— Это все? — вскинул глаза Август.
— Все.
— Дорогой… Симеон, — ласково сказал Август. — Не считайте, что в МККР одни дураки. В МККР знают, что делают. Там выбрали вашу страну не случайно. Предыдущие действия фантомов не носили целенаправленного характера. МККР склонен думать, что имело место изолированное, спонтанное включение программы.
— Дорогой… Август, — в том же тоне начал Симеон. — Я согласен, что ограбление банков, шантаж с радикальными последствиями, политические убийства, то есть организующая деятельность фантомов происходит именно у нас. Я могу вас заверить, полиция сделает все, что в ее силах.
— Дорогой Симеон, меня интересуют два вопроса. Первый. Как засветили моего сотрудника? Второй. Почему им заинтересовалась «Саламандра»?
— Дорогой Август, у «Саламандры» бывают очень неожиданные интересы.
Август яростно скреб ногтями голый череп. Симеон барабанил пальцами по столу. Развивался обычный конфликт между МККР и местными властями. Шла обычная игра в вежливо-язвительный словесный пинг-понг. Местная власть всегда считала, что МККР позволяет себе слишком много. У МККР, разумеется, было противоположное мнение.
Я почему-то вспомнил Столицу — как двое десантников волокли бьющегося об асфальт фантома из дверей Центрального банка.
Сказал:
— За мной хвост.
Они оба замолчали.
— Я ведь работаю без прикрытия? — осведомился я.
Август перекатил зеленые глаза на Симеона.
— Без, — подтвердил тот.
Я достал фотографию человека в стальном костюме.
— Не мой, — определил Симеон.
— А сегодня с утра был еще один, я его не смог сфотографировать.
Боннар дунул на свои перстни, пересел к Симеону на диван. Наморщил лоб.
— А может быть, они какое-то время наблюдают каждого новичка? — предположил я.
Август перевел взгляд на Боннара. Тот подтянул, длинные ноги:
— Нет. Ничего подобного. За мной — чисто.
Август продолжал смотреть из-под голых век.
— Я бы заметил, — занервничал Боннар. — У меня квалификация первого класса. Нет. Не думаю.
Тон его мне не понравился.
— Хорошо, — наконец подал голос Август. — Будем рассматривать обе версии.
Симеон изучал фотографию. Чуть ли не нюхал.
— Готов поклясться, что этот тип из второго отдела, — внезапно сипло сказал он.
Август повернулся к нему всем телом:
— Военная контрразведка?
— Да.
— Мне кажется, дорогой Симеон, будто вы жалеете, что связались с нами.
— Вы не знаете, что такое второй отдел, — нахмурился Симеон. Бросил фотографию. Предупредил:
— На меня больше не рассчитывайте.
— Только не надо драматизировать ситуацию, — сказал Август. Симеон ушел в размышления, прикрыв глаза.
— И еще новость. — Я рассказал о своих ощущениях во время Спектакля и подробно изложил историю «Нищих братьев», проведя обнаруженную мной аналогию.
— Волновой генератор? — с сомнением произнес Август.
— Здесь, пожалуй, что-то есть, — задумчиво сказал Боннар. — Я не знаком с материалами по «Нищим братьям» и не сталкивался с направленной передачей эмоций. Но то, что вы рассказали, напомнило мне об ощущениях, которые я испытал в Спектакле. Сначала — неприятие происходящего вокруг, а потом вдруг полное приятно всего этого, сопереживание. Находишься будто в центре событий. Эмоциональный фон — легкость, веселье, вседозволенность.
— Ваше мнение, доктор? — обратился к человеку с мертвыми глазами Август. Представил. — Доктор Або, нейрофизиолог, специалист по блок-записям, занимается медицинской стороной фантомов…
Тот кивнул.
— Доктор, есть ли какие-нибудь медицинские средства, чтобы отличить обычного человека от фантома? — перебил я.
— Пока нет, — доктор сплел бледные пальцы. — Мы сейчас работаем над этой проблемой.
— А нельзя ли подобрать спектр — волновой, фармацевтический, который бы выключал или стирал программу?
— Не отвлекайся, Павел, — остановил меня Август. — Если медицина даст результаты, ты узнаешь об этом немедленно. Мы слушаем вас, доктор.
— Я не думаю, что в Спектакле существует передача эмоций, по крайней мере в том виде, как ее изложил ваш коллега. Волновой генератор — установка чрезвычайно сложная и дорогая, собрать ее частным образом без молекулярных микросхема без биодатчиков, которые выращиваются только индивидуально, по заданным параметрам и требуют громадного количества времени, невозможно. Скорее всего, указанный эмоциональный фон был создан атмосферой Спектакля. Зрительные образы чувственны сами по себе и, апеллируя к уже существующему эмоциональному резерву, вызывают соответствующее переживание.
Доктор говорил округлыми фразами, внушительно; видно, поднаторел на конференциях. Я понял, что убедить его не удастся.
— Что касается «Нищих братьев», то я знаком с материалами. Они имели самый примитивный передатчик и транслировали очень узкую часть экстатического спектра, примерно одну сотую, правда, при большой интенсивности. Если бы что-нибудь подобное имело место в Спектакле, то вы просто не смогли бы участвовать в нем — лежали бы в состоянии острой эйфории, — доктор расплел руки, положил их на острые колени. Замер.
— Ладно. Работаем дальше, — Август по-прежнему был собран. — Боннар, ставьте вашу ленту.
— Я не согласен, — сказал я. Август поморщился.
— Да, я не согласен. Я единственный из присутствующих, кто испытал действие генератора, и поэтому заявляю со всей ответственностью: генератор там есть. Вы даже не представляете, какая это опасная штука — волновой генератор эмоций.
Боннар усмехнулся. Август почесал лоб, доктор слушал спокойно, готовя возражения.
— Да! Наши фантомы — детская, игрушка по сравнению с ним. В конце концов, что могут фантомы — убить, взорвать… Они просто роботы. Их немного против всего мира. А генератор не изменяет человека, он лишь предлагает ему наслаждение в тысячу раз более сильное, чем в обычной жизни. Фактически он саму жизнь заменяет иллюзией — более яркой и радостной. И вкусивший плод может не захотеть отказаться от него, это становится своего рода манией.
— Чего же ты хочешь? — проворчал Август.
— Закрыть Дом, изъять аппаратуру, выявить всех людей, участвовавших в Спектаклях, провести обязательную психотерапию. Через МККР взять под контроль аналогичные Спектакли в других странах.
Боннар присвистнул.
— Дискуссию прекращаю, — прервал меня Август. — Дом будет открыт до начала операции. Там посмотрим.
— Я вынужден подать официальный рапорт, — сказал я и положил перед ним папку со своим ночным докладом.
— С вами, русскими, невероятно трудно работать, — вздохнул Август. — Вы вечно все усложняете.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});