Только Айзек, в прошлом известный корреспондент «Нью-Йорк таймс», как и Полковник, были реликтами реального мира. И ни журналист, ни Коберт так и не смогли принять новые правила игры. Коберт не смог воспринимать нас как-то иначе, нежели сопливых молокососов, защищать которых любой ценой было его долгом, Айзек же никак не мог понять, что Проходчики никому и ничего не обязаны. Журналист привык делать деньги на критике продажных политиков, кровожадных военных и бездушных бизнесменов и отказывался понять, что здесь, в Айнкраде, нет ни одной из вышеперечисленных категорий.
Он обвинял нас, Проходчиков, в том, что мы не делаем свою работу, напрочь забывая о том, что это — не наша работа. Мы не обязаны рисковать своими жизнями, чтобы вытащить всех остальных в реальный мир и занимаемся этим исключительно на добровольных началах. Нам не платят зарплату, мы не приносим присягу, не даем громких обещаний…
Раздраженно фыркнув, я отправил газету в корзину.
Все же, как не неприятно это признавать, в чем-то проклятый журналюга прав, — Проходчикам нанесли тяжкий удар, от которого мы до сих пор не оправились. Потеря Коберта, неформального лидера всего нашего сообщества, как и гибель почти в полном составе самой боеспособной гильдии, подкосила наши силы. И дело здесь было даже не столько в цифрах, сколько в моральном духе.
Тот парень на фотографии, Сиквел… Я знаю, о чем он думал, глядя на лестницу к покоям босса: «Если не справился ОН, то что могу сделать я?». Знал, потому что и сам старательно гнал от себя эту мысль, раз за разом терпя поражение.
Все было в точности так, как писал Айзек. Когда я пару раз пытался завести разговор об организации нового рейда, Курт и все остальные, с кем я разговаривал, мягко уводили разговор в сторону, не говоря ни да, ни нет.
Конечно, это вовсе не значит, что мы больше никогда не попытаемся победить Северного Огра. Рано или поздно будет предпринята еще одна попытка, вот только… Когда это будет? Сколько времени пройдет, прежде чем мы отчаемся настолько, что бросимся в бой, даже не веря, что сможем победить? Сколько людей погибнет прежде, чем это произойдет и стоит ли вообще начинать сражение с подобным настроем?
Попытавшись отвлечься от мрачных мыслей, наворачивающих в моей голове, уже, наверно, стотысячный круг, я попытался переключиться в более конструктивное русло.
Что позволяло Коберту быть символом борьбы с Системой? Вести за собой людей в порой кажущиеся безнадежными бои, вселять уверенность в сомневающихся и отвагу — в устрашенных?
Реальный боевой опыт? Не думаю… У каждого из нас он имеется, пусть его «реальность» несколько иного толка. Скорее, он обладал уникальным внесистемным навыком «Харизма», раскачанным до недостижимой для простых смертных тысячи пунктов. Ни я, ни кто-либо еще в Айнкраде никогда не сможет сравниться с ним в этом.
Тяжело вздохнув и с трудом отогнав от себя мрачные мысли, я принял волевое решение кончать маяться ерундой и отправился спать.
Комнаты в SAO полностью звукоизолированы, поэтому, стоит только самому перестать двигаться, как на тебя обрушивается звенящая, абсолютная тишина. Не скрипят половицы под тяжелыми шагами соседей, не доносятся голоса припозднившихся гуляк, даже сердце не стучит по причине полного его отсутствия.
Поэтому обычно тихое оповещение о получении ЛС заставило меня вздрогнуть. Пробурчав себе под тихие проклятья, я ткнул пальцем в мигающую иконку конверта в нижней части поля зрения.
«Встречаемся в «Кривой Подкове» через пятнадцать минут. Есть разговор, это важно».
— Ты смотри, нашему Глянцевому Рыцарю тоже не спится, — хмыкнул я и, по-быстрому облачившись в броню, давно уже ставшую второй кожей, и прихватив Гвардейца, вышел из номера. Интересно же, что ему понадобилось на ночь глядя.
На улице было ожидаемо пусто. Время — почти полдвенадцатого, большинство проходчиков либо сидят по кабакам, либо давно уже спят сладким сном. Вариант «сражаются в донжоне» я даже не рассматривал, — ибо уже пару дней как там не осталось ни единого живого моба и ни одного сантиметра неисследованного пространства. Башня полностью зачищена, теперь новые монстры начнут возрождаться там только после того, как мы победим босса.
Такого не случалось еще никогда, — передний край застыл. Стал из постоянно движущейся вперед линии жесткой, зафиксированной в пространстве чертой. В данный момент Проходчики занимались прохождением различных побочных квестов, коими, как правило, пренебрегали в угоду прохождению игры. Получали в награду амуницию, оружие или материалы для крафта, привычно делали все, чтобы стать сильнее… Как будто причина нашего поражения была в недостаточно хорошей экипировке.
Я вздохнул и поплотнее закутался в теплый меховой плащ, — в Айнкраде в свои права вступила поздняя осень со всеми своими прелестями в виде заморозков ночами и противным моросящим дождичком.
— Извините, не могли бы вы предъявить документы?
Я удивленно моргнул, уставившись на говорившего, — высокого, подтянутого парня, судя по экипировке — танкующего игрока. Серьезное лицо, чуть больше, чем следовало бы напряженные руки, сжимающие короткое копье, карие глаза, смотрящие с вызовом. Да еще фразочка эта, странно попахивающая уже почти забытым реальным миром…
Новичок?
В самой по себе просьбе подтвердить совершеннолетие нет ничего удивительного. Еще Коберт, светлая ему память, запретил игрокам, не достигшим восемнадцати лет, сражаться на переднем крае, а остальные его молча поддержали. Любой Проходчик, согласно неписанным (а других в Айнкраде и нет) законам имел право потребовать у любого встреченного на фронте игрока информацию об игровом профиле, точнее, той его части, где указывался возраст. Отказ его предъявить расценивался как признание вины и нарушитель вежливо (или не очень, тут как карта ляжет) выпроваживался на нижние уровни.
Так что, среди Проходчиков были только юридически взрослые люди, вполне имеющие право рисковать своей жизнью. Ну, кроме одного читера, у которого сохранился доступ к редактору персонажа. Но это уже совсем другая история…
Вслух же я повторил свою гипотезу:
— Новичок?
Он вздрогнул, — значит, я прав.
— Документы, — не отвечая на вопрос, он сурово нахмурил брови.
— Вообще-то, по закону, сначала вы должны представиться, — съязвил я, открывая меню.
Паренек покраснел, — видимо, и сам понимал, насколько глупо звучала эта фраза в Айнкраде, но ничего не ответил. Подозреваю, он просто не знал, как правильно об этом спросить, потому и воспользовался этой казенной фразой. Кстати, как правило, мы обходились простым: «Эй, малец, восемнадцать-то есть?». SAO, в большинстве своем, привлекало людей, которые по каким-либо причинам не смогли ужиться в реальном мире, что накладывало свой отпечаток на общество, которое здесь в итоге сложилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});