– Ну что ты, совсем как мужик, сразу вскочила? – спросил Серджио.
– Не терпится! – бросила она. Серджио смутился. Он не понимал, чем мог огорчить ее.
– Я тебя обидел чем-то? – спросил он вкрадчиво. Инес подернула плечами.
– Нет, с чего ты взял? Просто я хочу курить! – отвечала она, роясь в сумочке.
– Полежи со мной немного! – попросил ее Серджио, ему совершенно не хотелось, чтобы она уходила.
– В этом номере можно курить? – спросила она, приподняв бровь.
– Нет, но у меня есть электронная сигарета. Полежишь со мной зато! – отвечал Серджио.
– Я не терплю компромиссов, – сказала она, накинула на голые плечи свой длинный жакет и вышла на балкон. Серджио вздохнул и тоже встал, чтобы к ней присоединиться. – Надеюсь, ты не хочешь, как всегда, побыть одна? – спросил ее Серджио.
– Нет, все нормально, кури, – отвечала она.
Серджио ничего не мог с собой поделать. С того времени, как они впервые оказались наедине, с той ночи в Лондоне, прошло чуть больше трех месяцев, а Инес очень изменилась. Хотя, возможно, он просто лучше ее узнал. На работе она была все той же, сдержанной, скромной, покладистой и исполнительной, иногда даже робкой, но уже не с ним. Часто она вила из него веревки, и он это прекрасно понимал. Она добилась, чтобы он предоставил ей больше полномочий, теперь она была не просто ассистентом руководителя, но и получила свои собственные проекты, пусть и несложные. Она позволяла себе быть очень смелой и амбициозной, и это нравилось ему, но одновременно – пугало. В отношениях она была то нежной и понимающей, то колкой и даже равнодушной. Она никогда не звонила ему, не писала первой, на все его письма, точнее, почти записки (такими короткими, но эмоциональными они были) отвечала холодно. И только во время их встреч Серджио мог понять, что же она на самом деле чувствует, скучала ли она, нужен ли он ей как человек, как мужчина, как любимый или только как средство достижения целей. Хотя возможно, именно во время встречи он и заблуждался больше всего в том, что же он значит для нее. Легко обманываться, когда тебя страстно целует обнаженная женщина, в которую ты влюблен как мальчишка. Легко и приятно, поэтому неприятные мысли Серджио старался от себя отгонять. Его даже заводила эта ее холодная манера. Он устал от того, как себя ведет его жена. Он хмыкнул, осознав, что сейчас по поведению больше похож на Мэринеллу, чем на себя самого. А вот Инес как раз ведет себя так, как он раньше. Ему нравилось, как она резко говорит ему что-то. Раньше ему не нравилось чувствовать себя в ее власти, потому что он становился робким и не знал, как себя вести. Теперь он был готов расцеловать ее всю, но за что? За то, что она так холодно посмотрела на него, но все же разрешила покурить с ней на балконе? Или за то, что перед этим холодно подернула плечами?
Она сидела, курила и не смотрела на него. Серджио, наоборот, любовался ею. У нее смазался макияж, и от этого ее карие глаза казались ему еще выразительнее и красивее. Она сидела на стуле, положив ногу на ногу. На ней был надет только ее жакет. Наступил ранний вечер, и город еще не успел остыть от дневной жары. Она курила, сигарета иногда подрагивала между ее тонких пальцев, на одном из которых поблескивало кольцо с крупным черным камнем. Она однажды попросила купить его ей, засмотревшись на витрину, пока они гуляли по городу. Серджио любил исполнять маленькие женские капризы, которые иногда стоили как большие мужские. Серджио понимал, что любит ее сильнее, чем она его, если она вообще к нему испытывает хоть что-то. Впервые в жизни это его не волновало. Впервые в жизни он чувствовал зависимость от женщины, слабость перед нею. И ему одновременно нравилось и не нравилось это ощущение. Но больше нравилось. Точнее, он уже иначе не мог. Когда он думал об этом, ему казалось, что Инес – его персональный наркотик, без мыслей о котором он не может жить и дышать. Стоило ему хлопнуть дверью, уходя от нее, как он уже начинал скучать. Вся жизнь начинала проходить по касательной, он вел себя как робот, как существо, лишенное эмоций, по старым схемам, которые были прописаны в нем годами. Он делал все по привычке, и если раньше ему было от этого уютно, то теперь ему просто было никак. Потому что жил он только в те моменты, когда Инес была рядом. Серджио понимал, что это неправильно, плохо, в первую очередь, для него самого. Моральная сторона вопроса его в принципе не задевала, поскольку Мэринелле он изменял давно и успел настолько сильно к этому привыкнуть, что супружеская измена не казалась ему чем-то из ряда вон выходящим. Если не принимать во внимание тот факт, что каждый раз, когда он пытался поспорить с собой и представить, что Мэринелла тоже изменяет ему, его передергивало, и он тут же говорил себе: «Мэринелла – это другое». Что именно «другое» – он формулировать не хотел. Одним словом, связь с Инес не вызывала у него угрызений совести, и он не навешивал на нее ярлык «порочная связь». «Разве обожание может быть порочным?» – думал Серджио.
