Читать интересную книгу Под знаком полумесяца - Чингиз Абдуллаев

Глава 7

Я приехала в аэропорт встречать нашего гостя, уже зная, что самолет из Тель-Авива прибывает в пять часов вечера. Конечно, в зале ожидания я была одна. Но видела, как с двух сторон на меня смотрят наши ребята. В газетном киоске устроился Бехбудов, который очень импозантно смотрелся в роли торговца цветами. Кажется, ему эта роль совсем не нравилась. А в другом конце зала сидел со скучающим видом Ариф Салимов. Он читал газету и делал вид, что даже не смотрит в нашу сторону. Но он смотрел, я сразу заметила его напряженную позу и частые повороты головы.

Конечно, я волновалась. Яков Аронович должен был появиться с минуты на минуту. Просчитывала в уме, что самолет уже прибыл и теперь они наверняка получают свой багаж. Уже начали выходить пассажиры, в основном бакинские евреи, ездившие гостить в Израиль. Хотя есть и много приезжих, которые хотят посмотреть наш город. У нас прямое сообщение с Тель-Авивом, что, наверное, самый большой парадокс в мире. Азербайджан не просто мусульманское государство, а государство, где господствующая религия шиитов, наиболее непримиримых врагов Израиля. Достаточно вспомнить «Хамас» или «Хезболлах», уже не говоря об Иране и большой части Ирака. Но наша религия совсем не мешает нам дружить с Израилем и даже иметь их посольство в нашей стране. К большому сожалению, мы сами не можем открыть свое посольство в их стране, хотя это давно уже нужно было сделать. Но мы члены организации стран исламского мира, в эту организацию входит несколько десятков мусульманских государств, и бросать такой откровенный вызов всем этим государствам мы просто не можем себе позволить. Поэтому наше посольство все еще не открыто в Израиле, хотя регулярное воздушное сообщение существует уже давно, а их посольство работает в Баку вот уже больше полутора десятков лет.

Пассажиры выходят с большими чемоданами, и я стою у ограждения, терпеливо ожидаю, когда появится Яков Аронович. Его фотография есть в Википедии, как известного ученого-литературоведа, и я до сих пор не совсем понимаю, как это сочетается с его деятельностью в разведке. Впрочем, я тоже работаю под прикрытием своего филологического образования и даже успела стать кандидатом наук. Но я всего лишь обычный сотрудник, тогда как Гольдфарб был легендой среди литературных критиков и легендой среди разведчиков-аналитиков.

Я вижу, как выходит группа пожилых женщин, громко обсуждающих что-то по-русски. Очевидно, выходцы из нашей страны. Их четверо или пятеро. Когда они говорят по-русски, у них сразу чувствуется такой потрясающий «одесский акцент». Никогда не понимала антисемитов. Как можно ненавидеть этот умный и талантливый народ? Особенно непонятно, когда антисемиты встречаются среди христиан. Господи, нужно быть полными идиотами, чтобы не помнить о Христе и его матери — Деве Марии. Поклоняться им и быть антисемитом. Это уже какое-то извращение. Или националисты и фанатики не подозревают о том, что Мария была еврейкой, а ее сын тоже немного еврей? И почему нужно не любить целый народ, который сумел пронести свою веру и идентичность через такие неслыханные страдания, через такие вековые гонения и погромы? И сумел доказать, что действительно является первым в мире среди равных. Конечно, есть умные и талантливые люди среди всех наций и народов, но среди евреев их поразительно много. Возможно, это последствия естественного отбора, ведь на протяжении тысячелетий выживали самые умные, самые приспособленные, самые толковые. Или все еще сложнее? Может, они действительно богоизбранный народ и всем остальным народам нужно учиться у них воспитанию своих детей и отношению к своей работе? Вы когда-нибудь видели еврейских детей, которые плохо учатся? Я о таких даже не слышала. Или еврей, который не любит свою работу? Наоборот, они пытаются быть первыми и достигают потрясающих успехов. Не говоря о том, что в их постоянно воюющей стране нет детских домов. Это нормальное отношение к детям и к своей нации. Поразительно чувство единения, очевидно, выработанное веками преследований. По большому счету, нужно учиться у этого народа, как необходимо жить, дружить, воспитывать детей, овладевать своей профессией, зарабатывать деньги, заниматься творчеством и уметь сплачиваться в минуты опасности. Просто учиться и любить этих мудрых людей. А ненавидят их только из-за собственных комплексов неполноценности. В этом я убеждена.

