Читать интересную книгу Короткое правление Пипина IV - Джон Стейнбек

Приблизительно тогда же она стала снова брать своего старого плюшевого медвежонка в постель. И до безумия влюбилась в Тода Джонсона.

Она встретила его в «Лез Амбассадор», куда пришла вместе с молодым Жоржем де Маринэ — точнее, графом де Маринэ — семнадцатилетним апатичным бездельником. Жорж окольными путями вызнал, что Клотильда слыхала о приезде в Париж Тэба Хантера. А попутно (поскольку принадлежал к тому же фан-клубу) выяснил, что Хантер вечером обязательно объявится в «Лез Амбассадор».

Тоду Джонсону случилось сидеть рядом с Клотильдой поблизости от сцены. Клотильда наблюдала за ним, чувствуя, как кровь стучит в висках, а сердце колотится о ребра. В конце концов, наклонившись к нему и стараясь перекричать визг скрипок, она спросила:

— Вы американец?

— Ну, — ответил Тод.

— Будьте осторожнее. Шампанское они открывают до тех пор, пока им не прикажут остановиться.

— Спасибо. Они уже начали. А вы француженка?

— Конечно.

— Не знал, что сюда и французы заходят.

Под столом Жорж сильно пнул Клотильду в щиколотку. Клотильда покраснела.

— Пардон, — сказал Тод. — Разрешите представиться. Тод Джонсон.

— Я знаю, как это делают в Америке, — сказала Клотильда. — Я была в Америке. Позвольте вам представить графа де Маринэ. А теперь, — сказала она Жоржу, — вы должны представить меня. Как полагается в Америке.

Жорж старательно сощурился, изображая презрение.

— Знакомьтесь, мадемуазель Клотильда Эристаль.

— Слышали, как же, — сказал Тод. — Вы актриса?

Клотильда сделала ему глазки и кокетливо промурлыкала:

— Нет, месье, не более чем любая другая женщина.

— Это хорошо, — сказал Тод. — У вас классный английский.

Жорж произнес равнодушным тоном, который считал крайне оскорбительным:

— Месье, должно быть, говорит по-французски?

— У меня принстонский французский, — ответил Тод. — Могу задавать вопросы, а ответов не понимаю. Но я учусь. Пару недель назад я вообще был ни бум-бум.

— Вы надолго в Париж?

— Сам еще не знаю. Можно заказать вам шампанское?

— Если прикажете им остановиться. Не позволяйте им надувать вас, как какого-нибудь… аргентинца.

Вот так это и началось.

Тод Джонсон был идеальным американским юношей — высокий, голубоглазый, коротко стриженный, неплохо, по тогдашним стандартам, образованный, хорошо воспитанный и вежливый. Его отцом был X. У. Джонсон, Король Яичный, правивший из своей резиденции в Петалуме, штат Калифорния, и имевший, по слухам, двести тридцать миллионов белых леггорнов. Королем X. У. Джонсон сделал себя сам, собственными усилиями выкарабкавшись из отчаянной бедности.

Так что Тод, при всем своем богатстве, блеском родословной не отличался. После полугодовой прогулки по Европе ему надлежало вернуться домой, в Петалуму, начать с самых азов куриного бизнеса и потихоньку, не торопясь добраться до самого верха — чтобы унаследовать дело. Про куриную империю Тод рассказал Клотильде только после нескольких свиданий. Но к тому времени он так вскружил ей голову, Клотильда так размякла и расчувствовалась, что забыла рассказать про свои семейные новости. Клотильда-романистка, Клотильда-путешественница, коммунистка, принцесса перестали существовать. В двадцать она влюбилась, как пятнадцатилетняя, со вздохами и слезами. Принцесса Франции стала настолько рассеянной и апатичной, что мадам была вынуждена применить старое народное средство, уложившее, правда, Клотильду на некоторое время в постель, но зато позволившее обойтись без психиатра. Ее телу пришлось поработать, чтобы выжить под действием народного средства, и рассудок волей-неволей встал на место. Любви это не помешало, но здравомыслия добавило.

19** год выдался для американского рекламного бизнеса жарким. У «Би Би Ди и компани» работы было по горло — они переписывали американскую конституцию и проталкивали на рынок новое авто типа «гольф-амфибия».

«Райкер, Данлап, Ходжсон и компаньоны» взяли бы заказ во Франции, в принципе, еще осенью, но их ведущие специалисты работали на раскрутке «Нью дент» — новой зубной пасты, способствующей росту зубов.