* * *
Было ранее летнее утро. Мэринелла потянулась на свежих атласных простынях нежно-сиреневого цвета. Серджио что-то пробурчал во сне и перевернулся на другой бок. Она закрыла глаза и постаралась представить, как бы хотела провести эту субботу. Она вдруг отчетливо почувствовала, что совсем не хочет будить Серджио, Маркуса, Тину, готовить всем завтрак, погружаясь в приятную рутину выходного дня, которую так любят изображать производители кукурузных хлопьев и стиральных порошков. Она хотела оказаться где-нибудь в самом сердце Нью-Йорка, побыть одной, погулять среди шума и суеты, наслаждаясь… ощущением заполненности. Чтобы ее заполнили не суетливые мысли, не обыденные планы, не банальные размышления и пустые тревоги, а просто звуки, образы, людские голоса. И чтобы все это не имело к ней ни малейшего значения, как звуки настраивающегося оркестра. В такие моменты она как нельзя лучше чувствовала себя саму. Но как же редко ей удавалось прислушаться к своим истинным желаниям!
Мэринелла вздохнула. Она не могла найти ответа, почему так получилось. Может быть, потому, что ей всегда было важнее быть такой, какой ее все знают. Может быть, потому, что она давно привыкла жертвовать своими потребностями ради других людей. Может быть, потому, что иначе слишком страшно. Или бесполезно и бессмысленно. Кому станет хорошо оттого, что она проведет день одна, созерцая мир вокруг, размышляя о себе и своем в нем месте? Едва ли это кому-то нужно, даже ей самой. Ведь это ни к чему не приведет. А зачем ей пути, которые никуда не ведут? «Жить нужно ради результата! Ни к чему все эти твои пустые размышления! Размышления – воздух, а ты дело сделай, сразу поймешь, что к чему!» – так часто говорила ее мать. Она была очень строгой, и Мэринелла не всегда находила с ней общий язык, но эту фразу она запомнила очень хорошо. Для себя она сократила ее: «Жить нужно конструктивно», и вот уже, наверное, лет тридцать ей удавалось следовать этому девизу. Она нехотя встала с постели, накинула халат, умылась. Через несколько минут она уже делала субботние вафли, которые все домашние так любят. Мэринелла поняла это, когда ее руки украшали первую порцию свежей малиной, мятой и сахарной пудрой. Она успела удивленно подумать: «Как же так получилось, что я не помню даже, как взбивала яйца или наполняла тестом раскаленную форму?» Мэринелла не нашла ответа на этот вопрос. Размышляла она над этим недолго. В голове пульсировало слово «конструктивно». «Как будто я робот, и у меня что-то заело в микросхемах, – вдруг подумала Мэринелла улыбнувшись. – Пора будить Серджио и детей, завтрак готов».
До спальни доносился приятный запах свежеприготовленных вафель. Серджио уже давно проснулся, но все лежал, не отваживаясь спустить ноги с кровати. Ему казалось, что его день начнется, как только большой палец ноги коснется пола. Серджио не хотел, чтобы этот день начинался здесь. Ему хотелось очутиться в совершенно другом месте, возможно, даже в другом времени. И ему хотелось, чтобы рядом была Инес. Не важно, вечер это, день или утро. Ему хотелось обожать ее, насытиться ею, в конце концов. «Хотя, это невозможно, – думал Серджио, – Инес ведь бесконечна, и наслаждаться ею можно очень долго». Серджио хмыкнул, посмеявшись над самим собой: «Я стал излишне романтичным, это может плохо кончиться для меня».
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
«Глупец, глупец, глупец» (пер. с итал. – прим. авт.)