следующий раз Делейн проснулась у ручья, когда отец тряс ее за плечи. В горле пересохло, пальцы были изъедены речной водой, ей было невыносимо холодно, несмотря на жару середины августа. Она снова шла за мальчиком в темноте, просила его остановиться. Не обращая внимания на укусы ежевичных колючек. Теперь, когда она проснулась, тени падали вокруг нее, как дождь, то тут, то там пробиваясь сквозь кедры тонкими золотыми лучами. Мальчика не было. Был только лес, темный и глубокий.
Родители назвали это «эпизодами», как будто она была мультипликационным героем сериала по субботним утрам. Она просыпалась в лесу, упираясь руками в грубые расщелины красного дерева. Она просыпалась во дворе, ноги были черными от грязи и дождевой воды. Ее родители поставили замки на двери, детскую калитку на лестнице.
– Дайте ей время, – заверил родителей Делейн терапевт. – Она перерастет это.
И однажды ночью так и случилось.
Она проснулась на улице, ее колени, прижатые к желтым фарам неуклюжего «Бьюика» их соседа, были в крови. Сердце заколотилось в груди, Делейн еще никогда в жизни не чувствовала себя такой бодрой.
Больше такого не случалось.
Как будто перспектива быть сбитой машиной выбила из нее всю любовь к лунатизму. Как будто то, что притягивало ее в темноте, наконец сдалось и ушло.
Делейн лежала в ночной мгле своего общежития. Она смотрела на пятно лунного света на стене. Думала о сне. Даже сейчас, все эти годы спустя, она могла представить себе каждую деталь внешности мальчика в лесу: черные глаза, темные кудри, ноги в штанах, мокрые от падения в ручей.
– Остановись, – кричала она. – Не беги. Я знаю тебя. Я знаю тебя. Я знаю тебя. – Она потратила годы, убеждая себя, что это только в ее голове.
Прошло две недели семестра, а она уже не была в этом уверена.
– Адья, – прошептала она в темноту. – Адья, ты не спишь?
Послышался шорох, вздох, не совсем взволнованный, как ей показалось.
– Теперь нет, – сказала Адья.
– Как ты думаешь, на что это будет похоже? – спросила она. – Ходить по небу?
Последовало молчание. Несколько мгновений она думала, что Адья не ответит. Но потом ее соседка по комнате перевернулась. Свет ночника залил ее черты лица, оставив губы достаточно яркими, чтобы можно было прочитать.
– У меня был приступ, когда мне было тринадцать лет, – сказала она. – Заснула на математике, просто уставившись в окно. Все мое тело дернулось, и я проснулась. Знаешь это чувство, когда тебе снится, что ты падаешь, а твои руки и ноги реагируют так, как будто ты на самом деле падаешь?
Делейн вспомнила, как она проснулась на лесной поляне, прохладный рассвет позолотил безлистные деревья.
– Да, – сказала она. – Мне знакомо это чувство.
– Было похоже на это, только я никогда не засыпала. После этого все начало неметь. Мое зрение стало как туннель. К тому моменту я лежала на полу. – Она замолчала, и Делейн позволила тишине затянуться.
– Дело в том, – сказала она, – что я знала, что лежу на полу, потому что я могла видеть себя. Весь класс двигался вокруг меня, но я была совершенно неподвижна, другая я стояла на парте в центре комнаты. Не часть моего тела, а другое тело. Как будто меня вытряхнули из самой себя. – Матрас скрипнул, когда она перевернулась на спину. – Я думаю, будет что-то похожее.
– Моя соседка по комнате говорит, что это одна из форм парестезии, – добавила Маккензи со своей импровизированной кровати на полу.
Перевернувшись на живот, Делейн потянулась к лампе от Тиффани между их кроватями. Свет зажегся, наполнив маленькую комнату мягким калейдоскопом красок. Маккензи лежала, свернувшись калачиком, в спальном мешке, подложив под голову снежную плюшевую сову.
– Я думала, ты спишь, – сказала Делейн одновременно со стоном Адьи:
– Бартлби – это не подушка, Маккензи.
– Я слишком нервничаю, чтобы спать, Лейни-Джейн, – сказала Маккензи, меняя сову Бартлби на плиссированную подушку. – Кажется, я влюбилась в свою соседку по комнате.
– Хейли? – Адья села в постели, ее плед сбился вокруг нее. – В ту, что носит плюшевые комбинезоны?
– У меня только одна соседка по комнате, – сухо сказала Маккензи.
– Я думала, она нам не нравится.
– Не нравится, и я не очень хочу разбираться в этом прямо сейчас, так что не могла бы ты погасить свет? – Маккензи опустилась и натянула покрывало на голову. Ее голос прозвучал приглушенно. – Я просто хочу лежать здесь в темноте и размышлять.
Делейн задержала запястье Адьи на полпути к лампе.
– Сначала расскажи нам, что ты имела в виду раньше. О парастезии.
– Это парестезия, – поправила Маккензи, снова появляясь из-под покрывала.
– Маккензи.
– Хорошо. – Маккензи перевернулась на спину, кудри рассыпались огненным нимбом вокруг ее головы. – Принято считать, что пересечение неба оказывает сильное давление на наши нервы. Каждый из нас испытывает свои физические ощущения. Для Хейли это похоже на пауков, ползающих по ее коже, но у всех по-разному.
– Так что мы понятия не имеем, на что это будет похоже, – сказала Делейн. – Это может быть что угодно.
– Это может быть больно, – хмуро добавила Адья.
– Может. – Маккензи свернулась калачиком на боку, подтянув колени к груди. – Алина Чо с первого этажа слышала слух, что когда Прайс проходит через небо, ему кажется, что он тонет.
– Это ужасно, – сказала Адья.
– Да. – Маккензи ковыряла лак на ногтях. – Но это не реально. Это галлюцинация.
Делейн подумала о подкрадывающейся темноте, о том, как она бормочет, ждет. Она вспомнила мальчика в лесу, его тело, окутанное полутьмой, и то, как она преследовала его сквозь гущу деревьев.
«Подожди, остановись. Я знаю тебя».
Она понимала, насколько реальной может быть галлюцинация. Как ее отпечаток остается с тобой надолго после окончания. Она не могла представить Колтона Прайса, носящего в себе такую боль. Даже призрака такой боли. Он не был похож на человека, который может страдать от чего-либо, не говоря уже о боли.
– У меня завтра экзамен по расчетам, – сказала Адья, прервав ход ее мыслей, – а вы обе не уважаете мой строгий график сна.
– Какой еще строгий график сна? – Делейн высунула ногу из-под одеяла, испытывая беспокойство. Тени мгновенно охватили пальцы ее ног. – Вчера ты до трех часов ночи смотрела видео с кошками.
– И это между мной и интернетом, – ответила Адья. – В любом случае это единственное, что я могу сделать, чтобы не думать о лице в зеркале.
– Ты видела его снова? – подавила сочувствующую дрожь Делейн.
– Нет, – ответила Адья, потягиваясь на кровати. Лампа щелкнула, погружая комнату в ночную дымку. – И я не хочу. Но я не могу избавиться от ощущения, что