука.

— Черт подери, какая пакость! — восклицает Кондамин. — Вонища тут и впрямь как в аду! Что это за дьявольское зелье вон в том сосуде?

— Сильно нагретый каучук! — отвечает Даллье.

Кондамин удивленно качает головой.

— Черный, как сажа, и так воняет? А ведь я собственными глазами видел, как индейцы нагревали его над кострами, однако… — но что вы там делаете, доктор?

Даллье шагнул к столу, нагнулся над лежащей на нем тетрадью, поспешным движением взял перо из чернильницы и сделал какие-то заметки. Кондамин подходит ближе и видит, что перед записью стоит номер сорок семь.

— Не знаю, как вам это объяснить, — говорит Даллье. — Видите ли, если каучук нагреть, он становится тягучим, а при остывании опять переходит в твердое состояние, не изменяя при этом своей окраски. Встречая вас, я забыл снять сосуд с плиты. Но огонь еще горел. Поэтому раствор нагрелся сильнее, чем я это обычно делал во время опытов. Потрогайте-ка сосуд…

Он откладывает перо в сторону и снова обращается к Кондамину.

— Потрогайте его! Он вряд ли теплее сорока градусов. Масса уже давно должна была опять затвердеть. А она все еще жидкая, она стала черного цвета…

Он смолкает. Потом медленно произносит:

— Она изменилась! — Осторожно, словно в сосуде лежит хрупкий драгоценный камень, он поднимает его и передает Кондамину.

— Так вы в самом деле открыли что-то важное? Именно сейчас? В нашем присутствии? — спрашивает изумленный Бугер.

— Думаю, что да, месье.

Кондамин качает головой.

— Вы меня просто потрясли, доктор. Сорок градусов, что ж, здесь, пожалуй, не больше. А в остальном-то вы уверены?

— Я подожду, — спокойно улыбается Даллье. — Посмотрю завтра утром, не изменится ли раствор.

Немного погодя Кондамин просит:

— Ну, а теперь покажите нам все же и то, что вы установили до сих пор. Ведь мне очень любопытно узнать, что за чудо я нашел на Амазонке.

Даллье подбрасывает дрова в печь, снимает с полки чистые сосуды, достает из ящика полоску каучука, берет со стола острый нож и разрезает ее. Кладет кусочки в сосуды, ставит один из них на огонь, а в другой наливает светло-желтую жидкость из бутылки. Одновременно он поясняет свои действия, стараясь говорить просто и понятно, ибо хотя ученые мужи, стоящие подле него, и сведущи в законах, по которым далекие чудовищные солнца движутся по холодным просторам вселенной, но что они смыслят в веществах, способных превратить в газ самые твердые камни!

— Да вы настоящий чародей! — вырывается у Кондамина, когда Даллье заканчивает демонстрацию. — Я позабочусь, чтобы ваш труд не остался вне поля зрения руководства Академии. Очень может быть, что в ближайшее время я опять навещу вас.

— Захватите с собой каучук! — просит Даллье. — Мне нужно его побольше.

Он гасит свечи и ведет гостей вниз.

Елена накрывает на стол. Она наполняет бокалы и ставит деревянный кувшин на середину стола.

Неужели дело в вине? Или это сказывается утомление после напряженной работы? Целыми месяцами Даллье не отходил от своей печи, не обращал внимания на еду и сон, дышал ядовитыми парами и никогда не ощущал ни малейшей слабости. Теперь же, сделав всего несколько глотков терпкого напитка, он вдруг почувствовал себя плохо.

— До скорой встречи, доктор! — говорит Кондамин на прощанье и, сидя в седле, протягивает Даллье руку.

— Мне было очень приятно, — любезно произносит Бугер.

Окрик, щелканье хлыста! И гости уже скачут по дороге в город.

7

Болезнь, свалившая Даллье в тот вечер, держит его в постели несколько недель. Весенние бури шумят над землей, стаи белых облаков тянутся по синему небу, а больной все еще находится во власти туманных видений. Однажды жар на несколько часов спадает, он берет из рук Елены письмо и читает его. По предложению профессора Шарля Мари де ла Кондамина Парижская королевская академия наук запрашивает, не согласится ли он продолжить исследование каучука уже по заданию Академии. В тот же день посыльный привозит из столицы пакет, в котором лежат восемь брусков каучука.

Лишь неделю спустя, получив разрешение подняться с постели, бледный и осунувшийся Даллье находит силы написать в Академию о своем согласии.

И он снова стоит у каменной плиты, возится с тиглями и колбами, смешивает, подогревает, плавит, выпаривает, повторяет свои опыты и заносит в тетрадь одно наблюдение за другим. Раз в неделю составляет отчет о результатах опытов и отправляет его в Академию. До поздней ночи засиживается в своем кабинете, сопоставляет записи о наблюдениях и начинает работать над книгой о химических и физических свойствах каучука.