Если бы ты видела лицо отца! Ты же знаешь, он всегда строг. Но здесь он просто просиял от счастья! Он подошел к Дмитрию и крепко обнял его.
– Слава богу! Я рад! А ты, Варвара, наконец научилась ценить настоящих людей, а не пустоголовых щеголей! Дмитрий наш человек, деловой, надежный. Ты будешь за ним как за каменной стеной. С легким сердцем благословляю вас, дети мои!
Отец обнял нас и перекрестил. Кажется, хотелось плакать, но мне не позволили этого. Папа потребовал шампанского, все в доме забегали, принялись поздравлять…»
Маргарита более не могла читать. Она даже не плакала, а просто неподвижно смотрела в стену, а потом упала на пол. Когда сознание вернулось к ней, злополучное письмо оказалось перед глазами, и несчастная смогла дочитать его до конца.
«Свадьба назначена через месяц. Скоро я сама буду в Петербурге, надобно заказывать платье. Я полагаю, что ты мне поможешь во всем, ведь у тебя отменный вкус! Ты закажешь и себе платье, я не мыслю своей свадьбы без тебя, моя подруга, моя сестра! А ежели тебе удастся приехать уже теперь, я буду счастлива! На днях Дмитрий будет в столице, и я наказала ему зайти к вам, справиться о здоровье тетушки и забрать либо ответ на письмо, либо тебя саму…»
Дмитрий в Петербурге! Он может войти в любую минуту! Все разъяснится, это дурной сон, наваждение! Маргарита вскочила и бросилась вон из комнаты.
Гривин не заставил себя ждать и появился на пороге скромного домика на Васильевском острове уже на следующий день. Маргарита провела этот день как в лихорадке. Ее бросало то в жар, то в холод. Она тысячу раз перебрала в голове все возможные варианты разговора, но когда горничная доложила о приходе гостя, все заготовленные слова и фразы вылетели из головы. Уже сам вид Дмитрия с порога убедил Маргариту, что произошло худшее. Она подошла к нему на ватных ногах и подала безжизненную руку для поцелуя. Гривин поклонился, осведомился о здоровье хозяйки дома и умоляюще посмотрел на Маргариту.
– Я получила письмо от Варвары Платоновны. – Она протянула ему конверт. – Я бы хотела, чтобы вы его прочли.
– Письмо адресовано не мне, – кротко возразил Дмитрий.
– И все-таки прочтите.
Гривин подчинился, и какое-то время в комнате, пока он читал, стояла гробовая тишина. Наконец он произнес:
– Понимаю, что в ваших глазах я выгляжу мерзавцем и обманщиком, понимаю также, что вы не поверите не одному моему слову, но если мне дозволено будет объясниться, вы поймете, что я оказался в ловушке.
– Говорите, ради бога! – с отчаянием воскликнула Маргарита.
– Я недаром упомянул слово «ловушка». Именно ловушка! Варвара Платоновна мастерица по этой части, и вы сами прекрасно это знаете. Она давно присматривалась ко мне, но мне всякий раз удавалось выскользнуть, не обидев ее женского самолюбия. Иначе Прозоров давно бы уже вышвырнул меня вон, на улицу. И тогда конец многолетним трудам, честолюбивым мечтаниям! Когда случилась эта некрасивая история с Бархатовым, я был так увлечен вами, нашим романом, что потерял бдительность, осторожность. Я пропустил тот момент, когда Варвара Платоновна стала скучать и томиться в поисках новой жертвы. Как назло, в этом году в округе мало гостей, вот она и обратила снова свой взор на мою скромную персону. Я был любезен не более обычного. Но когда человек чего-либо сильно хочет, он может это увидеть там, где желаемого нет и в помине!
Мои чувства к ней остались прежними. Уважение и почтительная любезность к дочери хозяина, милое приятельство давно знакомых людей – вот, собственно, и все. Остальное существует только в фантазии Варвары и на этих страницах!
Гривин обреченно кивнул на письмо и продолжил:
– Конечно, я не смел отказываться от поездок верхом. Вам известна эта ее страсть. Она может часами бывать в седле, мы часто оказывались очень далеко от дома. Как-то раз мы остановились отдохнуть в тени деревьев, и я, естественно, помог ей слезть с лошади. Когда я протянул к ней руки, Варвара сама скользнула в мои объятия. Что мне было делать? Оттолкнуть ее? Я попытался шутливо изобразить свое невообразимое волнение, перевести все в игру, насмешку, прежде всего над самим собой. Но Варя не пожелала шутки, видимо, в этот момент она решила для себя все всерьез. Я оказался не хуже других претендентов, а может, даже и более удобный для нее вариант. Свой, близкий человек, правая рука отца, всегда буду, как ей кажется, у нее под каблуком. Понятный, надежный, привлекательный молодой человек, влюбленный в нее до полусмерти, – чего еще искать? Миллионов не надо, свое наследство огромное, да я со своим умом и талантом увеличу его в несколько раз. Видимо, так рассуждала Варвара, когда разыграла эту трогательную сцену объяснения в любви.
– Но ведь вы объяснились ей!
– Я не сказал ей ни слова о любви! Когда она спросила, люблю ли я ее, я потерял дар речи от ужаса и преступно промолчал. Мое молчание было расценено, как будто я обезумел от страсти, тем более что все это время Варвара продолжала обнимать меня, а потом посыпались неистовые поцелуи. Я преступник и подлец, что позволил ей все это. Моя растерянность не искупает моей вины. Вместо того, чтобы тотчас же рассказать ей о нас, я струсил и промолчал. Да, я струсил! – закричал Гривин, закрывая лицо руками. – Я испугался потерять место, свой успех. И только когда мы оказались уже в кабинете Прозорова, я понял, что потерял главное – тебя, моя любовь, моя Марго! Я не достоин тебя! Мне нет прощения, гони меня прочь, как бродячего пса! Ты еще встретишь своего избранника!
– Нет! Я не могу и не хочу мириться со всем этим! Никому тебя не отдам! У Варьки и так есть в жизни все, что она пожелает! Не отдам ей свою любовь, не отдам тебя, мой ненаглядный, мой единственный, мой родной!
Они бросились друг другу в объятия и зарыдали от отчаяния и безысходности. Через некоторое время Дмитрий осторожно отстранился и спросил, заглядывая в лицо собеседнице:
– Ты ведь не собираешься открыть нашу тайну своей подруге?
– Но иначе она не отступится от тебя!
– Тогда ты погубишь и меня и себя! Прозоров не простит никого. Тебя обвинят в черной неблагодарности, а моя репутация будет испорчена так, что придется уехать куда глаза глядят.
– Но что же нам делать? – с ужасом пролепетала девушка.
– Нам остается только одно – по-прежнему любить друг друга… тайно. Этого никто у нас не отнимет. – Гривин снова привлек Марго к себе, но она оттолкнула его.
– Я не могу быть вашей тайной любовницей! Уж лучше смерть!
– Смерть! – Гривин вскочил, и глаза его сделались безумными. – Да, именно смерть! Вот что спасет меня от этого позора и твоего презрения! Пуля положит конец всем мучениям! – Он заметался по комнате, как будто пистолет был уже тут.