не поворачиваюсь достаточно, он использует свои руки и переворачивает меня ещё больше, пока мой бок не оказывается обращённым вверх. Так нежно, но я знаю, что если он приложит немного усилий, то сможет поставить меня в любую позицию, в которую захочет. Любую позу, которую я хочу. На живот. На колени.
— Как далеко ты хочешь, чтобы он заходила?
Моё горло сжимается, и я сглатываю, надеясь немного смыть поднявшуюся похоть.
— Не знаю. Честно говоря, я не особо об этом думала. А ты как думаешь?
Я поворачиваю голову и вижу, что он смотрит на меня. Его глаза прикованы к моим, и веки становятся тяжелыми, совсем как у меня.
Его пальцы играют с краем моей рубашки.
— Можно?
— Да.
Он смотрит, как ткань скользит по моей коже, и поднимает её. Не дойдя до моего лифчика, Вон останавливается. Его палец скользит вниз по моим рёбрам, и чем дальше он спускается, тем сильнее становится давление. Там, где он прикасается, мурашки бегут по коже, и я дрожу под его взглядом.
Он возвращается назад и опускается ниже, скользя по чувствительной коже под моей грудью. Мы оба резко вдыхаем, когда он использует только один палец, чтобы скользить вперёд и назад.
Наконец он смотрит на меня, а не на мою голую кожу.
— А ты не думала спуститься ниже?
Легкий южный акцент в его словах более заметен, и это заставляет другую часть меня дрожать.
— Ниже?
— Ниже, — мужчина проводит воображаемую линию из-под моего лифчика вплоть до пояса моих джинсов, а затем продолжает по джинсовой ткани, пока не достигает верхней части моего бедра. Даже сквозь толстый материал его прикосновение согревает меня, разжигает во мне огонь. — Стебель мог бы начаться здесь; я мог бы сделать это… тянется, почти от Земли, как будто освобождает себя. Стрелиция — символ свободы, так что это было бы как двойное значение, но если бы я делал её, мне нужно было бы начать ниже, чтобы у меня было больше места, — он кладёт руку мне на бедро и делает шаг назад. — К тому же, думаю, она будет выглядеть просто потрясающе. Но это полностью зависит от тебя.
Я сажусь, поэтому снова сталкиваюсь с ним лицом к лицу. Мой рот не может сформировать слова. Мой разум даже не в состоянии понять, что в нём твориться. Я спрыгиваю и хватаю свою сумочку с намерением убраться отсюда, потому что это слишком много. Его слишком много. Я не должна возбуждаться от прикосновения другого мужчины. Это неуместно. Это так неправильно. Это обман. А я не обманщица.
— Ты в порядке?
— Я… Я не могу это делать.
— Делать тату? Ты не обязана, это…
— Ты! Я не могу с тобой. Ты не можешь прикасаться ко мне, не можешь заставлять меня… чувствовать, Вон. Я не могу.
Он поднимает руки вверх.
— Прости. Господи, — после того, как гневно проводит рукой по волосам, он продолжает говорить. — Я не прикоснусь к тебе, но ты должна перестать смотреть на меня так, словно хочешь меня.
— Я так не делаю.
— Рейни, детка. Делаешь.
Я подхожу к нему ближе.
— Нет.
«Я так не делаю, не так ли?»
— Не знай я наверняка, что ты совершенно ясно выразила своё отвращение ко мне, я бы сказал, что ты написала чёртову книгу о том, как дразнить мужчину.
Трясу головой и фыркаю.
— Я не дразню тебя.
— Окей, — Вон выходит из комнаты, и я, топая, следую за ним
— Эй. Я не дразню тебя, Вон. Мы вроде как друзья.
Когда он резко останавливается и оборачивается, и я сталкиваюсь с ним. Сумочка выпадает у меня из рук, я поднимаю руки и хватаю его за бицепсы, чтобы удержаться, пока он держит меня за талию. Вон делает шаг вперёд, а я делаю шаг назад. Мы снова двигаемся так же, почти танцуя, пока моя спина не упирается в стену. Его грудь быстро поднимается и опускается, в то время как воздух застревает у меня в горле.
Я первой притягиваю его ближе, и в тот момент, когда он чувствует движение, то прижимается губами к моим губам. Мои пальцы сжимаются на его руке, и он поднимает меня за задницу. Мои ноги оборачиваются вокруг его талии, и мы оба издаём стон, когда его очень твёрдый член трётся об меня.
Он покусывает мою нижнюю губу, и я открываю рот. Наши языки соприкасаются, и я перемещаю свои ладони с его рук на густую шевелюру. Втайне я задавалась вопросом, такие ли они гладкие, как кажутся. Я тяну за пряди, и он рычит, а потом прижимается ко мне сильнее.
Его руки сжимают мои ягодицы и бёдра, и я крепче обхватываю его ногами, трусь об него в погоне за оргазмом, который дразнил меня с того момента, как я увидела этого мужчину. Для меня это было так давно, что я уже чувствую, как моя сердцевина сжимается, и я всхлипываю в его рот. Используя свои руки и преимущество, которое они имеют в его волосах, я поворачиваю его голову в другую сторону, чтобы попытаться получить некоторый контроль над нашим поцелуем.
Не так-то просто уступить, я чувствую, как он улыбается мне в губы, и в ту же секунду раздается звонок в дверь. Мы оба замираем. Он нежно целует меня в губы, а потом поворачивает голову, закрывая моё лицо от посторонних глаз.
— Привет, приятель, — говорит Вон.
— Я, эм, у меня назначено на пять.
— Да. Дай мне пару минут.
Вон похлопывает меня по бедру, и груз того, что я только что совершила, давит на меня так сильно, что я почти падаю на землю. Он поддерживает меня, и, не глядя на него, я хватаю свою сумочку и тащу за собой, стараясь не встречаться взглядом с парнем, сидящим в приёмной.
Прохладный осенний воздух бьёт мне в лицо и почти сразу же высушивает слёзы. Вон зовёт меня по имени, но я игнорирую его и ускоряю шаг, пока не добираюсь до своей машины. Как только я достаю из сумочки брелок, он подходит сзади, и я оказываюсь запертой в ловушке между ним и собственной машиной.
— Рейн?
— Прости, — плачу я.
Он поворачивает меня к себе, но я не могу смотреть на него. Я ужасный человек. Наихудший. Он обхватывает моё лицо