Трент. Как же нам из всего этого выпутаться?
Пит. Понимаешь, надо разбиться в лепёшку, но не влипнуть в такого рода конфликт.
Джим. Чего порой, очевидно, не избежать.
Трент. Не очень-то приятная новость.
Пит. С другой стороны, давайте не будем преувеличивать. Дела не так уж плохи, может быть, нам и не нужно выпутываться. (Со смехом, Джиму.) Не сделать ли снимочек его с этой кислой миной на память?
Джим. Видишь ли, в ядерном бизнесе нет ни одного человека — всё равно по какую сторону забора — кто бы прямо не признавал, что ядерное оружие спасает нас от войны. Более того. Без этого оружия, по моему мнению и по мнению всех, с кем я говорил, мы давно бы уже ввязались в третью мировую войну! И знаете что? Мы бы её проиграли. Утверждаю ли я, что, следовательно, ядерное оружие — хорошая штука? Нет. Просто говорю: в этом демоне есть кое-что от ангела… Во всяком случае, это заставляет вас призадуматься…
Пит (после паузы). О'кей, так что же нам делать? Сидеть и ждать дня, когда налаженная система даст осечку? Вовсе нет… Думаю, мы можем кое-что предпринять. Но это сложно. То есть это непохоже на проблему гражданских прав, понимаете? Тут нет вопиющей несправедливости.
Трент. Зачем нам ещё больше ядерного оружия?
Джим. О, это чистая политика.
Пит. Это сигнал русским. Что именно то или иное оружие может натворить — в общем-то, не столь уж важно.
Пит. Самое главное показать: мы не стоим на месте.
Джим. В противном случае они могут подумать, будто мы слабы.
Пит. Опасность, как видите, не столько в самой ядерной войне, сколько в запугивании с помощью угрозы ядерной войны. Никто не хочет стать жертвой блефа тех парней, на другой стороне.
Трент. Так продолжаться не может.
Пит. Длительное время? Нет. Конечно, не может.
Джим. Шансы на то, что система протянет ещё лет сорок, как она тянула до сих пор, они, эти шансы, понимаете ли, начинают колебаться. Составляешь разные графики, делаешь прогнозы и видишь: прости, дядя Сэм, дальше так не пойдёт!
Пит. В системе слишком много дыр, она просто разваливается.
Трент. По-вашему, нам нужно сидеть сложа руки и ждать?
Пит. Понимаешь…
Джим. …иногда не так уж много можно сделать.
Пит. Разве что постараться удержаться.
Джим. И уповать на своего рода «прерыватель».
Пит. Именно.
Трент. А это ещё что за чертовщина?
Пит. Это такое событие… по своей природе непредсказуемое событие, которое вызывает внезапный и резкий поворот в устоявшемся образе мышления.
Джим. Часто в ситуации, когда незначительные изменения уже ни к чему не ведут…
Пит. Надо пойти на радикальный поворот.
Джим. Такого рода поворот…
Пит. Который вызывает фундаментальный, кардинальный сдвиг в сфере вашего исследования, мы называем…
Джим. «Прерыватель».
Пит. Только так, наверное, мы можем сойти с пути, по которому катимся.
Джим. И, возможно, всё, что нам остаётся, это держаться до самого поворота.
Пит. И молить бога, чтобы удержаться.
Молчание.
Трент. А кандидат есть?
Джим. Который, имеешь в виду, совершит сдвиг в нашем образе мышления?
Пит. Ну, очевидно, сама матушка ядерная война проделала бы с нами такой трюк.
Джим. Думаю, это не то, что Майкл имеет в виду!
Пит. Да, не то.
Молчание.
Самый подходящий кандидат, до какого мы только могли додуматься… это… (Вопросительно смотрит на Джима.)
Джим (Питу). Пришелец с другой планеты?
Пит. Угу. (Тренту.) Внеземной визитёр!
Трент. О господи!
Джим. Да, только существу оттуда и под силу такие вещи.
Трент. С вами, парни, животик надорвёшь!
Джим. Ещё бы! В нашем деле главное — не унывать.
Трент. А вам, ребята, не приходило в голову, как бы это сказать… отправиться на гастроли по стране? Веселить в ночных клубах? Или ещё где?
Пит. Ясное дело, приходило.
Трент. Так я и думал.
Джим. Народ очень интересуется ядерным жанром.
Пит. А мы сидим как раз в его грязном чреве.
