Читать интересную книгу Спартакиада для варваров - Ясмина Сапфир

Мрагул Виселгалл Липляндский, третий препод по военке, был шире в плечах Священника и Бурбурусса, вместе взятых. И ноздрю ему жена отковыряла не во время секса, а сразу после – в порыве борьбы за душ. На первый взгляд Виселгалл одевался скромно – в футболку и юбку-шорты. Но все студенты, которым довелось отжиматься и качать пресс на уроках Колокола-Виселгалла знали, что под шортами уже совсем ничего нет, кроме самого препода. На карте он стоял, как и на занятиях: руки в боки, ноги на ширине богатырских плеч, взгляд прожигает дыру в каждом, кто рискнет его встретить.

Роль дам-баб играли уже не просто сальфы, а наши старые знакомые – проректор Гвендолайн Эйр из Академии Внушения и Наваждения, и еще несколько тамошних преподавателей.

Валеты… назывались «вальты-кранты». На картинках скандры с мрагулами, явно из родной Академии, душили, попирали ногой и размахивали над головой крипсами.

Пока мы с Олей во все глаза рассматривали колоду, на которую Слася лишь небрежно покосилась, Вархар принялся сдавать. Я подняла на него глаза и обомлела. На сестрином муже красовались уже знакомые мне по карточной игре у внушателей клипсы – черные, маленькие, штук по пять на каждое ухо. На шее висели похожие бусы. Я обернулась к Эйдигеру и обнаружила, что и он принарядился так же.

Ламар печально вздохнул и поправил на ушах белые клипсы, а на шее – белоснежные бусы. Видимо, младшему старший Мастгури пожалел черную бижутерию. Слася тоже заметила, что скандры «принарядились», и сразу поняла, чем ей это грозит. Мрагулка нервно поерзала на полке и огляделась, словно искала выход. Дернулась, наверное, чтобы посмотреть, можно ли протиснуться между спинкой полочки и спиной Бурбурусса – он пристроился рядом с мрагулкой. И я чуть не оглохла. Показалось, прямо в ухо вопит кит-горбатка в брачный период. Но поскольку орали многоэтажно и голосом Ламара, стало ясно – Слася продолжила шокировать доктора Шока своей феноменальной неуклюжестью.

– Да ла-адно тебе! Такая девушка наступила тебе на ногу. Ты должен гордиться! – загоготал Эйдигер. – Представь, что это я прыгнул бы тебе на стопу!

Ламар закатил глаза, странно передернулся и затих. Видимо, представил.

Похоже, братские отношения варваров перекрестья не сильно отличались от супружеских. Разве что удовольствия травмированная сторона получала не в пример меньше. Слава энергии жизни! Она позволяла варварам калечить друг друга без ущерба для здоровья. Ущерб возмещали медики, предварительно напугав пострадавших до чертиков. Например, как братья Мастгури.

За какие-то пару часов Слася осталась в одном белье и носках, а Вархар с Эйдигером сняли почти все украшения – по одному за каждый наш с Олей проигрыш. Но это представлялось незначительной мелочью по сравнению с тем, что Бурбурусс разделся догола уже после двадцатого кона. Причем сделал это так ловко, что вся нижняя половина его туловища оставалась прикрытой столиком. Мы думали, Генерал перестанет играть – снимать ему было уже решительно нечего. Но мы сильно ошибались. Вархар принялся сдавать снова – на всех, а Генерал кивнул Олиному мужу и легким движением руки выдернул из-под соседей покрывало. Пока Слася с Ламаром пораженно смотрели на Бурбурусса, тот с невозмутимым видом обмотался покрывалом, на манер древнеримского патриция и взял карты.

Теперь стоило Бурбуруссу остаться в дураках, он сбрасывал покрывало, замирал секунды на две, гордо выпятив грудь и заворачивался в атласную тряпицу другим макаром. Я даже не думала, что есть столько способов обернуться покрывалом.

Слася возмущенно пыхтела весь кон и с ужасом вскрикнула, когда опять проиграла. На мрагулке не оставалось уже ничего, кроме белья. Даже носков.

Слася беспомощно оглядела вагон, метнула взгляд в потолок, будто прикидывала – получится ли удрать «воздухом». В конце концов, потолок в собственном вагоне она пробила легко. Правда, не без помощи волшебного спортинвентаря, благополучно конфискованного Вархаром.

Но Эйдигер спас автобус от новых разрушений, а Сласю – от раздевания. Привстал, перегнулся через весь стол и сорвал с уха Ламара клипсу. Доктор Шок скрипнул зубами, посмотрел на Сласю со смесью злорадства и сочувствия и выбросил клипсу в окно. На сей раз любимый варварский трюк «выброси вещь в закрытое окно» не прошел. Клипса оказалась настолько легкой, что срикошетила от стекла и полетела назад. Мы пригнулись. Украшение массового поражения просвистело над головами и врезалось в дверь, но полет свой завершать не спешило. Клипса срикошетила снова и… Ламар завопил так истошно, что оконное стекло дрогнуло и осыпалось мелкими осколками.

