развитие хозяйства, архитектуры, осуществить снижения налогового бремени для собственного населения, как это делали Юань-ди, Борис Годунов или Сюань-цзун что, однако, является большим исключением. Обычно правители империй финансируют строительство грандиозных культовых сооружений, которые прославляют их завоевания, сохраняя верность принципам «престижной экономики» первобытных времён, — от Святой Софии Юстиниана до Триумфальной арки Наполеона. В древние времена завоеватели часто демонстрировали свою удачливость в походах, которая должна была служить доказательством «богоизбранности», раздавая захваченное богатство воинам, как это делал «сын Аммона» Александр Македонский и в последующем почти все вожди германских племён. Также значительная часть изъятых ресурсов направлялась на финансирование армии, что было жизненно необходимым для сохранения контроля над оккупированными землями: агроправители увеличивали численность армии, создавали гарнизоны, закупали продовольствие (в развитых аграрных государствах).
Пределы роста
Империи, как и индивидуумы, могут утомляться. Не напрасно Афганистан был назван «кладбищем империй».
Мумия Абу-Джамал
География — это судьба.
Наполеон Бонапарт
Пока войны были успешными и «дешёвыми», империям удавалось содержать громадную военную машину, не повышая налоги сверх приемлемого уровня. Но всякая экспансия имеет географические и временные пределы. Эта закономерность может быть формализована при помощи теории изменяющейся экспансионистской отдачи. Экономическая целесообразность в условиях аграрной экономики зависит от издержек сообщения — какие затраты необходимы, чтобы мобилизовать фискальные ресурсы и доставить их в метрополию, есть ли потребность в содержании многочисленных сил, которые нуждаются в продовольствии, производимое и без того разорёнными земледельцами метрополии. «Во время войны государство беднеет оттого, что возят далеко провиант…» — писал полководец времён «воюющих царств» Сунь-Цзы[99]. Особенно разорительны длительные кампании по защите этих территорий. Империя, ещё не достигшая предела экспансии, действует в области возрастающей экспансионистской отдачи, при которой экономическая и геополитическая выгода от присоединения новых провинций превышает убытки от военных кампаний: каждое новое завоевание, требующее всё больших усилий, приносит также всё большую выгоду, поощряя империю к дальнейшей экспансии[100]. Крайняя точка расширения — точка абсолютной экспансионистской отдачи — наступает тогда, когда расстояние между метрополией и самой отдалённой частью империи, в которую может быть послана армия, достигает такой диспропорции, что устойчивую связь между ними обеспечить возможно, но с огромными трудностями. Учитывая условность подобных метафизических построений, можно оценить среднее такое расстояние между столицей аграрного государства и крайней точкой его экспансии примерно в 1200 км2.[101] За пределами этой критической точки стабильное сообщение является в принципе недостижимым. Такой точкой для Османской империи была Вена, для Омейядов — Пуатье[102]. Империя, достигшая предела рентабельного расширения, перемещается в сферу убывающей экспансионистской отдачи — каждое новое завоевание влечёт большие усилия, чем предыдущие, в то же время принося меньшие дивидендов. Характерен пример Британии для Римской империи: «…в финансовом отношении она невыгодна…для оккупации потребуется по крайней мере один легион и некоторое количество конницы, и за вычетом издержек на их содержание из суммы налогов, доставляемых островом, останется немного», — пишет Т. Моммзен.
Правитель аграрной державы не может подолгу отсутствовать в столице[103] и, как символ существующего порядка и его главный элемент, должен избегать угрозы своей жизни[104]. Самая большая угроза для правителя империи, особенно если он лично участвует в походах, — оказаться отрезанным от метрополии — это чревато не только проблемами со снабжением армии, но и непредсказуемыми политическими последствиями[105]. У завоевателей, силой объединивших враждовавшие племена, подавившего свободы, покорившего иностранные государства, много противников, которые могут оспорить его власть. Необходимым условием этого является долгое отсутствие императора и верного ему войска в столице. В такие моменты особое значение приобретают спецслужбы: если они сохранят верность режиму, потенциальный заговор будет подавлен. Но если в спецслужбах много недовольных, то они могут сгруппироваться с другими чиновниками, «обделёнными» режимом, — запускается механизм государственного переворота. Недовольные властью элементы, которые не получили должности, на которую имели право по происхождению, или назначены на унизительное малодоходное место, вступают в сговор. Заговорщики анализируют настроения в различных эшелонах государственного аппарата и привлекают на свою сторону симпатизирующих их идеям и сомневающихся, используя подкуп и обещая значимые посты в новом правительстве. Верных правительству необходимо изолировать от информации о готовящемся заговоре. Затем необходимо заручиться поддержкой военных, способных вывести войска, которые и будут осуществлять захват важнейших административных точек — здания правительства, парламента, почты, центра радио — и видеосвязи, банка. После захвата власти в столице, пользуясь полученными средствами связи, нужно убедить население и колеблющихся военных и чиновников в победе режима — сомневающиеся, обескураженные быстротой произошедшего подданные (граждане) должны поверить в то, что защищать прежнюю власть бесполезно. Механизм государственного переворота не сильно изменился со времён Марка Юния Брута и Катилины, сохранив основные черты к 18 брюмера Наполеона I и Наполеона III, Октябрьской революции и государственных переворотов в Западной Африке 2021–2023 гг.[106]
Заговор в условиях абсолютисткой империи означает угрозу дезинтеграции полиэтнической державы: колонии, присягавшие на верность династии завоевателя, сошлются на нелегитимность нового правительства и попытаются воспользоваться смутой в метрополии для отделения, подобно русским княжествам в период «великой замятни» в Золотой Орде. Подданный метрополии также видит в имперской власти коллективного эксплуататора, собирающего с него налоги, конфискующего у него скот и отнимающего у него сыновей для непрекращающихся военных кампаний. Такой уставший от войн подданный может восстать, воспользовавшись отсутствием аппарата принуждения. Итог — распад державы и низложение императора.
Показателен пример последнего великого завоевателя доиндустриальной эпохи — Наполеона Бонапарта. Новости о заговоре Талейрана и Фуше, министра полиции Франции, вынудили Наполеона в 1809 году приостановить преследование в Испании остатков уже разгромленной армии Мура и вернуться во Францию. Противоречия между Неем и Сультом помогли англичанам избежать поражение, в результате чего Пиренейская кампания растянулась ещё на 5 лет. Именно в ходе этой кампании маршалы Великой Армии потерпели самые разгромные поражения: при Витории, при Пиренеях, при Тулузе, в ходе которых взошла звезда Веллингтона.
Кампанию 1812 года Наполеон стремился завершить в одном генеральном сражении на приграничных территориях Литвы и Белоруссии. Продвижение вглубь России оказалось незапланированным — Наполеон хотел закончить кампанию любой ценой сначала в Вильно, потом в Витебске и, наконец, в Смоленске, где он сделал длительную остановку, во время которой предложил императору Александру заключить мир на любых условиях, которые бы «сохранили честь» Наполеона. Дальнейшее погружение в необъятные просторы России было неприемлемым прежде всего по политическим соображениям: расстояние между Францией и Великой Армией постоянно увеличивалось, составляя угрожающие «40 лье». Дальнейшее отдаление Великой Армии и ухудшение качества сообщения Парижа с ней несло риск