небесах.
Изредка небо могло озариться зеленовато-перламутровым сиянием, огибающим клубы висящих туч.
На уступе горы, разделяя тропу, идущую вдоль крутого склона на до и после, стоит вытянутый каменный чертог без окон, с вратами на севере и вратами на юге. Внутри это был один сплошной длинный зал, прогреваемый многими огнями в полу.
Здесь в тесноте ютились вместе с людьми буйволы, восточные двугорбые верблюды и ослы, ставшие большой редкостью. Торговцы, отчаянные ребята, спасли прямо в шубах, ели сухари, пили воду и впадали в сон, чтобы утром встать и пойти извилистой горной тропой, преодолевая весь ужас путешествия на высоте. Больше никто не будет пренебрегать этой профессией, она едва ли не опаснее воинского ремесла.
Тихо перешёптывались купцы:
— А там, у Лысого Антония, который держит приют перед самым Новым храмом, слыхал?
— Что у него?
— Монстры ночью напали, — пояснил кто-то с выражением полнейшего всезнания.
— И чего!?
— Убили многих. Беда тому приюту.
— Да не может быть! — взволнованно.
— Не хошь, не верь… а только теперь там процветает Скупой Марк, брат его. Он поди и открыл ворота. У него приют был по левой тропе, там две тропы огибают последнюю вершину, вот с одной стороны этот был, с другой…
— Да кто ж пойдет теперь той дорогой… горе нам, бедным продавцам…
— Да заткнитесь вы, спать мешаете! — гаркнул кто-то.
Расслабляюще потрескивали костры в каменных очагах.
В этом чертоге стоял караван. И охраняли его черные рыцари. Два десятка их стояли, неподвижные, вдоль стен, поставив полуторные мечи пред собой, сильные руки их покоились на рукоятках.
Словно ожившие латы они присутствовали здесь.
Но эта ночь не будет спокойной.
Открылись южные врата. С тропы, ведущей от Нового Храма, зашли пятеро в белоснежных латах и, закрыв с трудом двери за собой, положили тяжелый засов. Развернувшись, они деловито высвободили из ножен свои мечи и уперлись взглядами в стражников каравана, один из которых еле заметно повернул голову.
Один из белых рыцарей направился к нему.
— Ну что, черная падаль, отведаешь стали!?
Одновременно они сделали выпад…
И лязг стали разошелся под сводами чертога.
И девятнадцать черных латников ожили мгновенно и ринулись к белым, что встали цепью у дверей.
Проснулись ослы, и заревели буйволы, поднялись все торговцы, ошарашенные, они пятились к стенам и удерживали испуганных животных. Тупорылый шум заполнил помещение.
Свет пламени игрался на полированных доспехах.
Из-под черного шлема одного из рыцарей послышался ироничный хриплый голос:
— Вы зря пришли, но теперь вы зря не уйдете.
— Мы не зря пришли и теперь точно не уйдем, — парировал белый рыцарь.
— Но что точно напрасно, так это то, что вы изволили пожаловать к нам ночью, — вновь произнес хриплый голос.
Рука в латной перчатке сделала неясный жест.
Костры погасли.
Белые рыцари слегка дрогнули и оступились, прижавшись к вратам.
Теперь во тьме лишь притаившиеся встревоженные скоты и простые люди, трепещущие от ужаса то ли перед теми, кто на них напал, то ли перед теми, кто их защищает.
Но постепенно во тьме засветились красноватым мечи стражей каравана и желтоватым доспехи пришедших сюда воинов Белого города.
Один из рыцарей поднес повыше и отсвет пал на его мутные, расплывшиеся глаза, которые он демонстрировал врагам. И воины Белого города видели переливы магии в его глазах, ощущали пульсирующую в них силу, незримую для обычных людей.
Тишина.
Лишь вьюга все также стонала за толстыми стенами из песчаника.
Тогда на груди одного из рыцарей ярким белым светом вспыхнул кулон, маленький шарик, словно маленькое солнце зажегся в этой темноте, своими лучами заполнив своды и дальние уголки чертога.
— Свет развеет тьму, белые рыцари развеют черный прах, — громогласно заявил рыцарь.
И тогда пятеро ринулись в атаку.
Рубка.
Волны искр.
Лязг металла.
Ни единого крика, лишь грудами лат один за другим падали черные латники. Белые рыцари ударами невероятной мощи мяли им доспехи, сносили головы, отрывая их вместе со шлемами, и поломали все свои мечи, но они брали раскалённые клинки поверженных врагов и шли дальше, пока все защитники каравана не были повержены, кроме одного.
Он все также стоял, держа раскаленный меч у собственных глаз. И тогда в его мертвых расплывшихся зрачках мелькнула недобрая искра.
Меч его раскалился добела.
Пятеро кинулись на последнего, и пали все за одним, от пяти спокойных ударов, разрезавших их белые латы и плоть под ними, словно масло.
Костры зажглись вновь.
Торговцы впали в ужас, увидев десятки грузных трупов, одетых в доспехи.
Один из дружественных трупов ещё шевелился, магия не истекла из него. Захрипев, тот поднял шлем во полумраке угла и выплюнул немного своей густой бордовой крови.
— Жив?
— Ну, как и все среди нас, — отшутился выживший воин.
— Ступай в Приют и скажи, что белые на нас напали.
— Да, милорд.
Отчаявшийся от увиденного купец, что был главой каравана, сделав пару шагов к рыцарю пал без сил на колени и молвил:
— Боги, сэр, сможете ли вы защитить нас?
Тогда черный рыцарь развернулся и ответил:
— Все, что встанет предо мною на этой тропе, умрет.
_____
Месть… Месть. Месть!
Идя по длинному коридору, Альтиген испытывал злобу, невыразимо огромную злобу. Они пожимали друг другу руки, они договаривались. А что он? Он думал, его приняли за серьёзного человека, он думал, что Белый город новая столица мира, но оно оказалось лишь гнездом коварных подонков, которые прячут нож за спиной, улыбаясь в лицо, людей без чести и достоинства.
"Руки… мы пожали друг другу руки… Боги, я думал он рыцарь! Конченный мужеложец…" — говорил про себя Альтиген и молнии гнева искажали его лицо.
Припадок ненависти стал отступать, словно море во время отлива, волны злобы оставляли после себя воздушную пену, таявшую в его мерном дыхании.
"Ублюдки, скотоложцы… Ладно. Держи себя в руках, Альтиген, держи себя в руках," — продолжал он мысленно успокаивать себя.
В окнах с одной стороны коридора была видна внутренняя застройка замка, кузницы, дома прислуги и прочее. Окруженная высокой стеной, стоящая на вершине холма, это была могучая крепость. Глубокий ров, толстые стены с уклоном и широкие круглые башни с нависающими надстройками, высокая цитадель, окруженная дополнительным рвом.
Теперь люди могли жить только в таких сильно укрепленных местах. Потому что вся остальная местность была