«Мерчисон и коллеги» занимались нефтепроводом, прозванным в прессе «У-топ», — двадцатичетырехдюймовой трубой, протянутой по морскому дну от Саудовской Аравии до Нью-Джерси, с плавучими насосными станциями через каждые пятьдесят миль. Дело осложнялось постоянным вмешательством мистера Банджера, демократа, сенатора от Нью-Мексико, изводившего всех нелепыми расспросами. Его, видите ли, интересовало, почему ресурсы и материалы армии и флота используются частными компаниями. «Мерчисон и коллеги» проторчали в Вашингтоне большую часть весны и все лето.

Если бы хоть одно из этих крупных агентств не было занято и оказало содействие, коронация прошла бы с меньшими потерями.

Нет такого пера, которое смогло бы в полной мере описать всю роскошь, сумятицу, драматичность, торжественность и безалаберность, царившие пятнадцатого июля на коронации в Реймсе. Газеты посвятили событию не один миллион слов. Всякая газета тиражом больше двадцати тысяч экземпляров выделила полноцветный разворот с фотографиями.

На первой полосе нью-йоркской «Дейли ньюс» красовался четырехдюймовый заголовок «Лягушатники коронуют Пипку».

О коронации написал каждый американский журналист, репортер и внештатный обозреватель.

Конрад Хилтон не упустил случая открыть новый отель «Хилтон-Версаль».

Издатели заранее закупили права на автобиографии всех французских аристократов.

Знаменитая Луэлла Парсонс выпустила передовицу под заголовком «Осчастливит ли Клотильда Голливуд?».

Читателю следует поискать подробности этого великого для Реймса и Парижа дня в тогдашних газетах. Там в деталях описаны и давка в соборе, и галдеж спекулянтов, и сувенирные лавки, забитые дешевыми статуэтками и модельками королевских карет, и колыхающаяся на площади толпа, и пробка по дороге в Реймс, сравнимая разве что с финалом велогонки «Тур де Франс». Одна фирма сколотила капитал на торговле миниатюрными гильотинами.

Сама коронация стала апофеозом хаоса. В последний момент обнаружилось, что забыли о лошадях для королевских карет. Положение спасли парижские живодеры, хотя из-за их щедрости несколько парижских кварталов осталось на три дня без мяса. «Мисс Франция» в образе Жанны д’Арк, в рыцарских доспехах стоявшая рядом с троном, держа в одной руке знамя, в другой меч, потеряла от жары сознание. Во время принятия королевской присяги она с грохотом рухнула наземь, как набитый тарелками комод. Шестеро служек проворно подхватили ее и прислонили к готической колонне. О несчастной мисс вспомнили только поздно вечером.

Коммунисты, повинуясь неодолимому инстинкту, намалевали на стенах собора надпись: «Наполеон, убирайся на Корсику!» — но эта погрешность по отношению к истории и хорошим манерам была воспринята всеми с юмором.

Коронация завершилась к одиннадцати утра, и толпы зевак тотчас ринулись в Париж посмотреть на парад. Процессия должна была стартовать от площади Согласия к Триумфальной арке в два. Начался парад в пять.

Все места у окон, выходящих на Елисейские поля, были распроданы задолго до пятнадцатого июля. За место на карнизе брали пять тысяч франков. Владельцы стремянок получили возможность наслаждаться отпуском в сельской местности еще неделю.

Парад срежиссировали так, чтобы представить и прошлое, и настоящее. Открывали парад пэры Франции в каретах, изукрашенных позолотой и резными ангелочками. За каретами тягачи тянули батарею тяжелой артиллерии, за артиллерией шла рота арбалетчиков в прорезных камзолах и шляпах с плюмажем, за ними — полк драгун в начищенных до блеска кирасах, за драгунами — тяжелые танки и тягачи с ракетами. Следом — цвет рыцарства в полном вооружении, батальон парашютистов с короткоствольными автоматами, королевские министры в мантиях, взвод мушкетеров в панталонах, кружевах, шелковых чулках и украшенных огромными пряжками туфлях на высоченных каблуках. Мушкетеры шествовали, величественно опираясь на подпорки для мушкетов, как на посохи.

А за ними со скрипом катила королевская карета. Пипин Четвертый, задрапированный в пурпурный бархат и горностаи, сидел рядом с утопающей и мехах королевой и по-королевски приветствовал ликующих зрителей. Свистящих и гикающих он, впрочем, приветствовал точно так же.

На перекрестке авеню де Мариньи и Елисейских полей полоумный диссидент выпалил в короля из пистолета, целясь с помощью перископа поверх голов толпы. Пуля угодила в королевскую лошадь. Мушкетер из арьергарда обрезал постромки и доблестно впрягся вместо нее. Карета продолжила путь. За свою доблесть мушкетер (его звали Рауль де Конь) потребовал и получил пожизненный пенсион. За королевской каретой шел оркестр, послы, представители профсоюзов, ветераны, крестьяне в народных костюмах из нейлона, партийные лидеры и предводители дворянства.