Читать интересную книгу Бортовой журнал 2 - Александр Покровский

Но ни в армии, ни во флоте это тебе никто не объясняет. Что такое «Есть!», почему «Есть!», от английского «Yes!», что ли?

То есть там ты должен сразу принимать предложенные правила игры, не всегда тебе понятные.

* * *

Там же искаженный язык.

Искаженный в силу необходимости быстрого проговаривания.

И вот перед строем выходит начальник, и он начинает говорить. Он же не всегда способен на разговор. Он иногда ни на что не способен, и это сразу становится видно. По речи.

Он говорит, а подчиненные корчатся от смеха: «Что вы тут водку пьянствуете!»

То есть армия в строю – это иногда очень весело. Военное говорение – это жанр.

* * *

– Хочешь взять интервью у Кахи Бендукидзе?

– У того, что все здесь продал и уехал в Грузию?

– Ну!

– Хочу, конечно!

Вот так я и поехал в Грузию.

– А ты не боишься? – спрашивали меня знакомые.

– А чего бояться?

– Ну, там же почти война с Южной Осетией.

– Ну, еду-то я в Тбилиси.

Да, еду я в Тбилиси. Между нами и Грузией теперь визовый режим. Виза стоит 20 долларов США, и купить ее можно в аэропорту.

Когда наш самолет приземлился в Тбилиси, там было четыре градуса жары.

– А к кому вы едете в Тбилиси? – спросила меня девушка, приклеивающая визы.

Дело в том, что пригласил меня канадский бизнесмен грузинского происхождения, и мы с ним были знакомы только заочно, и надо же такому случиться (со мной такое бывает): в момент вопроса я начисто забыл его фамилию. У меня было одно только имя – Гога.

Поэтому я и сказал, что еду прямо к Кахе Бендукидзе.

– А где вы будете жить? – не унималась девушка (в анкете на визу я оставил в этих клетках пустые места).

– В гостинице буду жить, конечно… у Кахи.

Странно, но этот ответ ее полностью устроил.

На выходе меня ждал Гога, или Георгий – с биркой в руках. На ней было написано: «Покровский»

– Мы поедем на машине моего дяди, – сказал через минуту Георгий.

Дядю звали Важа, мы тут же познакомились, и я рассказал им, что сказал девушке, что буду жить в гостинице, у Кахи.

– А Каха действительно живет в гостинице.

– Как в гостинице?

– Так. Его жена с детьми вернулась в Москву, а он здесь остался, в Грузии.

– И чем он тут занимается?

– Приватизацией грузинских предприятий. Многие считают, что в пользу Москвы. Так что Кахе несладко.

– Чужой среди своих?

– Что-то в этом роде.

По дороге мне показывают Тбилиси. Этому городу очень идет солнце, но солнце появилось только на следующий день, а в день приезда было пасмурно, лил дождь.

Так что солнце было только завтра. Солнце – и Тбилиси сияет, он щурится лицами людей. Они улыбаются, или это только гримаса от солнца? Но все равно хорошо, пусть они улыбаются хотя бы и из-за солнца. А летом тут всюду летние кафе и разносится запах свежесваренного кофе. Тбилисцы никуда не спешат. Тут вообще не спешат. Восток – не принято.

– А вы заметили, что на улицах нет полиции. В Москве у лиц кавказской национальности давно бы проверили документы. А у нас никого не проверяют. Всем все равно, – рассказывает Важа. – Я же полковник милиции. Но я – имперский полковник. Руководил всей милицией Тбилиси при Шеварднадзе. Каждый день ему докладывал без пятнадцати десять. Мне хватало восьми минут. А семь минут он расспрашивал меня о жизни.

– Шеварднадзе – великий человек? – спросил я первое, что пришло на ум.

– Да. Великий человек. Он принял страну, когда тут был криминал. Криминал правил. И они пригласили Шеварднадзе, потому что их во всем мире не признавали. А с Шеварднадзе их сразу признали. Они думали, что он старый и больной. Что они его будут держать в руках. А он, как старый лис, выждал момент и… всех арестовал. Аресты производились в один час по всей Грузии. А сейчас Саакашвили знаете что придумал? У нас приняли закон, что вор в законе, если его спрашивают: «Ты – вор? И он говорит: «Да! Я – вор!» – сразу же сажается в тюрьму на десять лет.

– Без суда?

– Почему без суда?

– А если он скажет: «Нет! Я не вор!»?

– Ну, тогда он опустится среди воров. Так нельзя. Вор должен сказать, что он вор.

– И вот он выходит из тюрьмы, и его еще раз спрашивают и опять сажают?

– Да. И воры в законе у нас сидят в отдельной тюрьме. Не со всеми. И еще у нас ГАИ взяток не берет.

– Как это?