Трент. Ладно. Слушайте, к вопросу о юморе: как вы относитесь к концу света?
Пит. Конец света?
Пит смотрит на Джима. Джим смотрит на Пита.
Джим. Нет, это не решение вопроса.
Пит. Ни в какую. Не решение.
Трент. Нет, я серьёзно!
Пит. Мы — тоже.
Они улыбаются Тренту. Трент поворачивается к зрительному залу в то время, как Джим и Пит исчезают в темноте. Музыка — тема Трента.
Трент. О'кей. Даже с моим никудышным обонянием ячто это моя вина. «Что же я упустил?» — спрашивал я себя. смекнул, что здесь пахнет не тем. Будучи человеком скромным, я решил,
На сцене начинает «выплывать» офис Трента.
На другой день я снова сидел в своём офисе в Стэмфорде, просматривал записи, когда вошла Стелла с довольно громоздким пакетом.
Входит Стелла, толкая впереди себя огромный плоский предмет, завёрнутый в коричневую бумагу.
Стелла. Мать честная, ну и здоровенная штуковина!
На обёртке крупными чёрными буквами начертано карандашом: «Майклу Тренту — драматургу и детективу. Обращаться осторожно. Верх здесь».
Трент. Откуда это свалилось, пупсик?
Стелла. Не знаю, нашла на лестнице. Кто-то оставил у твоей двери. Пришлось втащить внутрь, иначе не могла выйти. (Начинает распаковывать предмет.)
Трент (к зрительному залу). Обратного адреса не было.
Внутри оказывается большого размера фотография замысловатого ящика в раме. Трент и Стелла молча разглядывают снимок.
Стелла. Смотри-ка, Майкл… Как только делают такие ящики?
Трент. Не знаю.
Стелла. Ох ты! Слушай, может быть, есть какая-нибудь инструкция сзади. (Осматривает обратную сторону снимка.) Майкл! Взгляни-ка!.. Карточка. (Передаёт Тренту маленькую белую карточку.)
Трент, не читая, смотрит в зрительный зал. Тем временем Стелла исчезает в темноте. Странная, немыслимая конструкция на фотоснимке остаётся освещённой.
Трент. На карточке было написано: «Если вам нужна помощь, будьте завтра в десять вечера в Вашингтоне на углу Третьей авеню и М-стрит». И подпись: «Искренне ваш — Глубокое Горло».
В темноте раздаётся стук в дверь. Трент поворачивается на звук. Фотография в раме исчезает. На сцене появляется замызганный гостиничный номер Трента.
Открыто!
Дверь открывается. На фоне ярко освещённого проёма появляется силуэт человека.
Человек в дверях. Мы готовы, мистер Трент.
Трент делает глубокий вдох.
Затемнение
Трент освещён прожектором, вокруг — темнота.
Трент. Чёрным ходом меня ведут к машине — старому «форду». На заднем сиденье два человека. Сажусь в машину. Никто не произносит ни слова. Машина трогается с места.
Появляется туман.
Туман плывёт с реки Потомак… Насколько я понимаю, мы направляемся к центру столицы. Вскоре здания начинают утопать в тумане сверху донизу. Мы уже не едем, а ползём. Дороги почти не видно. (После паузы.) И вдруг… небо начинает светиться. Небо становится белым! Поразительное молочное свечение! В жизни не видал ничего подобного! (После паузы.) Потом я слышу музыку…
Музыка едва слышна.
Играет оркестр. И вот я вижу источник этого странного свечения!
Музыка становится громче.
Мы проезжаем мемориал президента Джефферсона. Он окружён бесконечными рядами огромных юпитеров. Всё пространство вокруг, насколько хватает глаз — заполнено. Как будто привидениями, хотя это, конечно, не так. Судя по всему — какой-то концерт. Сквозь просвет в тумане я вижу, что в толпе много людей в военной форме!.. Машина останавливается. Вижу какую-то афишу, но не могу различить, что на ней написано. Те, кто доставил меня сюда, предлагают покинуть машину и прогуляться. «Как я его узнаю?» — спрашиваю я. «Не беспокойтесь», — говорят они. «Но куда же мне идти?» — «Куда хотите». Я выхожу из машины и бреду навстречу туману. Машина отъезжает. (После паузы.) Иду в сторону афиши. И, наконец, натыкаюсь на неё. Там написано: «Оркестр морской пехоты США».