— Не страшная.
— Давление. — Она откинулась на спинку стула. — И самовнушение, что это любовь с первого взгляда.
Шон фыркнул.
— Ты не веришь в любовь с первого взгляда?
— Нет. — Усмехнувшись, он покачал головой. — Я верю в желание с первого взгляда.
Шон смотрел ему прямо в лицо. Смотрел в лицо желанию и хаосу. Опасная комбинация.
Лекси вздохнула и откинула притворство в виде «может быть», «вроде как», «могла бы влюбиться».
— Я сказала себе, что, возможно, неправа насчет его унылости, и решила, что ему можно сделать педикюр. — Она положила нож с вилкой на тарелку и отодвинула остатки вафель. — Невозможно не влюбиться в Ням-Ням и… и мы могли бы компенсировать.
Шон покачал головой:
— Принцесса, ничем нельзя компенсировать маленький член.
— Однажды я встречалась с парнем и… — Ее голос упал, и она не закончила предложение.
— Вот именно.
Шон посмотрел на Лекси, которая в этой смехотворной «рыбной» шляпе выглядела абсолютно прекрасно. Шон Нокс сиживал напротив множества прекрасных женщин. Некоторые были просто как удар под дых и пиршество для глаз. Другие привлекали его внимание и оставляли хотеть большего. Лекси сочетала и то и другое: двойная доза соблазна, сдобренная скандалом высшей пробы. Это утраивало проблему. Ту, в которой он совсем не нуждался.
Чуть приподнявшись, Шон вытащил бумажник из поношенных «Левисов». Прошлым вечером он очень хорошо рассмотрел корсет Лекси. И подумал, что этот предмет одежды создан для первой брачной ночи, и мысль о том, как какой-то мужчина срывает корсет с нее, заставила Шона сорваться с гостиничной парковки, когда он высадил Лекси и Джимми.
Ему следовало установить некоторую дистанцию между собой и Лекси Ковальски, но вот где он в итоге оказался. Снова думает о ее нижнем белье и нежной коже.
— Я заплачу за твои вафли. — Шон вытащил банкноту и бросил на стол.
Он просто проверяет, как дела у дочери его тренера. Это правильно, и сделает его героем в глазах сокомандников.
— Ты уходишь?
Шон перевел взгляд от двадцатки к голубым глазам Лекси.
— Ага.
— Куда ты пойдешь?
Он выполнил свою обязанность.
— К своей маме?
— Возможно. — Засунув бумажник обратно в карман, Шон встал.
— Я была бы рада познакомиться с ней.
— Зачем?
Лекси тоже встала. Он не мог представить, почему кто-то по собственной воле подвергнет себя общению с Джеральдин Браун.
— Ну… она больна диффузным панкреатитом. Это кажется… тяжелым. Я могла бы помочь и… приготовить суп.
Суп не исцелит его мать от ипохондрии.
— Я отличная сиделка и хорошо общаюсь с людьми.
— Нет. Спасибо.
Лекси, отказавшись от предлогов вроде сиделки, умеющей готовить суп и общаться с людьми, схватила Шона за руку.
— Я умираю от скуки, но боюсь разгуливать по городу. Меня могут узнать.
Шон пробежал взглядом от макушки Лекси, вниз по «рыбной» шляпе и рубашке до мешковатых штанов, заправленных в уродливые сапоги. Он не был специалистом в женской моде, но ненавидел мешковатые штаны и чертовы угги.
— Если мне придется провести все время запертой в номере, я сойду с ума.
Шон ничего ей не был должен. Черт, он уже отдал ей свою рубашку и заплатил за ее завтрак. Мысль о том, как Лекси будет болтать с матерью, заставила его нахмуриться.
Лекси распахнула глаза шире и сжала его руку сильнее.
— Я посмотрела весь сериал «Мотель Бейтсов».
На несколько секунд Шон задумался, опустив взгляд к ее ладони, обхватившей его руку. Лекси стала бы свеженьким мясом для его матери, которая повторяла снова и снова свои предсмертные рассказы всем, кто находился от нее на расстоянии крика. Если он привезет Лекси к матери, та перенесет на нее все внимание.
Когда он не дал немедленного ответа, Лекси приняла это за согласие, ее губы изогнулись в улыбке, глаза засияли. Она отпустила Шона и взяла поношенную кожанку, которая, должно быть, принадлежала Джимми, надела ее и вышла вслед за Шоном из закусочной. Свежий снег хрустел у них под ногами, изо рта вылетали облачка пара, пока они шли к «субару» матери Шона. Он открыл пассажирскую дверцу, когда Лекси засунула руку под рубашку. Дыхание застряло у Шона в горле. Между ним и Лекси зависли маленькие облачка пара.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Гигиническая помада, — сказала она, как будто это все объясняло. Затем пошарила между своих грудей и вытащила тюбик помады. — У меня нет сумочки и карманов в штанах. А в куртке вместо карманов огромные дыры.