Вархар тихо, но грязно выругался на языке нашего Перекрестья. Эйдигер добавил что-то вдогонку, кажется, на языке скандров, затем – мрагулов, а потом еще истлов и таллинов. Мы с Олей поняли только следующие пассажи – вполне себе человеческие, витиеватые, достойные конюха. Тем временем клипса отразилась от Доктора Шока и пулей вылетела на свободу – в пустую оконную раму.

Из кромешной мглы послышался дикий крик, раздался треск, полыхнуло оранжевым и… Академия Всего и Ничего появилась из темноты, замигала, как новогодняя елка.

Справа от автобуса трясся, словно эпилептик, черноволосый леплер. Длинная коса его расплелась и стояла над головой веером. Между прядей, весело потрескивая, пробегал ток. В воздухе отчетливо пахло палеными волосами. Я почему-то подумала, что в таком виде электрику впору играть королеву Набу из старого земного фильма «Звездные войны». Играть даже без грима – лицо леплера приобрело оттенок мела само собой. Он то и дело приплясывал, когда разряды искрили на его высоких ботинках с металлическими клепками или пробегали по пряжкам семи ремней. Меньшее количество эта раса просто не носила. Считала ниже своего достоинства.

Заметив нас в окне автобуса, леплер исторг полный трагизма вздох, махнул рукой и сообщил в ночь:

– Ну да! Это же из Академии Войны и Мира пожаловали! Чего еще я ожидал? Еще легко отделался. Можно сказать, родился в рубашке.

– Мардерик Паструм? – высунулся из окна Бурбурусс.

Леплер отшатнулся так, словно Генерал мог схватить его и втащить в автобус.

– Д-да, – произнес Мардерик, постукивая зубами – то ли из-за полученного удара током, то ли от счастья, что видит нашу теплую компанию.

– Привет тебе от брата! Он по-прежнему трудится на благо нашей великолепной, не побоюсь этого слова, ноговырывательной… ой, сногсшибательной Академии! – выкрикнул Бурбурусс так, что местные студенты и преподы повысовывались из окон вуза и резко спрятались назад.

Мардерик приподнял кустистые брови, нервно переступил с ноги на ногу, подпрыгнул, когда разряд перескочил с клепки на клепку, и пораженно уточнил:

– А он что? Еще жи-ив?

На последней фразе леплер сорвался на фальцет и затих, глядя на нас широко распахнутыми глазами.

Бурбурусс небрежно повел плечами, отчего оконная рама слегка покосилась и жалобно скрипнула, и хмыкнул:

– Да живее всех живых! Куда ж он денется! Ну, получил по башке пилками для ногтей, карандашами и бронзовыми стаканами для них. Подумаешь, дело! Стаканы весят не больше семи килограммов каждый. Пилки и карандаши застряли у Федерикка в космах. Ты даже не представляешь, как красиво это смотрелось в прическе! На земле есть такие девушки легкого поведения – кексы называются…

– Не кексы, а кейсы, – деловито поправил Генерала Ламар.

Эйдигер хохотнул, Вархар поддержал. Мардерик попятился и уточнил:

– Вы хотели сказать – гейши, что ли?

– Точняк! – гаркнул на всю Академию Бурбурусс, и столб рядом с Мардериком заскрипел и покосился. Леплер попятился снова, развернулся и бросился бежать, крикнув через плечо:

– Я рад, что брат еще жив! Мама уже хотела оплакивать его… Надо срочно ее обрадовать… Пока я сам еще в состоянии, мало ли сколько вы прогостите…

Я перевела взгляд со сверкающих пяток Мардерика – в прямом смысле сверкающих, по ним все еще пробегали разряды тока – на Академию.

При свете она выглядела еще более несуразной, нежели в темноте.

Казалось, кто-то смешал четыре-пять зданий и в произвольном порядке слепил из них нечто целое.

Купола громоздились на черепичных крышах, рядом с трубой. Острые пики башен выстреливали наискосок, прямо из стен. Витражи соседствовали с резными деревянными ставнями. Покатые, покрытые то ли шифером, то ли чем-то похожим крыши венчались очередными золотыми куполами.

– Вот до чего доводит беспорядочная эпиляция! – Бурбурусс выпрямился, ткнул пальцем-сарделькой в потолок, и… покрывало медленно сползло с его мощной фигуры. Не сразу поняла я – о чем толкует Генерал. На вид он не то чтобы не эпилировался, скорее наоборот, напоминал обезьяну. Но Вархар перевел нам с Олей с варварского языка на человеческий:

– Он хотел сказать – аннигиляция. Эти чудики время от времени случайно, забывшись, аннигилируют Академию. А уж на экзаменах испарить полкорпуса – вообще милое дело. Потом восстанавливают, по памяти. Ну а память у бабы какая?