Читать интересную книгу Агидель стремится к Волге - Хамматов Яныбай Хамматович

— Да разве ж бояре дадут! — зло усмехнулся Иоанн.

— Не бойся бояр, государь. Святая церковь на твоей стороне, — продолжал уговаривать его владыка. — Знай: коли помедлишь, не вернешься назад в Москву, быть большой беде. Простолюдины работу забросили, кричат, грозятся, тебя требуют…

Убедившись в том, что народ за него, как он на то и рассчитывал, Иван Грозный задумчиво произнес:

— Уж и не знаю, как мне быть-то. Дайте срок… — начал было он, но митрополит не дал ему договорить.

— Не гневайся, великий государь, но нет у тебя боле времени на размышления. Поспешай. Нынче дорога каждая минута. В первопрестольной с нетерпением ожидают нашего возвращения, — взмолился он. — Что прикажешь доложить православному люду?

— Не торопите меня. Как надумаю, дам знать!

— Что ж, в добрый час. Будем ждать! — С этими словами священнослужители откланялись.

XII

Второго февраля 1565 года Иван Грозный торжественно въехал в Москву и по возвращении своем созвал представителей духовенства, бояр и знатных чиновников.

Они смотрели на государя во все глаза и диву давались: надо же было так измениться! Прямо с лица спал. Черты лица заострились, щеки ввалились. Задорный прежде взор угас, густая некогда шевелюра оскудела, борода поредела. Иоанн осунулся, казался утомленным, больным и постаревшим. По всему было видно, нелегко далось ему добровольное отшельничество. Небось, тоскливо и нелегко было пережидать, думать да гадать, как все повернется, как сложится. Тяжелая это ноша — бремя ответственности за судьбу целого государства.

Тем временем члены совета выстроились чинно и стали ждать, что скажет им Великий князь. Но тот почему-то медлил. Уставившись рассеянным взглядом в одну точку, Иоанн стоял перед всеми и молчал.

Тут теряющие терпение мужи зашушукались, и царь, вскинув голову, грозно спросил:

— Ну, чего вам не так?

Не получив ответа, Иоанн зловеще произнес:

— Я собрал вас тут, чтоб явить вам волю свою: я беру власть по желанию и челобитью московских людей и духовных. Но зарубите себе на носу и другим передайте: отныне я буду править по своему усмотрению. Не потерплю боле непослушников. Никакой пощады изменникам! Не посмотрю на чин да заслуги прежние. Повинных буду карать со всею строгостью и забирать на себя их имущество.

В тот день Иоанн объявил всем о своем решении поделить державу Русскую на две части — на земщину и опричнину[17]. Ивану Грозному не терпелось осуществить задуманное.

В опричнину он включил многие города и участки столицы и установил над ними личное управление. А земскую часть России поручил боярам и жертвовал ею, когда было нужно, своей опричнине. Окружив себя буйными молодцами-опричниками, царь объезжал города и села, предавал их огню и мечу, творил над людьми насилие, казнил их в большом количестве.

Впоследствии, в ходе государственного переустройства, Иван Грозный додумался до того, что поставил главою земщины правнука последнего великого большеордынского хана Ахмата Саин-Булата, нареченного по добровольном крещении Симеоном Бекбулатовичем.

Посадив на трон и венчав Симеона в Успенском соборе царским венцом, Иоанн стал называть его Великим князем всея Руси, а себе оставил более скромный титул князя Московского.

Люди недоумевали, шептались, строили всевозможные догадки. А вскоре прошла молва, будто бы Иван Грозный поступил так из суеверия, мол, ведуны напророчили московскому царю скорую смерть, вот он и решил таким образом обмануть провидение.

Иоанн настолько увлекся ролью простого боярина, что даже подавал соправителю от себя челобитные, подписываясь как Иванец Васильев, и всем остальным приказывал писать грамоты на имя его.

Очень многим не по нраву пришлась эта вздорная царская прихоть. Но никто не решался перечить Ивану Грозному. Все решил случай.

