Читать интересную книгу Зона обстрела (сборник) - Александр Кабаков

А накануне ночью почти так же здесь лежала я, подумала жена, и ей стало ужасно стыдно, как будто это на нее, голую, лежащую на диване, смотрит из прихожей кто-то чужой.

Она повернулась, захлопнула за собой дверь, до того так глупо не запертую любовниками изнутри на защелку или хотя бы цепочку, и ушла.

Она посидела час в жарком сквере – боль в спине, между прочим, почти прошла, или она просто внимания не обращала, – а потом решила вернуться. Идти ей, кроме как домой, было некуда, да и посоветоваться, что дальше делать, не с кем, кроме мужа.

Но ни мужа, ни его возлюбленной она, вернувшись, не застала.

Женщина, работавшая старшим инженером в четвертой лаборатории, как только жена ее любовника захлопнула за собой дверь, быстро и молча оделась, вернулась на работу, отпросилась у начлаба уже до конца дня, приехала к себе домой, там немного посидела на стуле, просто глядя перед собой, а потом встала, достала из холодильника и проглотила, мелко запивая водой, одну за другой таблетки из целой упаковки какого-то лекарства, которое она приняла за снотворное, а это было средство, снижающее давление, которым пользовалась ее свекровь. Но до того как лекарство подействовало, она залезла на табуретку, привязала к решетке вентиляционной отдушины на кухне кусок бельевой веревки, надела на шею петлю и, не переставая беззвучно плакать, оттолкнула табуретку. К счастью, решетка выломалась, женщина упала и сильно ушибла руку – кажется, даже сломала ключицу, уже не помню. А тут вернулся с работы муж, замначальника третьего испытательного стенда, быстро разобрался, что происходит, и вызвал разными способами рвоту, так что таблетки не успели подействовать. В общем, женщина осталась жива, а к тому времени, как вернулась из больницы, где ее лечили тазепамом, отчего она сильно поправилась, муж ее уже договорился со смежниками из одного НИИ под Ленинградом насчет работы, они поменяли квартиру и уехали. Как уж они потом жили, никто не знает.

А неверный муж, оставшись один в комнате со смятой постелью, среди наполнявшего пространство яркого солнечного света, выкурил одну сигарету, оделся, положил в портфель то, что обычно брал в командировку, – ну, трусы и носки, рубашку, свитер, бритву «Нева», зубную щетку и металлическую мыльницу – и пошел пешком на вокзал, там было недалеко. Денег у него хватило на билет только до Харькова, а что с ним происходило в дальнейшем, знал, возможно, только один его друг, которому он написал – просил устроить увольнение заочно, заявление прислал, а на трудовую потом в отдел кадров вроде бы пришел запрос с какого-то харьковского «ящика», их там полно. Друг кому-то рассказывал, что в Харькове мужик пить стал сильно. Ну, удивляться нечему – запьешь после такого…

Что же касается женщины – конструктора второй категории, то она так и осталась в городе, в своем КБ-7. После того как уехал ее муж, а потом и его любовница с семьей, все постепенно успокоилось. Она радовалась, что детей у них не было, а сама к своему новому положению через год примерно привыкла.

Уже совсем другие люди сбегали среди дня с работы, выбирались через строгости проходной, шли в свои или чужие пустые квартиры ради тайной любви на своих или чужих супружеских простынях. По ночам огромные краны поднимали гигантские титановые дубинки над специальными грузовыми платформами – крыша и стены, имитирующие пассажирский вагон с занавесками на окнах, сдвигались, обнаруживая лежбище для органа. Длинные тени скользили по городу, и все начиналось сначала – поднималось тайное возбуждение, скрывалось за лживой декорацией, военно-промышленные комплексы раздирали души на части.

И обманутая, брошенная и опозоренная жена однажды тоже среди дня бежала, оглядываясь, по солнечной улице, оставляла незакрытой входную дверь в ту самую, где все началось, квартиру – чтобы соседская бабка не слышала открывающегося замка, когда придет ее женатый любовник, он входил беззвучно, и она лежала, упираясь ступней в ковер, а он иногда незаметно смотрел на свои часы за ее плечом – к трем надо было вернуться на совещание в отделе эскизного проектирования…

32

А то еще был случай: один молодой мужчина решил расстаться с девушкой, с которой до этого прожил три года.