Она намазала губы бальзамом с запахом меда.
— Что еще у тебя там? — Шон чувствовал соблазн посмотреть самому.
— Телефон, который Джимми мне купил. — Она засунула желтый тюбик обратно под рубашку. — Не пугайся, если услышишь «Сумасшедший поезд» из моего лифчика. Это мой рингтон. Он казался подходящим. — Она забралась в машину и добавила: — Спасибо за то, что разрешил составить тебе компанию. Я не буду мешать. Обещаю.
И она нарушила это обещание еще до того, как Шон выехал с парковки.
— Можем мы остановиться где-нибудь, чтобы я могла купить несколько бутылок воды?
— Я думал, ты не будешь мешать.
Они остановились у магазина, где Лекси повесила на руку синюю пластиковую корзину и положила туда две бутылки воды, упаковку крендельков, мятные леденцы, тушь и мазь от прыщей.
— Спасибо, Шон. — Она улыбнулась, когда они отъезжали от магазина. — Теперь я не доставлю тебе никаких сложностей.
Шон сомневался в этом. От макушки «рыбной» шляпы до подошв уродливых сапог Лекси Ковальски была одной сплошной сложностью. Такой, которую… «Все на борт!» — заорал Оззи Осборн из буферов Лекси. Шон случайно дернул руль и едва не съехал с дороги. Оззи смеялся как лунатик, когда Лекси полезла под рубашку. «Я, я, я, я…»
Лекси вытащила телефон и посмотрела на него, прежде чем ответить.
— Привет, Мари. Да? Джимми дал тебе этот номер? — Она послушала несколько секунд, потом сказала: — Сэндспит, Британская Колумбия. — Последовала краткая пауза, затем она медленно сказала: — Сэндспит… Британская Колумбия… Нет. Сэнд… спит. — Она произнесла название по буквам, затем засмеялась: — Я знаю, так?
Шон выехал на двухполосную дорогу и вычислил по одностороннему разговору, что на другом конце линии находился водитель клоунской серебристой машинки. Лекси почесала голову под «рыбной» шляпой.
— Я буду дома послезавтра, — сказала она, когда Шон свернул на гравийную дорожку. — Заходи, и мы откроем бутылочку вина и закажем еду навынос… Ладно. Тоже люблю тебя. Она закончила разговор, и телефон вернулся обратно под рубашку. Затем Лекси обхватила свои груди и поправила.
— Ты в порядке?
— Да. — Она приподняла одну, потом вторую.
Шон заставил себя отвести взгляд от ее рубашки, пока объезжал старый дом, который когда-то был главным приютом КОА. Он остановился и посмотрел на Лекси, которая поправила грудь в последний раз.
— Помощь нужна?
Лекси взглянула на него, моргнула, как будто забыла, что не одна, потом сказала:
— Я справилась.
— Что у тебя там, кроме телефона и гигиенической помады? — И больших буферов.
— Парочка канадских долларов, несколько десяток. — Она опустила руки. — Мое водительское удостоверение и ключ от номера.
Деньги и ключ от номера.
— А фонаря, как у Мэри Поппинс, у тебя там нет?
— Хотелось бы мне иметь волшебный чемодан вот прямо сейчас. — Лекси не стала ждать, пока Шон подойдет, чтобы открыть ей дверцу. — Я бы вытащила оттуда мою косметичку, хороший шампунь и черную клоше. — Шон понятия не имел, что такое клоше, и не думал, что хочет это узнать. — И нижнее белье.
А вот о нижнем белье он кое-что знал. Особенно обо всех этих кружевных штучках, которые носили модели из «Виктории Сикрет».
Шаги Лекси по снегу и гравию казались непривычно громкими, когда она шла за Шоном к черному входу. Он подумал, должен ли рассказать ей о своей матери. Дать несколько коротких предупреждений. Но как он мог объяснить Джеральдину Браун? В прошлом Шон пытался, но люди обычно не верили, когда он говорил, что болезни его матери — просто актерская игра. Что она находится на смертном одре, по крайней мере, дважды в год. Это звучало ненормально, потому что и было ненормально. Если Шон говорил об этом, люди начинали и его считать ненормальным. Или так, или жестокосердным сукиным сыном, который не заботится о своей умирающей матери.