Закончив плодить на теле Элмера «продолговатые точки», Брюс отошел на шаг и приосанился горделиво — труды не прошли даром, Элмер хоть и выглядел по-идиотски, но на леопарда похож был, однако, весьма чахоточного.
— Цвет странный, — сказал он, на что Элмер, как бы невзначай повернувшись к камере, проговорил:
— Ничего не странный, очень красивый цвет. Как у моей новой настойки из меда на муравейнике.
— Чего-о? — обернулся Харви. — Ты сделал настойку на жопах муравьев?
— Да нет же! — произнес целитель с досадой, объясняя как пятилетке: — На муравейнике! Муравьи строят дом из подручных средств, собирают весь мусор леса, а он оказывается обычно очень полезен, там и сухие стебельки лечебных трав, и шелуха, и… В общем, это новаторский рецепт. Свежая струя для печени и щитовидки.
Он объяснял и объяснял, до тех пор, пока все не закончили и не выстроились перед экраном на суд мистера Бошена, который, оглядев всех, сказал:
— Слон великолепный. Он напоминает мне картину позднего экспрессиониста «Отражающаяся в помойной луже невероятно мерзкая бородавка бомжа».
— Это вы про глаза? — заметил Боб, из-под руки которого и вышел этот шедевр. После царствования он как-то незаметно расслабился и перестал дергаться по поводу и без. — Так он щурится просто. Устал. Весь день катал махараджу, вот, прилег отдохнуть.
— Чудные пропорции! — продолжил мистер. — Объявляю победителями пару Боб-Харви. Вы можете выбрать свой приз: свидание на крыше особняка с блюдами из лучшего ресторана или прогулку на парапланах вдоль…
— Свидание! — одновременно сказали Боб и Харви и переглянулись.
— Я за пожрать, — пояснил Харви, Боб ответил:
— Я тоже не экстремал. Слона только отмой.
Устраиваясь на ночлег, Боб поглядывал на аккуратно складывающего на стул джинсы Говарда. На забитое крепкое тело и трусы с морской звездой в стратегически важном месте.
— Почему все здоровенные альфы носят смешные труселя? — тоже заметил Элмер, закутанный в одеяло по глаза. — Вуди, ты случайно не знаешь психологию этого процесса?
— Возможно, этим самым они пытаются сказать: «Смотри, я не такой уж большой и страшный, я люблю трусишки с котиками и фильмы про школьные войны»? — оторвался тот от планшета. — Или это попытка уйти от собственных комплексов или психосоциальных моделей поведения, когда «альфа должен», желание продемонстрировать готовность проявить нежность и внимание. Или какая-то детская травма…
Говард, замерший с подушкой с руках, произнес растерянно:
— Какие, блин, травмы. Мне их папа купил, десять штук пачка, выгодно было. А рисунок уж какой попался.
В динамиках затрещало вдруг, потом послышалось покашливание, и голос Бошена сообщил:
— Прошу всех участников пройти в большой зал. Внеплановый медосмотр в связи с непредвиденными обстоятельствами.
5
Альфы, зевая и ворча, собрались внизу, где их встретил не менее «радостный» ведущий с налепленными под глазами странными золотыми полумесяцами.
— Что за слизни? — спросил тут же Дарен, и омега цокнул, не изменяя привычкам:
— Это патчи. Они от темных к’угов. Я тоже соби’ался спать, но поступило сообщение от 'аботников волье’а с павлинами. Ут’ом они заметили змею, п’едположительно ядовитую, кото’ая могла п’оникнуть в дом незамеченной. Пока ее ищут, вас осмот’ит Энд’ю. Пожалуйста, п’оходите по оче’еди в кабинет.
— Змея? — Индиана хмыкнул. — То есть кто-то всерьез думает, что мы бы не заметили укуса?
— Мисте' Бошен не хочет 'исковать, — ответил Джесси недовольно. — Давайте, п’оходите. Быст’енько всем осмот’ят кожные пок’овы и отпустят.