Началось все с того, что он в метро увидел немного прихрамывающую брюнетку. Она слегка припадала на левую ногу, почти незаметно переваливаясь на ходу, – такое бывает либо следствием врожденного вывиха бедра, либо вылеченного костного туберкулеза. Он это знал, так как вся его семья занималась медициной, и дедушка-профессор, и папа, и мама, и все дядьки, и тетки-профессора. Только он сам в медицину не пошел, вовремя осознав себя слишком легкомысленным для этой суровой профессии, а занялся такой редкой вещью, как сравнительное страноведение (Или странное сравнивание? Забыл.), но кое-что из медицинских разговоров помнил, в том числе и то, что такая хромота часто необъяснимым (Или объяснимым? Тоже забыл, помню только, что об этом как-то упомянула тетка-профессор, один из первых в стране сексологов.) образом связана с повышенной против средней сексуальностью. Причем не только половое чувство самого калеки, не важно, мужчины или женщины, сильнее нормального, но также – это известно и из литературной классики – его привлекательность для других.

Что наш искатель приключений испытал на себе почти немедленно после того, как вышел из метро с новой подругой.

В течение следующих двух лет он продолжал это испытывать и узнал много нового про отношения между мужчиной и женщиной. Не только в его собственном – уже немалом к тому времени, заметим, – опыте ничего подобного не было, но и в рассказах живых людей или в кино ему не встречалось.

Например, несмотря на легкое увечье – действительно, вывих бедра, – она могла уместиться между ним и рулем его «восьмерки», причем ноги ее упирались в потолок, так что со временем на обшивке остались едва заметные маленькие следы…

Да, забыли сообщить: в метро-то он оказался случайно, аккумулятор сел. Будь оно проклято, отечественное автомобилестроение!

…или склониться под этот же руль, так что он видел только жесткие черные кудри, мерно и неутомимо двигавшиеся к педали газа и обратно…

…или провести на мокрой насквозь простыне – когда у них уже завелась арендованная комната в коммуналке и была куплена собственная простыня – шесть часов, не вставая, зато умудряясь сделать так, что все остальные, участвующие в процессе, не ложились ни на минуту…

…или прийти к нему в страноведческую (сравнительно страноведческую?) контору, быстро переложить все бумаги со стола на подоконник и управиться, пока не вернулся с обеда его коллега…

…или однажды в гостях, куда он, немного поколебавшись, привел ее знакомить с друзьями, на балконе, пока все отвлеклись на важные теленовости, рискуя вывалиться с шестого этажа вместе с гнилыми перилами и почти заглушая стонами орудийную пальбу, доносившуюся от телевизора… Друзья были вполне любезны, но звонить ему на следующий день не стали, ну и он не позвонил.

Закончила она пару лет назад техникум городского хозяйства и работала в префектуре округа инспектором. Лет ей было двадцать семь.

И вот на третьем году этого распутства она встречала его у подъезда сравнительного страноведения. Она часто так делала: стояла на противоположном тротуаре, ждала, пока он, попрощавшись с товарищами по сравниванию стран, отъедет, развернется за перекрестком, остановится и, перегнувшись, откроет дверь – и мгновенно вдвигалась на правое сиденье. Так она сделала и в тот день, но затем, вместо того чтобы по традиции быстро поцеловать его сбоку в угол губ и слегка прихватить небольшой, очень цепкой рукой низ ширинки в качестве приветствия главному члену их тройственного союза, – вместо этого она ловко развернулась в тесном пространстве и жестким маленьким кулаком въехала точно в то же место, в которое всегда целовала. Губа его мгновенно онемела, по подбородку потекла теплая кровь, а выходившие сослуживцы смотрели через дорогу на то, что происходило в машине их непутевого товарища, – такого они не ожидали, хотя и прежде встречали его с этой переваливающейся на ходу девицей, удивлялись ее жестокому и пустому лицу, зная его как парня мягкого и вполне интеллигентного, ну, женолюбивого, а кто без греха…

В общем, дело было в том, что она приревновала его к начальнице, доктору исторических наук и доценту, довольно интересной женщине около сорока, но, самое обидное, приревновала зря, честное слово. Просто несколько раз видела их выходящими со службы вместе, а выйдя в этот день, они еще и поговорили минут пять, а она стояла и смотрела с другого тротуара, как ты, сука, с этой блядью старой, проституткой ученой, манда уже седая, а туда же, падлы кусок, на палку просится, минетчица ебаная, ну, говори, хорошо сосет? Так она орала, и из машины все было слышно.