– А у нас нет ГАИ. Есть патрульные машины. Город разбит на квадраты, и каждая машина патрулирует свой квадрат. Все знают телефон. Если что случилось – позвонил, и они через минуту подъедут.

– А как же происшествия на дороге?

– Все стали очень вежливыми. Сами регулируем движение. А если что случится, то патруль сразу подъедет.

– И он взяток не берет?

– Нет. Их все время проверяют. У нас безработица сорок процентов – сразу на улицу.

Через десять минут меня довезли до гостиницы. Это три звезды, и сутки здесь стоят девяносто долларов. Огромный номер, три кровати.

Через два часа за мной заехали и повезли на ужин. На ужин были приглашены еще два бывших полковника, Александр и Георгий, и два грузинских бизнесмена – Гизо и еще один Георгий.

Мы сидели в ресторанчике, в неотапливаемом домике. Там был камин, и над ним был приспособлен самогонный аппарат. Зажигаешь камин – идет чача.

Принесут и вино: «А какое вы будете вино? Есть немножко мутное, есть крепкое…»

Вина будет море. А еще – маринованный сом, хачапури, сыр, зелень, шашлыки.

Тосты. Грузия – это тосты. Это непрерывные тосты. Сначала обо всех присутствующих. Начинают с самого старшего и не забывают никого. Всем посвящается несколько слов. Какие это слова? «Сначала я хочу выпить за Бога (пауза). за Бога, пославшего нам такого человека, как Гизо.»

Потом все пьют за отсутствующих, потом за Грузию и так далее, пока не наступит вечер. Вечер наступает в одиннадцать ночи.

Потом все ищут вход в гостиницу.

В два часа ночи я вскочил с кровати. Меня поднял с нее женский крик: «А-а-а-а-а!!!»

Кричат, кажется, за стенкой, требуется помощь!

А потом закричал мужик, только потише: «А. а. а.»

Я сел на кровати. Помощь не требовалась.

* * *

Я должен выступить на Лейпцигской книжной ярмарке. Организаторы ярмарки попросили текст выступления написать и представить им заранее, чтоб с ним ознакомился переводчик. Я сел и написал текст. Вот он:

«В 862 году от рождества Христова мой родственник по отцовской линии Урм Медноголовым вместе с Эриком Ужасным (позже – Рюриком Прекрасным) навестил Ладогу, где и остался наводить порядок среди славянских племен. Позже в местечке под названием Киев он основал перевалочную базу для ежегодных походов на Царьград (Константинополь). Родной внук Урма Медноголового Торни Железнорукий князем Владимиром, поспешно принявшим христианство, был подарен Византийскому владыке в качестве личного телохранителя. Его потомки возвратились на Русь только перед Куликовской битвой, в которой они незамедлительно приняли участие. Далее следы их теряются, но доподлинно известно, что одним из моих родственников по линии отца был Петр Андреевич Вяземский – поэт и гражданин.

О родственниках со стороны моей матери известно только то, что Осман-паша в битве при Плевне в 1877 году потерял весь свой обоз, в котором в походном гареме у него томилась армянская красавица Зейнаб. Красавица немедленно влюбилась в русского поручика Трифонова, ворвавшегося к ней в шатер, и плодом этой любви стала девочка по имени Аглая. Позже мать и дитя оказались в Шемахе, откуда и ведет начало славный род Бабахановых, к коему и принадлежит моя мать, названная Тамарой в честь царицы, приютившей одного моего пращура, славившегося умением слагать вирши по любому поводу. Некоторые отголоски его усилий на ниве полночных песнопений отозвались в другом моем родственнике по линии матери – великом армянском поэте и писателе Ширванзаде.

Так что, имея среди своих родичей воинов и поэтов, я не мог получить от Провидения иной судьбы. Двадцать лет я провел в Военно-морском флоте, из которых десять – на подводных лодках.

В 1983 году во мне проснулась муза, которая с тех пор не смыкает глаз.

Мной написаны четырнадцать книг, из которых ни одна не переведена ни на один европейский язык. Справедливости ради следует отметить, что они также не переведены на китайский, арабский, японский, хинди и суахили.

Причина – я пишу на русском военно-морском сленге, полном разных идиоматических выражений. Придумал я их, в общем-то, сам, так что и пенять не на кого.

Это все, что я хотел сказать, представляя свои книги на Лейпцигской книжной ярмарке».

* * *

– Сегодня у нас будет культурная программа, – сказал мне Георгий. – Что ты в Тбилиси хочешь посмотреть?

Вообще-то, я хотел бы посмотреть на Каху Бендукидзе, поскольку приехал брать у него интервью, о чем я и сказал Георгию.

– Каха потом, а сейчас поедем посмотрим Тбилиси.

– А Каха мне даст интервью? – спросил я с некоторым сомнением в голосе. Я уже второй день в Тбилиси, и интервью с Кахой мне пока только обещают.