– О, – выдохнула Эмма. – Конечно. Простите меня Томас, я иногда бываю совершенно несносна. Жду вас на улице. Я попросила кэбмана подождать, так что, наверно, я сразу сяду в кэб.
Томас не успел ответить – Эмма исчезла в дверном проеме, оставив ученого в одиночестве. Пораженный Маккензи оглядел кабинет, не в силах поверить в то, что только что произошло. Он, конечно, не сторонился женского общества, и знавал дам исповедовавших и более фривольные взгляды. Но Эмма… Это просто явление другого порядка.
Хлопнув себя по бедру, Томас лихорадочно скинул фартук, погасил горелку на столе, и начал быстро собираться, отчаянно жалея, что у него нет лишней минутки, чтобы принести снизу, из шкафа, новый сюртук. К счастью, воспитание в пансионе наделило Маккензи полезной привычкой – одеваться самостоятельно и быстро. Он использовал все свои умения, чтобы за пару минут привести себя в божеский вид и даже успел уложить волосы с помощью расчески и мыльного раствора. Пригладив усы и бакенбарды специальной щеточкой, Томас еще раз осмотрел свой костюм и, убедившись, что все в порядке, решительно направился к распахнутой двери. На полпути он остановился, пораженный неприятной мыслью, бросился к столу, схватил свое новое изобретение, сунул его в карман, и бегом бросился к лестнице.
– 7 —
Хотя Томас и торопился, но посчитал неуместным выпрыгивать из дома, подобно мальчишке, торопящемуся на ярмарку. Прежде чем переступить порог лавки Финниганов, он глубоко вздохнул, расправил отворот черного плаща, прихватил с подставки у входа зонт и медленно открыл дверь.
Как и говорила Эмма, экипаж ждал у входа в лавку. Им оказался двухместный кабриолет с двумя огромными колесами и извозчиком на запятках. Это был новейший безопасный кабриолет Хэнсома, для краткости именовавшийся Хэнсомскийм кэбом а то и просто кэбом. Томас, надо признаться, и сам предпочитал эту новинку неуклюжим четырехколесным брумам и потрепанным каретам знати, что потихоньку исчезали с улиц Лонбурга. Впрочем, Томас был уверен, что и хэнсомский кэб долго не протянет – первые парокаты уже курсировали между окраинами и центром столицы, открывая новую эпоху пассажирских перевозок. Правда, они были неуклюжими и шумными, и потому Маккензи на досуге набросал чертеж электрического кэба, бесшумного, и быстрого. Но пока дальше бумаги дело не пошло – электрический кэб получился слишком тяжелым, из-за несовершенных аккумуляторов. Собственно, его разработка новых батарей должна была решить эту проблему, но сейчас, даже когда он совершил прорыв в этой области, Томасу было явно не до кэбов.
Мисс Макгрегор уже сидела на жестком деревянном сиденье, нетерпеливо поглядывая в окно, расположенное прямо над огромным колесом. Заметив Томаса она всплеснула руками в притворном гневе, и ученый, придерживая рукой серое непромокаемое кеппи, поспешил забраться в экипаж.
Он устроился рядом с молодой леди, стараясь занять на сиденье как можно меньше места. Кэб, тем временем, тронулся с места – возница, видимо, знавший о цели путешествия, явно следовал распоряжением своей очаровательной пассажирки.
Когда Томас, наконец, утвердился на краешке жесткого сиденья и пристроил рядом с собой зонт, Эмма без промедления ринулась в атаку.
– Прекратите ерзать, сэр Томас, – без обиняков сказала она, когда ее спутник попытался уклониться от случайного соприкосновения их локтей. – Это всего лишь кэб, а не танцы в Вуксхоле.
– Прошу прощения, Эмма, – смутившись, отозвался Томас, – мне не хотелось бы стеснять вас, но эта жуткая тряска…
– А, бросьте, – бесцеремонно прервала его девушка. – Случайное касание вашего локтя не бросит тень на мою репутацию. Собственно говоря, вряд ли вы сможете сделать что-то такое, что ужаснет моих родителей больше, чем моя учеба.
– Вот как? – изумился Томас, – неужели все зашло так далеко?
Эмма в притворном ужасе закатила зеленые глаза, а потом принялась рассказывать. Путь на Парковый Остров обещал был долгим, и Томас обратился в слух, желая как можно больше узнать о своей новой знакомой.
Мисс Макгрегор оказалась весьма разговорчивой и бесцеремонной. Порой Томасу казалось, что молодая леди не должна так разговаривать, но припоминая редких студенток собственного Колледжа, он был вынужден признать, что учеба действительно несколько… раскрепощает юных дам.
