атака или эпилептический припадок, или другая напасть, о которой раньше мой организм и не подозревал.
Я начала бояться одиночества.
Насмешка судьбы. Я всегда бежала от людей, а теперь меня бросало в пот от одной мысли, что я останусь в этом доме совсем одна.
Когда уже вечером Клим отпер дверь и зашел в мою комнату, я пребывала в каком-то полусонном бреду. Мысли были вязкими и неповоротливыми. Равнодушие и апатия овладели мной. Я устала.
Я так устала.
— Саааш… — тихо позвал парень, склонившись над моей кроватью.
Я лежала с открытыми глазами и смотрела куда-то в потолок.
Ничто не задевало меня и не касалось моего приглушенного сознания.
Несколько секунд Клим вглядывался в мое лицо. Высокий лоб прорезала широкая морщина. Он расстроится, если его любимая игрушка сломается.
Ловя в черных невозможно красивых глазах оттенки беспокойства, я еле сдержалась от громкого нервного смеха.
Интересно, а этого парня учили в детстве бережно обращаться со своими игрушками? У этого мальчика с темно-русыми растрепанными волосами был когда-нибудь щенок? Умел он о нем заботиться? Умел не только брать, но и отдавать?
Все эти вопросы проносились в моем ожившем мозгу, оставляя за собой глубокие царапины.
Не умел. Не знал. Не хотел.
Ответы всплывали сами собой, когда я смотрела в напряженное холодно-прекрасное лицо с поджатыми губами.
Интересно, когда Клим занимается любовью, его лицо становится беззащитным? Светлеют ли черные глаза хоть на миг, когда он приглушенно стонет и обжигает женское тело своим рваным дыханием? Становятся ли уязвимыми его поцелуи, когда он близок к оргазму?
Не моргая, я смотрела на Клима.
Он молчал и терпеливо ждал. Чего? Я должна что-то сказать?
Я моргнула и отвернулась. Пусть он уходит.
Но Клим и не думал уходить. Наклонившись, он медленно провел рукой вдоль моего тела, расправил подол платья, помедлил секунду, а потом легко подхватил меня на руки.
Не издав ни звука, я обняла парня за шею.
Я так отвыкла от человеческого тепла. Даже в детстве материнские руки редко касалась меня. Мы обе избегали бессмысленных нежностей и тактильных ласк.
А теперь я смотрела мужскую впалую щеку, покрытую щетиной, и меня не покидало навязчивое желание осторожно коснуться ее. Ладонью провести по мощной шее, спуститься к равномерно вздымающейся груди.
Замирая от собственной смелости, скользнуть руками за широкую спину и заключить этого странного отрешенного парня в кольцо неумелых объятий.
В груди заныло от осознания того, кого я хотела обнять.
Я схожу с ума.
Клим вышел со мной на руках в коридор и направился к лестнице. Если бы он сейчас сделал что-нибудь ужасное, мне было бы проще прийти в себя. Но Клим просто нес меня на руках, глядя прямо перед собой.
И я не могла перестать вдыхать чужой запах и шалеть от тепла мужского тела.
Глава 16
Клим на руках вынес меня на улицу. Лучи вечернего солнца заставили зажмуриться. Легкий ветер взъерошил коротко стриженные волосы.
Я почувствовала себя заключенной, которую вывели на прогулку.
Клим поставил меня возле разросшейся яблони, и я торопливо убрала руки с его шеи. Избегая взгляда черных глаз, я уставилась на заходящее солнце. Это было почти красиво — огромный пламенный шар, зависший над самым полем, небо, окрашенное в дымно-розовый, замершая в преддверии темноты природа…
Вдохнув густой от цветочных запахов воздух, я прикрыла глаза. Мне хотелось задержать это мгновение, почувствовать себя обычной девушкой, встречающей закат с парнем. Но тлеющая глубоко внутри ненависть придавала моим мечтаниям горький привкус. Я явственно чувствовала его на губах.
Проведя языком по пересохшей коже, я обернулась. Клим постелил возле яблони покрывало и расслабленно откинулся на дерево, вытянув перед собой длинные ноги.
Сквозь опущенные ресницы он смотрел то ли на меня, то ли на закат. Даже несмотря на умиротворенное выражение лица, в его глазах по-прежнему полыхали отблески непотухающего пожара.
— Иди ко мне.
В этом голосе не было мягкости, только бесконечная усталость.
Молча отвернувшись, я отошла в сторону. Но мое тело изнывало от желания растянуться во весь рост на толстом пледе, чтобы, раскинув руки в стороны, понаблюдать, как умирает солнце. Было в этом что-то бесконечно грустное и упоительное.
— Саш… — тихо позвал Клим.
Я чувствовала негу, охватившую его. Загипнотизированная этими ощущениями, я подошла ближе. Клим привстал и, обхватив мое запястье, мягко потянул на себя. Я приземлилась на колени.
Клим, не сводя глаз с моего лица, продолжал держать меня за руку.
— Отпусти.
Какое пустое глупое слово. Будто я верила, что он может это сделать.
Ничего не ответив, Клим неуловимым движением развернул меня к себе спиной и, усадив на плед, прижал к груди. Его согнутые в коленях ноги оказались по обе стороны от меня. Большие ладони легли мне на живот. Дыхание коснулось онемевшего затылка.
Как ловко он обращался с моим телом.
Я замерла. Расклешенный низ платья веером разметался вокруг моих не тронутых загаром бедер. Грудь, стянутая черной тканью, напряглась. Я начала задыхаться.
Переплетя меня своими сильными жилистыми руками, Клим низко наклонил голову и прижался губами к моей шее.
— Расслабься, — пробормотал он, оставляя на коже мурашки.
Мне хватило сил, чтобы громко усмехнуться. Пытаясь побольнее уколоть его, я спросила:
— Встретить закат в обнимку — это то, что ты не успел сделать со своей любимой?
Клим на секунду замер. Кожей я почувствовала легкую улыбку.
— Встречали и не раз. И занимались любовью, пока не наступала ночь. Прямо здесь. Это было наше любимое место.
Внутренности обожгло. Черт! Я дернулась вперед, но Клим продолжал крепко держать меня. Его горячие губы касались моих шейных позвонков, а пальцы еле заметно поглаживали напрягшийся живот. Чем больше я сопротивлялась, тем сильнее он возбуждался.
Глубоко вдохнув, я попыталась максимально расслабиться. Посмотрев на солнце, практически скрывшееся за горизонтом, я медленно спросила:
— Ты говорил, я должна сделать то, что не успела она. Что именно?
Я чувствовала, что получу сегодня ответы хотя бы на часть своих вопросов. О том, что всё это может закончиться сексом на покрывале, усыпанном листьями от старой яблони, я старалась не думать.
Это всего лишь секс. Клим не достанется ничего, кроме моего тела.
Помолчав, парень тихо сказал:
— Ева не успела помириться с отцом.
Он отстранился, и я почувствовала, как кожа на шее, обласканная горячими губами, начала остывать.
— Но при чем тут я? Как я могу сделать это за нее?
Задавая этот вопрос,