лестница поднялась. Мы с па прошли в салон и удобно устроились в своих креслах напротив пожилой супружеской пары. Легкое покачивание да вид из небольшого круглого окошка не давали забыть о том, что мы не на земле.
Высоту наш цеппелин набрал плавно и довольно быстро (спасибо воздушникам, управляющим нашим небесным левиафаном). Я даже хотела порадоваться, что в этот раз почти не волновалась, пока не заметила, что сжимаю подлокотники кресла с такой силой, что они того и гляди останутся у меня в руках. Пришлось сделать медленный вдох и выдох.
— Хочешь освежиться? — спросил па, мягко пожимая мою, все еще скрюченную от напряжения и, как оказалось, холодную руку своей уверенной и теплой. И я, наконец, смогла расслабиться.. Посмотрела по сторонам — стюарды предлагали пассажирам напитки, легкие закуски и прессу.
— Да, спасибо па, — сказала с благодарностью. Па подозвал стюарда, и мы стали счастливыми обладателями охлажденного мятного взвара, нескольких газет и журнала «Афиша Лиденбурга». На обложке последнего застыла в кокетливой позе известная на все Бретонию артистка, воплощающая собой последний писк моды сразу всей индустрии красоты: стриженные золотые локоны, едва прикрывающие уши, струящееся серебристое платье совсем без рукавов, меховая горжетка, «оленьи глаза» с опахалами черных ресниц и маленький напомаженный ротик.
— Па, как ты думаешь, что скажет ма, если я вернусь из Распределителя домой в таком виде? — и я предъявила дяде Джиму эту поразившую меня картинку.
— Хм.. думаю, она спросит кто ты такая, и куда ты дела ее милую девочку, — улыбнулся па. — А вот Элизабет, боюсь, сразу наприглашает к нам гостей.
— .. и будет брать плату за просмотр, — подхватила я.
И мы вместе засмеялись, представляя это действо.
Просмотрев весь журнал, я пришла к выводу, что для жизни в столице совершенно необходимы жемчуга от «Блю Рифф», шелковые платья-сорочки от «мэм Маклейн», билеты в Большой Оперный театр, абонемент в Центральный Синематограф, а учиться совершенно не обязательно. Па к этому времени просмотрел уже свои газеты, обменялся вежливыми фразами с нашими соседями напротив и, кажется, немного заскучал. Во всяком случае, как только я отложила журнал, он заговорщицки спросил:
— Не хочешь ли сыграть в «простофилю»? — делать было нечего, и я согласилась. Па раздобыл у стюарда колоду карт, и мы начали игру. Через пару раундов к нам присоединились наши соседи, и до самого Лиденбурга наша четверка выясняла, кто из нас более удачлив в картах. В итоге в «простофилях» остались мы с пожилым мастером, его сухонькая жена оказалась такой заядлой картежницей, что они с па разделали нас в пух и прах.
Столица встретила нас холодной пасмурной погодой. Пронизывающий ветер пробирался в рукава накидки и раздувал юбку. Контраст с теплой солнечной погодой Брэдфорда был разительным. Пока мы ждали наш багаж, и па нанимал извозчика, я смотрела по сторонам. Столичный воздушный порт был огромен, помимо нашего цепеллина я насчитала еще четырех монстров, маячивших мрачными продолговатыми тенями вдалеке. Само же здание, через которое нам пришлось пройти, напоминало древний храм — столь же величественное и суровое, раза в два выше своего брэдфордского собрата. И, в отличие от храма, густо украшенное яркими огнями вывесок и указателей.
Паровой вокзал располагался в центральной части города. Времени у нас было с запасом, поэтому мы могли себе позволить и неспешную поездку на извозчике, и небольшую экскурсию. Лиденбург и в этот раз произвел на меня неблагоприятное впечатление. Прямые узкие улицы, мощенные камнем, грязь, серость — почти все дома, которые попадались нам, были именно этого цвета во всевозможных вариациях. И даже если глаз находил строения иной окраски: розовые, голубые или желтые, то оттенок их был нечист, словно краску замешивали на той же грязной жиже, которая хлюпала по краям дороги. И небо... низкое, унылое достойно дополняло этот пейзаж. Чем дальше мы двигались к центру, тем чище и шире становилась улица, тем больше магикаров стало попадаться навстречу, тем более пестрые одежды носили люди. Когда же мы переехали большой каменный мост через Виенну, разница стала еще отчетливее.
Улицы расширились раза в два и обзавелись пышущими зеленью бульварами, по которым прогуливалась вполне почтенная публика — солидные господа в дорогих костюмах, дамы, словно сошедшие с обложки журналов. Детей здесь я почти не видела. Здания, обрамляющие улицу, выросли, краски стали ярче (хотя серо-бежевый цвет все равно лидировал). Количество вывесок увеличилось, и сияли они подобно праздничным огням на Снежном дереве. Все чаще стали попадаться строения с колоннами, богатой лепниной и барельефами в виде причудливых мифических животных. Строгая, воинствующая роскошь. Даже переулки (на которые приходилось иногда сворачивать из-за плотного движения магикаров) выглядели очень важно и торжественно.
А уж когда мы проезжали мимо главной площади города, вся эта помпезная пышность оглушила. Казалось, на это и был расчет архитекторов — захватить врасплох, ошеломить, чтобы мелкие человечишки пали ниц и признали свою никчемность по сравнению с подобной красотой. Каскады фонтанов, цветочные клумбы в несколько ярусов, белизна мрамора скульптур и блеск золота, и-— главное украшение площади — огромный лазоревый дворец, расположенный полукругом. Здесь было все: и белоснежные колонны, и обильная золотая отделка, и нежно-голубая крыша, сверкающая так, словно была посыпана брильянтовой крошкой (без магии здесь, конечно, не обошлось). Несколько лет назад, когда я увидела все это, я воображала себя сказочной принцессой, спешащей на бал. И сейчас на долю мгновения я позволила себе поверить в это. Но, конечно, сейчас никаких балов в этом дворце не устраивали. Он работал как музей, и билеты сюда надо было покупать заранее.
Далее наш путь проходил вдоль набережной Виенны . Здесь царило оживление. Как я помнила, на этой улице располагалось множество увеселительных заведений. Здесь же любила собираться местная богема. Мелькали вывески синематографов, театров, галерей, из рестораций доносилась развеселая музыка. То тут, то там слышался смех или оживленный спор. Народу на улицах было удивительно много, и народу преинтереснейшего. Ярких, похожих на райских птиц женщин, мужчин с не менее пестрыми шарфами, кепи или же, совершенно удивительно — в восточных халатах, тюрбанах ,а то и, наоборот, потертых старых костюмах, забрызганных пятнами краски . Вдруг среди толпы мелькнуло знакомое лицо. Я удивилась было, но тут же поняла, что скорее всего обозналась, нет у меня в Лиденбурге знакомых.
Мы проезжали мимо центрального парка, храмов, известных на всю страну музеев, деловых и торговых центров (где было так оживленно, как на брэдфордской ярмарке в праздничный день), кружили вдоль