Между тем Эмма легко и с явным удовольствием рассказывала о своей жизни. Оказалось, что она и в самом деле с самого детства имела склонность к наукам и предпочитала возиться с механизмами, а не куклами, чем весьма огорчала матушку. Закончив обязательное обучение в пансионе у себя на родине, Эмма собралась покинуть родной дом и поступить на обучение в Нирскую Академию. Дед и мать решительно воспротивились этому. Оказалось, что когда-то давно Себастьян Макгрегор, узнав об интересе своей юной родственницы к наукам, пообещал ей протекцию в Лонбургском Университете, в результате чего окончательно поссорился с семьей брата. Именно поэтому две ветви Макгрегоров и прекратили общаться, и, обиженные друг на друга, не поддерживали отношения уже десяток лет.
Благодаря природным талантам Эмма, вырвавшаяся из оков родительского дома, поступила в Колледж Бри. Стремительное развитие технологий и острая нехватка светлых умов в последнее десятилетие заставила Университеты широко распахнуть двери для современных женщин.
Не далее как вчера, на вечернем заседании клуба Механиков Блума, Эмма услышала, как парочка студентов, занятых разбором чертежей, упомянула в разговоре ее фамилию. Подойдя ближе, она отобрала у юнцов газету вечерних новостей Бри, содержащую заметку о похоронах профессора Макгрегора, прошедших в Лонбурге. Эмма сказала, что пришла в себя только на вокзале, сжимая в руке помятый билет на ночной экспресс до Лонбурга.
– О, Том, – мягко сказала Эмма, сжимая пальцами запястье ученого. – Это было так… Внезапно. Я просто не могла оставаться в Бри. Я должна была быть здесь.
– Конечно, мисс Эмма, – сказал Томас. – Вы все правильно сделали. Вы единственная близкая родственница профессора и, конечно, не могли оставаться в стороне.
Эмма тяжело вздохнула, подняла руку и прикоснулась ладонью к своей пылающей щеке.
– Чувствую себя деревенской дурочкой, – призналась она. – И что я надеюсь узнать? Дядю Себастьяна уже не вернуть.
– О, мы узнаем все, – убежденно откликнулся Маккензи. – Расследуем все подозрительные обстоятельства! В конце концов, здесь действительно много странного.
Эмма строго взглянула на своего спутника, но переспросить, что он имел в виду, не успела – кэб остановился. За разговорами дорога пролетела незаметно, и когда Томас взглянул в окно, то увидел знакомую решетчатую калитку дома Макгрегоров. Эмма, печально улыбнувшись, осторожно выбралась из экипажа, стараясь не запачкать платье об огромное колесо, и медленно пошла к калитке. Томас же немного задержался, нашаривая в кармане кошелек, но возница махнул рукой, дав понять, что дорога уже оплачена дамой.
Пораженный Томас оглянулся и увидел, что Эмма уже прошла по дорожке мимо засохших кустов к крыльцу дома. Там ее и нагнал Маккензи, успевший аккуратно прикрыть за собой калитку. Едва он ступил на крыльцо и встал рядом с девушкой, как двери дома Макгрегоров распахнулись перед ними, и на пороге появился Батлер – чинный и исполненный благородной печали.
– Добро пожаловать, – медленно произнес он. – Мисс Эмма, сэр Томас. Дом Макгрегоров к вашим услугам.
– Роджер, мы будем в кабинете дяди, – бросила девушка, уверенно заходя в дом. – Попросите миссис Роше приготовить ланч и подать наверх.
Томас нерешительно переступил порог и посмотрел вслед Эмме, быстрым шагом поднимавшейся по лестнице. Ее узкое черное платье доходило до черных ботинок на высоком каблуке, оставляя наблюдателю простор лишь для воображения. Глядя на то, как она уверенно ступает по банголорскому ковру, расстеленному на ступеньках, Томас был вынужден признать, что никогда еще не встречал подобных обворожительных леди.
Управляющий, застывший в дверях, сдержанно откашлялся и Маккензи, быстро отвернувшись от соблазнительной картины, бросил на него виноватый взгляд.
– Мисс Эмма весьма энергична, – сказал он, стаскивая плащ под суровым взглядом Батлера. – Она всегда такой была?
– Боюсь, сэр, что плохо помню детство мисс Макгрегор, – сдержанно отозвался Роджер, принимая плащ и кеппи гостя. – После смерти сэра Колина, их семья не навещала наш дом.
Томас сдержанно кивнул, и, заметив топорщащийся карман, нахмурился. Вытащив на свет свое новое изобретение – пухлую каучуковую рукоять внутри железного кольца, ученый быстро переложил его в карман плаща, что все еще держал Батлер. Пригладив светлый чуб, еще хранивший следы утренней укладки, Маккензи разгладил свои скромные усики и вопросительно взглянул на управляющего.