Читать интересную книгу Круглый год с литературой. Квартал третий - Геннадий Красухин

Как известно, Аксёнов уехал в Америку в 1980 году после того, как выступил одним из редакторов-составителей неподцензурного альманаха «Метрополь». Позже Феликс Кузнецов, первый секретарь московской писательской организации и ретивый погромщик талантливых людей, утверждал, что Аксёнов сознательно спровоцировал скандал, который ему был выгоден на Западе. Это ложь. Вася был человеком добрым и бескорыстным. Никаких сценариев заранее не проигрывал. Его имя на Западе значило много и без «Метрополя». А его не опубликованные в СССР книги «Золотая наша Железка», «Ожог» и «Остров Крым» нашли своего издателя и читателя в Америке как раз тогда, когда он в неё приехал.

Там Аксёнов работал профессором русской литературы в разных университетах. Больше всего на последней своей работе в университете Джорджа Мейсона в Виргинии, где начал читать лекции за два года до возвращения ему советского гражданства и куда приезжал преподавать и после того как вернулся в СССР.

На Западе, кстати, он продолжал проявлять свою удивительную работоспособность. Написал пять или шесть романов. Рассказы. Кстати, выучил английский настолько, что смог писать и на нём. Его роман «Желток яйца» был первоначально написан по-английски. Вася потом перевёл его на русский.

Последним законченным романом Аксёнова стала «Таинственная страсть». Она издана с подзаголовком «Роман о шестидесятниках». Здесь Аксёнов поступил, как Катаев: укрыл под прозрачными псевдонимами легко узнаваемых мастеров литературы и культуры шестидесятых годов.

* * *

Лев Васильевич Пумпянский умер 6 июля 1940 года (родился 5 февраля 1981-го).

В 1918-1919 гг. жил в Невеле, преподавал литературу в Невельской единой трудовой школе и участвовал в деятельности Невельского философского кружка вместе с другими учёными М.М. Бахтиным и М.И. Каганом.

В 1921-1924 гг. преподавал литературу в Тенишевском училище Петербурга. Участвовал в работе сектора по изучению русской литературы XVIII века в ИРЛИ РАН (Пушкинском доме).

По делу религиозного кружка «Воскресенье» был арестован в 1928 году, но через непродолжительное время выпущен: компромата на Льва Васильевича следователи не нашли.

В 1934 году Пумпянский – профессор Ленинградской консерватории, а в 1936-м – профессор филологического факультета Ленинградского университета.

Был выдающимся исследователем литературы XVIII века и творчества её основателей – Ломоносова, Тредиаковского, Кантемира. Оставил замечательные труды по творчеству Пушкина, Лермонтова и Тютчева, по истории русского классицизма и сентиментализма.

Считается, что отдельные черты Пумпянского изображены в образе Тептелкина в романе К.К. Вагинова «Козлиная песнь» и в Пупочке – персонаже романа философа А.Ф. Лосева «Женщина-мыслитель».

Пумпянский оставил нам в своих записях лекции и выступления М.М. Бахтина 1924-1925 гг. Есть они в Интернете.

7 ИЮЛЯ

«Книга эта – попытка взглянуть на христианство глазами светского, нецерковного человека, найти такие слова и подходы, которые могли бы помочь взаимопониманию христиан и неверующих. Лишь позднее Желудков узнал, что он излагает те же идеи, что и некоторые теологи Запада, например Дитрих Бонхеффер («секулярное христианство») и Карл Ранер («анонимное христианство»). Со строго церковной точки зрения в книге С.[ергея] А.[лексеевича] есть немало спорных мест. Любой православный богослов мог бы многое возразить на его экспериментальное изложение христианства. Мне самому приходилось с ним много спорить. Но, думается, не правы те, кто считал его чуть ли не еретиком. Согласно православной традиции, еретик – это тот, кто сознательно и упорно противопоставляет свои взгляды церковному учению, принятому на Вселенских Соборах. У Желудкова такого намерения не было. Он лишь ставил вопросы, как бы приглашая собеседников и оппонентов к дискуссии. Не раз он говорил мне, что хочет «выбить искру», вызывая спор, подвергая сомнению устоявшееся и привычное. Умственные сомнения, поиск истины он не считал грехами при всей рискованности многих своих идей оставался христианином».

Так писал отец Александр Мень о книге отца Сергия Желудкова «Почему и я христианин».

