Читать интересную книгу Принцесса для киллера - Анна Гур

пирсинг, а вот мне доступна только такая форма протеста.

Причем такое непотребство я ношу только на каникулах, когда возвращаюсь домой.

В университетском кампусе у меня работают пижамой обычная майка с шортами.

А здесь я просто бунтую.

Босые ноги шлепают по теплому дубовому паркету, пока я тру глаза и провожу ладонями по лицу.

– Какая же ты идиотка, Ри! – вздыхаю.

Всю ночь не могла уснуть, а стоило провалиться в дрему, как перед глазами всплывали серебристые глаза безбашенного убийцы, который не побоялся поцеловать…

От воспоминаний кожу начинает покалывать и внутри, внизу живота ощущается странная пустота.

– Приди в себя! – негодуя щипаю себя за запястье и вскрикиваю. Со мной творится что-то непонятное, словно я в горячке с мокрыми трусиками в придачу.

Меня бьет крупной дрожью от воспоминаний о поцелуях, царапающих губы. Пальцы сами поднимаются к губам и ощупывают, пытаясь поймать отголоски пережитого. Ласкаю себя, повторяя фантомные движения грубых мужских пальцев, задеваю соски…

Сладкая истома расползается внутри, и я ловлю себя на том, что не могу никак забыть ощущение пульсирующей горячей плоти, упирающейся в меня. Судя по всему, там просто огромное орудие…

– Мне нужен душ, – проговариваю скороговоркой и останавливаюсь рядом с круглым столом, в центре которого стоит ваза с сиренью, вдыхаю чудесный аромат фиолетово-белого букета.

Прикусываю губу. Из всех цветов мне полюбились именно эти, которые цветут раз в год и дают насладиться своим ароматом совсем недолго.

В этом есть определенная символичность. Люблю цветы, которые цветут летом и ненавижу это время года, потому что вынуждена возвращаться домой.

В Оксфорде я более-менее свободна. Меня с этим особняком океан разделяет и отцу сложно отслеживать мои передвижения.

Когда ты под сильным контролем, ты учишься его всячески обходить.

И я научилась.

Да, я никогда не позволяю себе ничего криминального. Заучка, часами зубрящая названия косточек на латыни, может только зубоскалить. Я не особо хожу по студенческим вечеринкам и пати, но все-таки вдали от Штатов у меня зыбкая иллюзия свободы…

Переспать ни с кем не хотелось и бунтую я лишь ночнушками, а не загулами, как мои подруги. За подобное отец скальп живьем сдерет и… это не образно выражаясь.

Да и я как-то равнодушна к этой стороне жизни. Была. До вчерашнего помутнения в машине…

Наконец, отлипаю от цветов и подхожу к панорамным балконным окнам, но вместо того, чтобы закрыть штору, как собиралась, я оттягиваю бархатную материю лазурного цвета и выхожу на балкон.

Вдыхаю свежий воздух, пропитанный росой, и от утренней прохлады ощущаю мурашки, бегущие по всему телу.

Вглядываюсь вдаль. Там солдаты отца на площадке проводят тренировку. Бравые мужики в насквозь пропитанных потом майках или без них, в армейских или спортивных штанах пробегают положенный километраж.

Красивые спины сверкают, лоснятся и быстро удаляются в сторону леса, который тоже входит в личные владения отца.

У нас не поместье, а, скорее, крепость, укрепленный форт с огромной каменной стеной, опоясывающей территорию по всему периметру.

Раньше я любила гулять в чаще, грибы собирала с мамой, а отец с братом охотились. Там есть и охотничьи домики со всем необходимым на случай непогоды или просто если захочется отдохнуть на природе.

Мы часто так проводили время. Это было до того, как Димитрий свалил, шваркнув дверью. Счастливчик. Мне подобного никто не позволит.

Вздыхаю.

– Может, позвонить братцу? Соскучилась…

Литые спины все дальше и дальше, почти скрываются в густой кромке леса. Красивые тела. Приятно смотреть. У отца все солдаты как на подбор. Личная армия царя.

– Добро пожаловать в ад… и мне здесь еще целых два месяца тусоваться.

Вдали слышны звуки выстрелов. Значит, тренировка в самом разгаре. Когда-то и Мит наравне с солдатами проходил всю полосу препятствий и был всегда первым не потому, что он сын Ивана, а потому что на редкость опасный и непредсказуемый, хитрый засранец. Выносливый и решительный.

Звук, похожий на взрыв, бьет по ушам. На полигоне явно весело.

– Черт. Ну, здравствуй, дом, милый дом, признаюсь, я совсем не скучала… – кривлю губы в ухмылке, и уже хочу уйти с балкона, как вдруг взгляд выхватывает знакомый силуэт.

Сердце пропускает удар, когда фигура выходит из своего укрытия, решив показаться мне. Замираю. Сколько он здесь стоит?!

Встречаюсь с опасным блеском ртутных глаз, впивающихся в меня.

Подвисаю, изучая прорисованные, бугрящиеся мышцы замершего хищника. В Джокере чувствуется сила и огненный нрав.

Стальные глаза во всю рассматривают меня, скользят по волосам и лицу, застывают на губах и спускаются вниз, замирают на груди, нагло рассматривая мой откровенный наряд…

Я сейчас одета, как шлюха, но мне ни капельки не стыдно находиться под прицельным голодным взглядом киллера…

Чувствую, как соски натягивают клочок материи и грозятся разорвать ткань.

Смотрю на Фила, как загипнотизированная. Внезапно расставляет шире ноги, давая понять, как именно на него действует увиденное, и в ответ меня опаляет жаром.

Щурится, словно считывает все мои реакции, и сексуальная ухмылка растягивает четко очерченные губы, изувеченные шрамом. Упирает в меня похабный взгляд, наглый. Кажется, что ощупывает меня, заползает под тонкую преграду шелка и заполняет все нутро до предела.

Щеки горят. В горле першит и я не знаю, что делать с тем пламенем, которое скапливается внизу живота, увлажняя меня и делая готовой для этого хулигана.

Я прекрасно знаю физиологию и могу понять реакцию тела, но… это все заставляет меня смутиться.

В то же время такое наглое разглядывание не вызывает желания прикрыться и убежать. Что-то внутри меня откликается, сильно.

Опять смотрит мне в глаза и кажется, что в его взгляде вспыхивают молнии – серебристые, яркие, безумные. Передо мной тайфун, цунами готовый разразиться огненной бурей в любую секунду.

– Фил, – шепчут губы…

Вдруг все исчезает. Все чувства пропадают с волевого лица. Подбирается как-то и бросает взгляд в сторону, потом возвращает ко мне. Больше нет искорок веселья. Глаза холодные, колючие, ледяные.

От этого взгляда мороз по коже. Указывает мне в сторону балконной двери. Приказывает, чтобы проваливала с глаз.

Кажется, что получаю удар и чувствую всю дикость и глупость ситуации. Становится обидно и я залетаю в свою комнату, хлопнув балконной дверью так, что стекло дребезжит.

– Грубый. Наглый. Неотесанный чурбан! – топаю ногами и сметаю со стола подвернувшуюся под руку вазу с сиренью.

Смотрю на изломанные цветы, а в глазах нещадно щиплет.

Собираю сирень с пола, не замечая соленых дорожек, что текут по щекам.

Глава 16

Фил Гринвуд

Зачем я торчу под балконом рыжей ведьмы?

Тупо остановился