Как-то раз митрополит московский явился к нему с челобитной и только было приступил к изложению своей просьбы, как тот недовольно одернул просителя:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты, что, никак запамятовал, что я не у дел?! Коли есть нужда, ступай к Симеону Бекбулатовичу. Он — великий князь всея Руси!

— Да что проку к нему ходить, — пробурчал митрополит.

— А от меня, от простого князя, какой прок?

— Дался же тебе этот татарин! — в сердцах выпалил священник.

Иоанн нахмурился:

— Постой-ка, постой! А я? Али тебе неведомо, что и в моих жилах кровь татарская течет?

— Как так?

— Да вот так, — передразнил священнослужителя тот и напомнил, что мать его Елена происходит из рода князей Глинских, потомков бежавших в Литву сыновей золотоордынского правителя Мамая.

Но митрополит не унимался.

— Ты — наш истинный Богом данный государь! Ты взрастил, укрепил Россию, ее славу и величие. Подчинил Орду Ногайскую, победил царство Казанское да Астраханское… А Симеон Бекбулатович чего свершил? Неужто дашь оному до скончания века царствовать?

— А хоть бы и так… — загадочно произнес Иоанн.

— Свят, свят, свят! Не губи, государь, помилуй Христа ради! Грех-то какой… — судорожно перекрестился несколько раз кряду владыка.

Иван Грозный смерил митрополита пристальным взглядом.

— Экий ты, однако, пугливый. Я ж пошутил, — сказал он с серьезным видом и добавил: — Твоя правда. Пора и честь знать. Почитай, год прошел, как он на царском месте сидит. Побаловались и будет. Отпущу-ка я Симеона покуда в Тверь, а то, неровен час, нехристи казанские шутки наши по разумению своему истолкуют да за старое примутся.

— Воистину мудрые слова! — облегченно вздохнул митрополит. — Негоже херить великие дела усердного святителя Казанского Гурия, царство ему небесное, да чудотворного Варсонофия. Многоплодны труды сих благочестивых служителей. Сколь инородцев в стране мрака оные наставили, сколь душ ко Христу привели!

Иван Грозный оживился.

— Да, я и по сей день ясно помню, как отправлял обоих с наказною грамотой терпением татар к себе приучать да в крещение неволею не обращать, а приводить любовию, без страха и без всякого понуждения… — сказал он и вдруг помрачнел. — Да вот ослушались меня окаянные наместники, стали жестокости иноверцам чинить, новых подданных от нас отвращать.

И в самом деле, воеводы и наместники преследовали татар, бежавших от насильственного крещения. Тех, кого удавалось поймать, умертвляли или заточали в каменные темницы, в подземелья и держали их там месяцами, пока те не соглашались принять христианство.

XIII

Башкиры не пожелали предать избранную и завещанную предками веру мусульманскую и, в подавляющем большинстве своем, избежали участи быть новокрещеными. Отстояв и сохранив свою веру, они всерьез столкнулись с другой напастью: вот уже несколько лет с тревогой и неудовольствием наблюдали они, как наглеют Строгановы. То и дело прихватывая, прибирая к рукам их земли, промышленники прочно на них закреплялись, отстраивая остроги и городки. Между тем из центра России в Башкортостан прибывали другие предприниматели и валили без счета все новые партии людей.

В 1572 году башкиры не выдержали и взбунтовались, объединившись с черемисами, удмуртами и остяками. Узнав об этом, Иван Грозный отправил Строгановым грамоту, в которой писал: «Вы бы жили с великим береженьем, выбрали у себя голову доброго да с ним охочих Козаков, сколько приберется, с всяким оружием, ручницами и саадаками… Этих голов с охочими людьми, стрельцами, козаками… посылайте войною ходить и воевать наших изменников… А которые будут… добрые… таких вы не убивайте и берегите их, и мы их пожалуем; а которые… захотят нам прямить и правду свою покажут, таким велите говорить наше жалованное слово, что мы их не накажем и во всем облегчим, пусть только собираются и вместе с охочими людьми ходят воевать наших изменников, и которых повоюют, тех имение, жен и детей пусть берут себе, и вы бы у них этого имения и пленников отнимать никому не велели».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})