Давидыв застыл как соляной столб, выпучив налитые кровью глаза, и стал сильно походить на надутую жабу. Я криво усмехнулась и, скрестив руки на груди, пожала плечами:
– Торусь не знает, что он здесь. Так ведь? Тогда для чего нам отпускать Главу республики, коль он по собственной воле приехал к нашему гостеприимному очагу?
Хранители скрутили Дениса и его стражу буквально в считаные мгновения.
Их всех посадили в казематы, даже возницу. Магов заковали в диметриловые наручники, отчего несчастные бились в болезненных конвульсиях от перекрытой силы. Стражей, обыскивая, раздели до кальсон, собственно в одном нижнем белье и кинули в холодные замковые подземелья. Глядя на грубую экзекуцию, которой были подвергнуты члены делегации, я злорадно тешила свое самолюбие, давным-давно попранное Давидывым. Потом закрылась в спальне и выпила полбутылки вина за здоровье графа, выполнившего мою заветную мечту, и хорошенько захмелела. Поэтому, когда на пороге, тихонечко поскребшись в дверь, появился испуганный и донельзя красный Иван, я встретила его как давнего приятеля, предложив ему глотнуть вина прямо из горла. Тот так изумился, что стал мямлить:
– Там внизу… там вас… того… вы-вы-выз… просят. – Он замолк и хлопнул ресницами, а торчащие уши стали бордовыми.
– Иван, кто там меня видеть хотел? – Я, развалившись на кровати, некрасиво икнула и быстро запила терпкой жидкостью.
– Этот… Глава республики…
– Батюшки дорогие, Давидыв меня хочет видеть? – Теперь пришло мое время удивляться. – Вот так оказия! Проводишь?
Темные ледяные подвалы замка, практически не освещенные, оставляли самое мрачное впечатление и до слез походили на коридоры в тюремной крепости Торуси. Одно воспоминание о часах, проведенных в камере, опечатанной магией, заставляло меня зябко ежиться и непроизвольно оборачиваться, отыскивая глазами стражей в форменных плащах. Впрочем, стражи здесь имелись, но они, как пойманные звери, мерзли в клетках. Услыхав шаги, узники встрепенулись, но, завидев меня, угрюмо отходили от решеток и посылали мне в спину едва слышные проклятия.
Идиоты, можно подумать, если бы я не поставила точку в диалоге графа и Главы республики, то их бы отпустили на волю живыми и невредимыми!
Давидыва посадили и вовсе в отдельное крыло, где уже давно хозяйничали крысы да гуляли сквозняки. Перед камерой на стене прикрепили почти гаснущий факел, и на пол постелили немного соломы для удобства пребывания дорогого гостя. Когда мы подошли к клетке, Денис поднял кудрявую голову и мучительно долго глядел мне в лицо потрясающе синими глазами, будто хотел смутить.
– Иди, – только и сказала я мальчишке, а тот уже припустил на выход, словно за ним гналась выпь.
Его шаги смолкли, и мы остались в гулкой тишине.
– Ты просил меня прийти? – Я отхлебнула из горла и заложила свободную руку в карман.
– Что ты с собой сделала? – вдруг сдавленно произнес Давидыв, медленно подходя к прутьям.
– Меня побрили наголо чуть больше года назад, – шмыгнула я носом, – вот волосы никак не отрастут.
– Я не пго волосы! – поспешно отозвался бывший приятель. – Посмотги на себя, что с тобой?! Кем ты стала?!
– Кем я стала?! – Признаться, мне вдруг сделалось смешно. – Я осталась прежней, Давидыв. Я все та же воровка. Кстати, про браслет Королевская Невинность слышал? – Судя по вытянутому лицу Дениса, тот не только слышал, но и горевал о его пропаже из королевских закромов. – Моя работа! – Удовлетворенная улыбка растянула мои обветренные губы. – Вот кем стал ты, Денис? Скажи мне, ты счастлив теперь?
Он молчал, я продолжала кривляться:
– А давай выпьем с тобой за твое счастье! А?
Я протянула через прутья бутыль, а в следующее мгновение Денис до боли сжал запястье и с силой притянул меня, хорошенько шарахнув о клетку. Глиняная бутыль выскользнула из ослабевших пальцев, по полу растеклось винное пятно. Через сырость терпко и сладко запахло алкоголем.
– Не кочевгяжься пегедо мной хотя бы! Я же тебя как облупленную знаю! – прошипел он мне в лицо. – Что тебя заставило связаться с гаафом? Помнится, ты его на дух не пегеносила.
Я попыталась вырваться, но в Давидыве будто какая дьявольская сила проснулась.
– Неужели не понимаешь, тебе уже виселица гвозит за все, что ты натвогила! Он газжег войну, а ты ему пособничаешь, глупая маленькая идиотка! Неужели ты не осознаешь, за мной все равно пгидут! Я же тебе не служка какой-нибудь, а Глава геспублики! Почти коголь!
– Послушай ты, король… – Я снова попыталась рвануть назад, но не тут-то было. – Неужели ты не понял: мне плевать с высокой колокольни на тебя, на Хранителей, на Окию! Эта война не моя, а ваша! Я же в ней просто выживаю!
Давидыв дернулся, будто я влепила ему пощечину, и перевел взгляд на широкий медный браслет на моем тонком запястье, вмиг узнавая магические кандалы.
– А это, – кивнула я на поводок, – для того, чтобы я выживала на правильной стороне!
– А какая сторона пгавильная? – прошептал он, отбрасывая мою руку и брезгливо обтирая свои пальцы о неряшливо вылезший из портов подол порванной сорочки.
– Та, где грозят убедительнее. Зачем ты хотел меня видеть, Денис? Думал старые времена вспомнить? Так вот, я их прекрасно помню! Все до мельчайших подробностей, поэтому не жди от меня жалости!
Он резко отвернулся, а потом ушел в глубь камеры и уселся на грязную солому. Похоже, аудиенция названного короля Окии для меня закончилась.
Выбравшись из сырых подземелий, я жадно вдохнула, не чувствуя царящей вокруг вони скотного двора. Меня колотило, а в горле встал горьковатый комок. Прежние обиды, нанесенные Давидывым, вдруг очнулись в душе. Все его слова отозвались внутри спазмами, словно кто-то тронул открытую рану, и тело скрутила невыносимая боль.
Я поспешно пересекла двор, торопясь скрыться от соглядатаев, с любопытством посматривающих в мою сторону.
– Зачем ты в казематы ходила?
Резко оглянувшись, я увидела Авдея, облокотившегося на свою палку и стоящего изваянием в тени прачечной. Уверена, что в полом теле длинного посоха колдуна пряталась остренькая сабелька.
– А тебе какая печаль? Может, пленников хотела освободить?
– Смотри, расскажу Василию, и станет твой поводок покороче, – пригрозил мне Авдей.
– Рассказывай, – хмыкнула я, скорчив ехидную улыбочку. – Только тогда сам к графу и на аршин не приблизишься.
Старик сощурил единственный зрячий глаз. Я в насмешку поклонилась и отвернулась, собравшись уходить, но услыхала, как он буркнул себе под нос:
– Запомни, я слежу за тобой, девка.
– Я за тобой тоже, – хохотнула я, не оборачиваясь.
Надеюсь, от моих пустых слов Авдея хорошенько затрясло, а его больное сердце пропустило несколько важных ударов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});