возмутилась брюнетка.
Не так и много. Шарлотта заплатила больше полутора миллионов. За акции. И за корабль, на котором, как выяснилось, кто-то приторговывал информацией.
Плохо.
Очень-очень плохо.
Конфиденциальность – тоже товар.
Лотта мысленно сделала заметку. Инспекцию кадров придется все-таки проводить. А ведь служат давно, экипаж сработавшийся.
Она двинулась дальше, поскольку все три девицы замолчали и уперлись в нее взглядами. И почему-то подумалось, что это отнюдь не от восхищения.
Лотта двигалась вдоль экранов, на которых солнце отступало, сменяясь видами угольно-черной бездны, которую слегка разбавляло сияние звезд. Верхний свет приглушили, и под ногами вспыхнули те же экраны, впуская космос внутрь.
Кто-то ахнул.
Кто-то пискнул. И надо сказать, что задумка была хороша. Звездное небо окружало Шарлотту. Оно было столь огромным и подавляющим, что на доли секунды Лотта ощутила себя ничтожной песчинкой.
Бездна разверзлась под ногами.
И раскрылась над головой.
Бездна забрала всех, потому как на фоне ее прочие люди тоже казались чем-то незначительным. И наедине с собой Лотта с удивлением поняла, что мир удивителен.
Меж тем стихла едва ощутимая дрожь.
И тягачи отошли от лайнера.
Собственные маневровые двигатели тоже замолчали. Едва слышный вздох прокатился по кораблю. И возникло вдруг до крайности неприятное ощущение грядущей катастрофы. Оно заставило Лотту отступить. И врезаться в кого-то.
– Простите, – сказала она человеку, подхватившему ее. – Я… просто… в первый раз, вот.
– И я, – ответили ей из темноты.
Мужчина.
Голос мягкий и приятный…
…Это была случайная встреча… допустим, в небоскребе… или на станции… точно, лучше на перевалочной станции, где произошла авария. Отключились энергосистемы… не все, но многие. И она решила, что умрет. И он тоже решил.
Вдвоем.
Запертые. Отделенные ото всех. Не знающие, что скоро завал разберут. Они отдались страху и страсти, что поглотила их с головой. А потом завал разобрали.
Их спасли.
И каждый отправился своим путем.
Лотта тихонечко шмыгнула носом. Пусть она узнает, что беременна и решит сохранить ребенка. А он… что-нибудь с ним произойдет. И спустя много лет они встретятся вновь.
– Вы дрожите, – сказали ей из темноты. – Не стоит бояться. Меня уверили, что лайнер защищен…
– Система «Саффорт», – механически отозвалась Лотта, – одна из лучших на сегодняшний день. Просто так… неожиданно. И красиво. Правда?
– Правда…
От девушки не пахло благовониями. И это, пожалуй, заставляло Данияра принюхиваться все интенсивней. Он даже, пользуясь положением, наклонился к ее волосам, убеждаясь, что нет, благовониями не пахнет и от них.
Мягкие.
И легкие.
И сама она, случайно попавшая в руки, кажется на удивление хрупкой, крохотной… хорошо, что темно. В темноте позволено куда больше, нежели когда светло.
Можно стоять.
Смотреть на звезды, которые все время были над головой, а теперь вот взяли и поглотили Данияра, заставив его усомниться в собственном величии. Звезды оказались ближе, чем он предполагал. И – проклятье! – это было… волшебно.
Он в первое мгновение забыл, как дышать, словно вдруг оказался и вправду один, чего никогда прежде не случалось. И пришел в полный восторг от своего одиночества. Правда, потом услышал знакомое сопение слева.
И справа.
И спеша спрятаться от одару, пусть любимых, но не настолько, чтобы разделить с ними нынешнее чудо, Данияр шагнул вперед. И врезался в эту вот девушку.
– Как вас зовут? – спросил он отчего-то шепотом.
– Шарлотта. Можно, Лотта. А вы?
– Данияр, – он вовремя прикусил язык, готовый выплеснуть все многоцветье титулов. – Можно просто Дан.
Здесь.
Можно.
Определенно можно.
– Чем вы занимаетесь? – последовал новый вопрос.
– Всем понемногу. А вы?
– Книги пишу. Про любовь.
– Про любовь я пока не читал, – признался Данияр. В темноте легко было говорить, пусть и о книгах. – Мне больше про войну нравится.
– Победоносную?
– Конечно. Какой смысл читать про войну, если она не привела к победе?
– Чтобы научиться на ошибках? – предположила девушка, от которой все-таки пахло, пусть и не благовониями.
Что-то нежное, цветочное.
Или фрукты?
Нет, не фрукты. Так пахнет весенний ветер, что приходит с моря и заставляет отступать тяжелую зимнюю духоту, заодно уж пробуждая странные желания, непозволительные для диктатора.
…О собственном корабле, чтобы всенепременно с парусами, которые будут взмывать подобно крыльям.
…О темной воде и лунной дорожке.
…О сокровищах моря и дальних земель. О том, что на самом деле мир вовсе не так уж прост и знаком, что где-то там, за краем, есть еще неизведанное.
Данияр легонько вздохнул.
А тьма вокруг отступила. Ее прорезали сотни крохотных огней, которые закружились в танце. Они сплетались сложными узорами, рисуя одну удивительную картину за другой. И люди, застывшие на палубе, становились частью этих полотен.
Не самой привлекательной, но все же.
– Надо же, – девушка, которая проступила тенью средь теней, подняла руку, и на ладонь ее опустились искры, и сама ладонь вспыхнула, а следом загорелось и тонкое запястье, и вся рука до локтя. – Я только слышала о нирасских медузах… крошечные существа…
Искры облепили ее лицо, запутались в волосах, и девушка сияла. Так, должно быть, могла выглядеть древняя богиня, одна из тех, которым поклонялись пустынники.
И видят боги, правы были.
– …Срок активного существования – около пятнадцати минут. Этого хватает, чтобы спариться и выпустить споры, которые на Нирассе разносятся ветрами. А ветра там постоянно…
Девушка поднесла ладонь к губам и подула. Искры взлетели и заплясали, закружились, то ли играя, то ли возмущаясь.
– Они могут годами парить над поверхностью планеты, не касаясь песка, дожидаясь мгновения, когда бури утихнут. И лишь тогда, попав в зону затишья, споры начинают стремительно развиваться. Они обладают удивительной способностью поглощать органику в любом ее виде.
Искры медленно угасали.
– Затем следует взрывной рост колонии и отпочковывание ее летающих форм, которые вступают в контакт, чтобы обменяться генетическим материалом.
– Когда я этого не знал, было как-то более… романтично.
– Думаете? – девушка стряхнула искры и вытерла ладонь о штаны. – Разве чудо перестает быть чудом, оттого что вы понимаете, как оно устроено?
– Перестает, – уверенно ответил Данияр. – Чудо именно потому чудо, что необъяснимо, неподвластно разуму. Оно воздействует на чувства, оно дает эмоции…
Лотта склонила голову набок. Искры гасли в ее волосах, а лицо, лишенное света, становилось обычным. Миленьким, но не более того.
Жаль.
Разочарование было столь острым, что Данияр не сдержал вздоха.
– В темноте интересней, правда? – Шарлотта убрала руки за спину и отстранилась, что стало еще более обидно. – Можно представить собственное чудо. Или, скажем, идеал.
– Наверное.
Признаться, Данияр несколько растерялся.
И оглянулся, и вспомнил, что здесь он почти один, ни охраны, ни советников, ни слуг, готовых подать напитки ли, угощение, нужную книгу