Сергей Алексеевич Желудков родился 7 июля 1909 года. В 1928 году, окончив восемь классов, поступил в Духовную Академию – единственное религиозное учебное заведение, которое разрешили большевики. Разрешили, потому что эту школу открыли в 1923 году «обновленцы». Так называли тех священников, кто пошёл на сотрудничество с советской властью. Сперва они упразднили патриаршество за «монархический и контрреволюционный способ руководства Церковью», перешли на григорианский календарь и ввели институт белого (женатого) епископата. Но потом поумерили прыть. Поняв, что верующие не одобряют их реформы, «обновленцы» разрешили использовать как грегорианский, так и юлианский календари, отменили объявленные прежде реформы уклада церковной жизни. Однако демонстративно провозглашали свою лояльность новой власти, которая создавала видимость дискуссии с ними. В те годы многих привлекали диспуты между Луначарским и главой «обновленцев» Александром Введенским.

Желудков не окончил Академии. Но годы учёбы в ней были для него не вовсе бесполезны.

После войны, когда легализовалась Московская Патриархия, Желудков поступил псаломщиком в нижнетагильскую церковь. В мае 1946 года принял сан священника. Поступает и в 1954 году заканчивает ленинградскую духовную семинарию. Его постоянные перебрасывания из прихода в приход – в Челябинск, в Псков, в Тулу, в Смоленск – показывают, что церковные иерархи были раздражены свободомыслием иерея и искали повод освободиться от него.

Повод нашёлся: в 1959 году отец Сергий Желудков вступился за больную девушку, которая утверждала, что получила излечение после молитвы у гробницы блаженной Ксении. Слухи о чудесном её излечении распространялись с огромной скоростью. От девушки потребовали отречения. А отца Сергия уволили за штат.

Последние годы жизни Сергия Желудкова прошли в Пскове. Он сблизился с правозащитниками, переписывался с Солженицыным, Сахаровым, стал членом «Эмнисти интернэшнл».

А книга «Почему и я христианин» возникла на основе переписки Сергея Алексеевича со многими людьми, которых волновали вопросы, связанные с церковной жизнью, со службой священника и с его языком. Отец Сергий и отвечает на эти вопросы. Его книга стала апологетикой христианства.

Её с пользой для себя прочтут и неверующие. Тем более что отец Сергий Желудков писал в ней:

«Я могу уверенно заключить, что как ни мало сравнительно арифметическое число верующих христиан – принципиальное значение нашей интуиции Личности Христа, Вечного Человека, универсально. Последователи других религий полагают, что мы идеализировали Учителя Иисуса, приписали Ему Божественную Святость. Но они сами почитают Божественную Святость – ту самую, что мы увидели во Христе. И неверующие – не служители зла, а неверующие люди доброй воли, у них нет никакой реальной интуиции и, видит Бог, они в этом не виноваты; но есть у них, как это можно назвать, интуиция ДУХОВНОЙ КРАСОТЫ. Она направляет их лучшие поступки, во всяком случае – их стремления и оценки, – и это та самая, одна и та же, единственная, абсолютная КРАСОТА ПРЕСВЕТЛАЯ, которую явил нам Христос…»

Разумеется, в семидесятые годы, когда она была написана, нечего было и думать о публикации на родине. Книга была напечатана в Мюнхене. В России издана в 1995-м – через одиннадцать лет после кончины замечательного человека и священника, которая настала 30 января 1984 года.

* * *

Литературный критик Владимир Фёдорович Огнев, родившийся 7 июля 1923 года, в шестидесятых и в годы застоя считался человеком прогрессивных взглядов.

Моё знакомство с ним началось с 1963 года, когда я купил его небольшую «Книгу про стихи». Что ж. Дурных поэтов Огнев не хвалил. Хвалил хороших. Правда, о плохих он, как правило, и не писал, но я не сомневался, что их он не любит.

Потом, в «Литературной газете» состоялась и непосредственное наше знакомство. Огнев много писал о литературе стран так называемой народной демократии. Часто ездил туда в командировки от Союза писателей и от нашей газеты. Писал о литераторах из союзных советских республик – о Гамзатове, о Марцинкявичусе, о грузинских писателях.

Меня смущала близость Огнева к Георгию Мокеевичу Маркову – первому секретарю Союза писателей. Марков много способствовал заграничным командировкам Огнева, сделал его чуть ли не своим советникам по литературе стран народной демократии. И всячески поощрял. Хотя бы тем, что Огнев входил в правление большого Союза. А с 1991 года занял Владимир Фёдорович номенклатурный пост президента Литфонда СССР.

Литфонд в писательском фольклоре называли «лифондом» и расшифровывали как личный фонд секретарей Союза.