Брюса эта вся бодяга не впечатлила, более того, она его смутила — альфы стояли практически в чем папка родил, разве что никого не рожают в трусах от Курвина Клюйна, какие, к примеру, были надеты на Вуди. Ладно, Вуди или Говард со своей морской звездой, но когда Харви подошел ближе, поправляя заваливающийся набок и норовящий высунуться из семейников орган, Брюс не знал, куда ему смотреть. Потому что кругом были либо задницы, либо проступающие сквозь ткань очертания причиндалов. А когда еще и Элмер наклонился, обронив телефон, Брюс подумал, что сгорит от стыда — почему-то в стрингах-ниточках был целитель, а стыдно стало ему. И он мог бы поклясться, что не смотрел туда, но по блеснувшему ослепительно-белому пятну понял, что анус себе Элмер отбеливает. Значит, хороший лекарь, раз на себе все настойки испытывает. Брюс вообще чувствовал себя не в своей тарелке — Лоис молчал, он в стане врагов, кругом одни альфьи запахи и соблазны. Прямо свой среди чужих или чужой среди своих. Почему-то в бане он не чувствовал себя так — хотя и там могли быть геи. Что значит: лишние знания — лишние печали. Парни-то нормальные, и поговорить есть о чем, и по жизни они хороши — кто рукастый, кто мозговитый. Но вот знать, что они могут подобраться с тыла… Особенно этот Говард чаще всего служил раздражителем. И татушки его. И сам он — весь такой хороший, хоть к ранке прикладывай. Вон подойдет и непременно рядом усядется, будто места другого нет. А ведь Лоис хотел машинку. Обычную. Лучше посчитать, сколько ему для этого тут надо продержаться, — это отвлекает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ох, е-мае! — воскликнул Харви, наблюдая, как в кабинет входит Вуди. — Что за прелесть!
— В бассейне не насмотрелся? — спросил Говард, усаживаясь на диван рядом с Брюсом и невзначай касаясь его коленом. Обратив внимание, как мило тот покраснел, понял, что дело выгорит, выходит, Брюс к нему неравнодушен.
— Там все в гондонах этих были на бошках, было как-то не айс, сам понимаешь, — ответил Харви, снова пристраивая свою дубину ровно. — А тут — цветник прямо. Слушайте, а змея эта… Почему ее павлины не заклевали? Или орать не начали? Странно это все.
Странно было не только это — хотя что может быть не странным на гейском шоу. Но вот что-то Харви тревожило — когда все собирались вместе, его просто преследовал знакомый запах. С детства знакомый. О-деда еще рассказывал, что все истинные так пахнут — по-родному, чем-то из детства. И Харви каждый раз незаметно принюхивался, чтобы определить, от кого исходит аромат.
— Любой каприз за деньги мистера Бошена, — хмыкнул подошедший Олби.
Вуди, поправляя трусы, вышел из кабинета.
— Он что, и в очко смотрит? — удивился Дарен, тоже приближаясь. — Змею типа ищет?
— Какой-то бред, — пожал плечами Вуди. — Не знаю, как это связано с укусами, но ощупал он меня везде.
— Прям везде? — спросил стремительно краснеющий Боб, собирающийся идти следующим. — Я трусы снимать не буду. Я такой контракт не подписывал.
Когда он вошел, прислушавшиеся альфы хором заржали, услышав: «А кто тут у нас такой миленький, а снимайте трусишки».
— Не буду снимать, — упрямо заявил Боб. — Осматривайте так.
— Что ж вы думаете, я изверг какой? Мне только кожные покровы осмотреть. Нет ли сыпи или аллергии. Больно не будет. Ну давайте через белье ощупаем вашу мошонку, нет ли увеличенных лимфоузлов в паху, к примеру… Паровозик чух-чух-чух, я яичко покручу…
Слушая голос врача, Брюс задумчиво почесал нос, Харви выкатил глаза, забыв поправить свой орган, и тот немного высунулся из семейников, затаившись у края.
— Харви, — кивнул на него Дарен, — у тебя несанкционированное проникновение. Наружу.
— Так и знал, что надо что-то поплотнее напялить, — сказал тот. — Вечная проблема с этими трусами… Кто следующий-то?
Боб выскочил весь взмокший и раскрасневшийся, буркнул всем «спокойной ночи» и отправился к себе.
Брюс шел после Говарда, которого общупали не по разу со всех сторон докторские руки, а зайдя в кабинет, он увидел и самого доктора — загорелого подтянутого альфу с уложенными на косой пробор светлыми волосами. Медицинская маска прикрывала нижнюю часть лица, а большие очки в роговой оправе — верхнюю. Альфа был статен, с красивым морским загаром, в возрасте и вид имел ироничный. Докторская белая шапочка была бы ему к лицу, если бы не лежала на столе рядом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ехаем-ехаем, в чащу за орехами! — шутливо произнес он, взвесив в ладони сквозь ткань боксеров хозяйство Брюса, скукожившееся от стресса до позорных размеров. — Что ж он у вас такой пугливый? Вон как сжался.