находились такие, кто на приписки внимание обращал.
Тут же Игорь почувствовал, как его захватывает волна лютой ненависти к этим людям, которые узурпировали все радости мира, оставив основной массе людей сладкую ложь. Но тут же Игорю вспомнилась одна из записей профессора:
Я искал врага. Искал того, кто сотворил подобное с людьми. Искал и нашел. Этим врагом оказались сами люди. Никто не обманывал их. Они сами хотели быть обманутыми и обманывались.
Со стыдом Игорь вынужден был признать, что это правда. Ведь никто ничего не скрывал. И Игорю неоднократно попадались объявления в сети с предложением доставить еду без сети, но за большие деньги. А Игорь тогда смеялся: какой дурак будет покупать еду в этой сети за такие деньги, когда в магазине она гораздо разнообразней и в десять раз дешевле. Теперь понятно, кто был дурак. А ведь он был не беден, и мог себе позволить и еду без сети и отдых без сети. Все мог. Конечно, это ударило бы по кошельку, но никак не разорило бы. И многие его друзья могли себе это позволить. Правду никто не скрывал — это понимание для Игоря было как удар обухом по голове. Правда заключалась в том, что люди не хотели ее видеть. Они смеялись над теми, кто покупал еду в сети с маркировкой без сети, а сами питались непонятным пищевым экстрактом в магазине. Они смеялись над теми, кто платил бешенные деньги за отдых без сети, а они, умные, отдохнули на том же курорте за сумму в десять раз меньшую и с сетью не расставались. Вот они какие умные, баймеры.
Игорь сам не заметил, как оказался в уже знакомом подвале. Здесь он прислонился к стеллажами с книгами и застонал. Потом расхохотался, но вскоре его смех снова перешел в стон. Впервые в жизни с Игорем случалась истерика. Минута десять он никак не мог успокоиться.
— Перевернутый мир, — прошептал Игорь в отчаянии. — Мир самообмана. Подумать только, раньше люди шли на смерть ради того, что бы узнать правду, чтобы заставить собственные правительства говорить правду, а сейчас самым страшным наказанием считается пожизненное запрещение входа в сеть. То есть обречение человека на то, чтобы он всю жизнь видел правду. Какой вывернутый, перевернутый мир!
Игорь обхватил голову руками и замер, уставившись в одну точку. Так он просидел часа два. Потом медленно подошел к столу со старым компьютером и снова запустил дневник профессора. Нашел последнюю запись.
Силы мои слабеют, — писал Аркадий Николаевич Кожеров. — Мне уже за девяносто и я чувствую приближение смерти. Но она не страшит меня. Она помешает мне видеть тот кошмар, которым становится наш мир. Ложь проникает везде и захватывает все, хотя сами баймеры называют ее прогрессом. Может это и так и я действительно слишком стар, чтобы понять это, но в таком случае я рад, что принадлежу к людям еще прошлого века. И я рад, что пожил в том времени, когда баймы еще называли играми, когда ложь была ложью, а не прогрессом и когда люди еще были Людьми, а не баймерами.
Я чувствую, как пошаливает мое сердце. Слишком много сил я отдал борьбе с этим новым миром. Увы, я проиграл. Хотя, увы для меня. Может быть из этого мира что-нибудь получится хорошее. Может, но я не верю в это. Я вообще не ве
Вот что еще не верит старый профессор, для Игоря осталось загадкой ибо на этом записи обрывались. Очевидно, именно в этот момент у старика не выдержало сердце и он так и умер за своей работой.
Игорь поднялся из-за стола и прошел в угол зала, где когда-то давно сложил кости скелета.
— Благодарю вас, профессор за то, что открыли мне глаза, — неожиданно для себя произнес Игорь. — Вы сомневались в своем труде, но он не пропал даром. Он помог мне прозреть. Ваша правда оказалась жестокой, горькой, но я все равно предпочитаю ее той лжи, что постоянно окутывает нас.
Игорь еще долго стоял над прахом давно умершего человека. Потом решительно двинулся в дальнюю сторону бункера. Еще давно, когда Игорь только обнаружил этот подвал, он исследовал его от и до. Это действительно был старый военный бункер и чуть дальше находилась комната, которая его в данный момент и интересовала. В то время Игорь выскочил из нее с ужасом и больше не рисковал к ней приближаться. Но сейчас… сейчас он был уже другой. Он возьмет из той комнаты оружие. Динамитные шашки можно сложить в рюкзак, который он использовал для переноски книг. В той же комнате Игорь видел и инструкцию по применению всего опасного материла. Очевидно, во время баймеровской революции либо баймеры, либо игроки сделали себе здесь склад, а потом бросили его и забыли. После здесь появился профессор, но его оружие интересовало мало. Его оружием было слово.
— А вот мне оружие пригодится, — пробормотал Игорь. Он отлично знал компьютеры и знал, что главный компьютер, что расположен сейчас в бывшем соборе Василия Блаженного, является главным для города. Именно он принимает сигналы со спутника, а потом рассылает их остальным компьютерам, которые уже и обеспечивают выход людей в сеть. Если вывести этот компьютер из строя, то отключатся и все остальные. Где же расположен главный процессор, Игорь знал. Знал и о том, что и охраны там почти никакой нет. И прежде, чем главную машину починят, очень многие люди увидят правду. И если хотя бы сотня, из двадцати миллионов, которых обслуживает этот главный компьютер, поймут в каком дерьме они живут, то это будет уже хорошо. Это будет началом нового движения. Движения за правду.
Но сначала позвонить родителям. Нет, не затем, что бы им все рассказать или посоветоваться. Игорь решение принял сам и в советах не нуждался. Не хотел в это втягивать и родителей. Он просто хотел поговорить с ними. Ведь неправильно, что он с того момента, как уехал от них ни разу им не позвонил, ни разу не пришел к ним. Как и они к нему. Это ведь не правильно. И Игорь хотел в первую очередь исправить эту неправильность. Пусть даже они его не поймут, но ему будет легче.