Пассажиры продолжают выходить, и я не вижу Якова Ароновича. Ну, когда он появится? Почему его так долго нет? Кажется, уже вышли последние пассажиры, а его все еще нет. Я терпеливо жду еще минут десять и растерянно смотрю по сторонам. Ариф убирает газеты и качает головой. Он сам не понимает, что произошло. Бехбудов хмурится и достает мобильный телефон. К нему подходят две девушки, чтобы купить цветы, но он даже не замечает покупательниц. Ему нужно выяснить, куда пропал наш гость. И в этот момент я слышу за своей спиной мягкий голос безо всякого акцента:

— Добрый день. Вы госпожа Алиева? Я не ошибся?

Я резко оборачиваюсь. За моей спиной стоит Яков Аронович собственной персоной. Каким образом он сумел выйти незамеченным? Ведь мы следили за всеми выходящими в три пары глаз? Он просто не мог пройти мимо нас. Но это сам Гольдфарб. Не может быть никаких сомнений. Я сразу узнаю его по фотографиям. И киваю головой. Произношу смущенно:

— Я должна была вас встретить. Здравствуйте, Яков Аронович.

Он протягивает мне свою сухую узкую ладошку, и я жму его прохладную руку. Рядом оказывается высокий, немного грузный мужчина с почти кавказскими усами.

— Это атташе нашего посольства, — любезно поясняет Гольдфарб, — господин Давид Лернер.

— Очень приятно, господин Лернер, — пожимаю я руку мужчине.

Какая я дура. Конечно, я должна была предусмотреть и этот вариант. Ведь Яков Аронович Гольдфарб — известный на весь мир ученый и, конечно, его должен был встречать кто-то из посольства. Все правильно. Они, очевидно, заказали встречу через бизнес-зал, где встречают пассажиров за довольно высокую плату. Наверняка Лернер встречал гостя именно там. А мы, как полные дураки, ждали его здесь.

— У нас есть машина, — сообщает Лернер. По-русски он говорит чисто, но некоторый акцент все-таки чувствуется. Такой типично еврейский акцент, тогда как у Гольдфарба просто изумительный русский язык.

— У меня тоже машина, — несколько растерянно сообщаю я.

Наш сценарий встречи окончательно сломан. Мы заказали гостю номер в «Хилтоне». Хотя его вполне может отвезти сотрудник израильского посольства. Наверняка он тоже работает на два ведомства. Впрочем, в случае с израильским посольством все и так понятно. Любой сотрудник потенциально может быть сотрудником какой-нибудь спецслужбы. И не обязательно только МОССАДа. Это абсолютно нормально. Они работают на свою страну и на свой народ.

— Тогда я поеду вместе с вами, — решает помочь мне Гольдфарб, — поблагодарим нашего дипломата, и я поеду вместе с вами. Ведь я приехал работать именно в архивах вашего института.

— Спасибо, — мы идем к выходу, и чемодан гостя несет сам атташе. Моя машина — белый «Хундай» — стоит на стоянке. У меня нет дипломатических номеров, чтобы мне разрешили ставить автомобиль ближе к зданию аэропорта. И поэтому мы довольно долго идем к моему автомобилю. Я открываю багажник, Лернер закидывает туда чемодан гостя, жмет ему руку на прощание и дает мне свою визитную карточку. Кажется, он еще что-то сказал гостю, но я не расслышала, что именно. Яков Аронович садится рядом на заднее сиденье.

— Я не люблю ездить на переднем сиденье, — поясняет мне гость.

У каждого свои причуды. Я усаживаюсь за руль и осторожно выруливаю машину со стоянки. Мы выезжаем из аэропорта, и машина, набирая скорость, несется по трассе. Я молчу, даже не представляя, как начать беседу.

— Город сильно изменился, — помогает мне Гольдфарб, — я бывал здесь еще в восьмидесятые годы.

— Еще как, — оживляюсь я, — вы сами все увидите.

— Мне сообщили, что вы сотрудник, действующий под прикрытием, — сразу уточняет гость.

— Верно. Но я действительно работаю в институте литературы и даже успела защитить кандидатскую диссертацию.

— Похвально, — говорит Яков Аронович, — очень похвально. Литература относится к вечности, хотя шпионаж тоже почти вечное занятие. Но наши имена не остаются в истории, тогда как имена великих поэтов и писателей будут жить вечно. Как вас правильно называть?

— Можете просто Кеклик.

— Что это означает?

— Перепелка. Каменная куропатка. Нечто в этом роде.

— Красиво, — улыбается Гольдфарб, — потом расскажете мне подробно свою жизнь.

Он разговаривает со мной и следит за выражением моего лицо через зеркало заднего обзора, в которое я тоже смотрю. И поэтому видит несколько удивленное выражение моего лица.