был моим убежищем, и я ревностно охранял свою территорию.
Я подошел, распахнул дверь и вышел наружу. Дженни остановилась как вкопанная, как только увидела меня, и не двинулась с места, когда я широкими шагами направился к ней через лужайку. Я поймал себя на том, что жадно смотрю на платье, довольный тем, что, во-первых, Дженни не стала упрямиться и надела его, а во-вторых, оно восхитительно сидело на ней. Подойдя ближе, я увидел, что щеки Дженни порозовели, и она нервным жестом заправила прядь темных волос за ухо. Неужели она подумала о том поцелуе?…
Дурак. Мне нельзя снова потерять контроль. Но я был уже на грани… Ситуация была еще хуже, чем я подозревал. Отослать ее было единственно правильным вариантом. Возбуждение снова захлестнуло меня, когда я уставился на ее губы. Я поспешно перевел взгляд на ее глаза.
— О-о, — сказала она, затаив дыхание, — я не знала, что ты…
— В этот дом входить нельзя, — перебил я, — никому.
Она взглянула на коттедж, потом снова на меня:
— Ладно, извини. Мне никто не говорил.
— Я говорю тебе сейчас.
В ее глазах снова засверкали те интригующие искорки гнева.
— Ты можешь быть повежливее, Кон. Тебе не обязательно выкрикивать мне приказы, как сержанту-инструктору.
Я вел себя по отношению к Дженни как осел, и я знал это.
— Я приношу извинения, — натянуто сказал я, — также прошу извинить, что напугал тебя.
Мгновение она пристально смотрела на меня, как и следовало ожидать, поскольку извинения давались мне нелегко, и я делал это не очень часто.
— Ты меня не напугал, — сказала она, — ты никогда в жизни меня не пугал.
— Тем не менее. Мне не следовало вышибать дверь.
Дженни вздернула подбородок:
— И за тот поцелуй ты тоже собираешься извиниться?
Вспышка жара пронзила меня.
— Ты хочешь, чтобы я это сделал?
Краска залила ее щеки, она отвела глаза. Я жадно уставился на нее, отмечая, как мурашки покрывают ее руки. Легкий прохладный ветерок дул прямо с гор. Возможно, нам стоило продолжить разговор в доме.
Сделав шаг вперед, я мягко взял ее под локоть:
— Пойдем, нам нужно поговорить.
Дженни сопротивлялась:
— Тебе обязательно командовать?
— Ну, если ты предпочитаешь замерзнуть до смерти, тогда, во что бы то ни стало, давай продолжим этот разговор здесь. — Я слегка смягчился. — Пожалуйста, Дженни. Ветер холодный, а твое платье тонкое.
На ее лице промелькнуло непонятное для меня выражение.
— Ну… — пробормотала она, — ладно.
Мне следовало бы отпустить ее тогда, но я не мог заставить себя сделать это. Ее кожа под моими пальцами была теплой и очень мягкой, и мне хотелось продолжать прикасаться к ней. Возможно, это был последний раз, когда я прикасался к ней, поэтому я держал свою руку под ее локтем, подталкивая ее в сторону дома.
— Извини, если я помешала, — снова сказала она, — я подумала, что могу прогуляться.
— Конечно, можешь. Я просто не хочу, чтобы кто бы то ни было приближался к коттеджу.
Я не смотрел на нее, но чувствовал на себе любопытный взгляд ее темных глаз. Но не было смысла объяснять — не тогда, когда я собирался отослать ее прочь, — поэтому я ничего не сказал.
Мы вошли через парадные двери в холл. Затем я отпустил ее руку и посмотрел на нее. Дженни разрумянилась после прогулки на свежем воздухе, ее темные глаза снова блестели. Она не унаследовала ни яркой красоты Кейтлин, ни ее самообладания. Дженни всегда была беспокойной, кусала губу и теребила одежду, но она все равно казалась мне красивой, а в красном платье, которое я купил ей, она была еще красивее. Отдохнувшая и посвежевшая, сегодня Дженни напоминала нежную розу, омытую дождем. Ее каштановые волосы блестящими волнами ниспадали на плечи.
— Итак, о чем ты хотел поговорить?
Румянец на ее коже усилился.
— О том поцелуе, — сказал я, — да, я приношу извинения и за это тоже. Этого не должно было случиться.
На ее лице промелькнуло разочарование.
— Ты действительно так думаешь? А я… Я не жалею об этом.
Я не желал слышать, что ей это понравилось, что она все еще хотела меня, хотя я знал, что и то и другое было правдой. Я ощутил доказательство в жаре ее поцелуя, в том, как она таяла под моими губами, податливая, как теплый воск свечи. Я не хотел испытывать удовлетворение, которое разлилось по телу при этом воспоминании. Это заставило меня вспомнить о саде и глубоком удовольствии от того, что ее руки обвились вокруг моей шеи, от того, что ее тело выгнулось навстречу моему. Я захотел прижать ее к стене и взять ее сейчас, держать ее здесь, в поместье, как самое драгоценное сокровище в моей сокровищнице. Дженни продолжала подрывать мой контроль.
— Ты вернешься в Лондон, — сказал я, игнорируя ее вопрос. — Я организую транспорт: вертолет заберет тебя утром, и ты будешь дома к завтрашнему вечеру.
Дженни округлила глаза:
— Что? Но ведь ты настаивал, чтобы я вышла за тебя замуж, и не желал принимать отказа!
— Я передумал. Я не собираюсь принуждать тебя к этому, если это не то, чего ты хочешь.
Я думал, она будет довольна, но на ее лице отразилось не удовольствие или облегчение, а негодование.
— Почему?!
— Разве это не очевидно? Ты очень ясно дала понять, что не хочешь выходить за меня замуж.
— Да, но… ты был так настойчив. — Прелестный румянец исчез, ее щеки побледнели. — Почему ты передумал?
— Как я уже сказал, ты отказала мне, а я не принуждаю женщин, — я вгляделся в ее лицо, — ты должна быть довольна. Ты ясно дала понять, что брак со мной — это не то, чего ты хочешь.
Внезапно она отвела взгляд и принялась разглаживать красный шелк своего платья.
— А как насчет ребенка? — спросила Дженни.
— О тебе и ребенке позаботятся. Мы можем обсудить детали позже.
Я нахмурился, пытаясь проследить за выражением ее лица, потому что она вела себя совсем не так, как я ожидал.
— Это то, чего ты хочешь, — повторил я, — не так ли?
— О да, это так. — Ее улыбка получилась вымученной. — Да, конечно.
Однако, судя по выражению ее лица, все было наоборот. Любопытство загорелось внутри меня. Почему она не довольна? Она отказалась выходить за меня замуж, так почему же она разочарована?
— Хорошо. — Я постарался, чтобы мой голос звучал холодно и жестко. — Как только ты вернешься в Лондон, мы больше не увидимся.
Ее вымученная улыбка исчезла.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что помимо того, что ты мать моего ребенка,