Читать интересную книгу Филиал. Истории для кино - Александр Житинский

– Я все равно ничего не слышу! – заорала она снова.

– А вы снимите наушники, – посоветовал я.

Она сдернула наушники, уселась на тахте.

– Мне скучно! – капризно.

– Пойдите в кино.

– Была.

– Почитайте книжку.

– Я на работе книжку читаю. Сидишь целые сутки, делать нечего. И дома делать нечего…

Встала, прошлась по комнате. Я глаза отвел. Сразу куда-то мои цифры ускакали.

– Галя, хотите чаю? – потянулся за стаканом.

– Я не Галя. Я Валя.

– Простите.

– Ничего, нас даже мать путает. Вот она сейчас не знает – кто дома: Валя или Галя. Да ей и наплевать.

Подсела к столу, началось чаепитие.

– А в гостинице вообще… Мы с Галкой на одной должности, то она дежурит, то я. И еще две сменщицы. Четверо нас – дежурных по этажу. Гости думают, что нас трое. Мы с сестричкой за одну сходим. Мы уже даже не объясняем, устали… Нас зовут Валя. Я старше на сорок минут. Мать хотела одну меня, а вышло две…

– Интересно, – сказал я, хотя ничего интересного в этом не было.

Где-то запели «Летят утки…».

Валя задумчиво ела оладьи.

– Скажите, Валя, вам это не надоело? – спросил я.

– Что? – не поняла она.

– Ну, несколько странный быт… Тут и работают, тут же и живут.

– Я привычная. У нас в гостинице всегда так. Сидишь на этаже, работаешь, а шаг ступил в какой-нибудь номер – и уже вроде живешь… Чай пьешь с пирожными или музыку слушаешь…

– А мне странно… – признался я.

– Это с непривычки. Вот вы сейчас что делаете – работаете или живете?

– Ну… Живу. Мы же чай пьем.

– А вы же можете другой рукой на кнопочку нажать? Нажмите, не бойтесь.

Я, как дурак, нажал на кнопку сброса калькулятора.

– Вот вы уже и работаете. Одной рукой работаете, а другой рукой живете…

Потрясающая у нее логика!

– Да пойми же ты, что нельзя в такой обстановке внедрять научную организацию труда! – я от волнения даже на «ты» перешел.

– А кто тебя просит? – вылупила глаза.

– Отрасль просит!

– Где это такая отрасль? Я такой отрасли не знаю, чтобы обеими руками работали.

– На Чукотке у нас отрасль… – сказал я хмуро.

– Ну там может быть… Я там не была. Давай потанцуем.

– Чего?!

– Скучно…

Она подошла к проигрывателю, включила. Полилась музыка.

– Выходи, выходи! Засиделся. Надо же и перерывы делать. Это по науке.

Я поднялся, стали танцевать. В комнату заглянула Сабурова, понимающе улыбнулась.

– Не буду мешать. Работайте…

И исчезла.

САБУРОВА. Попался, милок! Пусть поглубже наживу заглотнет. Я дверь прикрыла, пошла к Бусикову. Открываю – мать честная! Сидит в кресле Катерина в длинном платье с распущенными волосами, а Бусиков с нее картину рисует.

– Бусиков! – зову шепотом.

Он оборачивается. Взгляд потусторонний.

– У тебя когда убраться можно?

– Никогда, – отворачивается.

– Да погоди ты! Мне велено везде убирать, – вхожу.

– Только не у меня. Здесь беспорядок не простой, а творческий.

Я зашла, остановилась перед картиной. Гляжу.

– Как получается, Вера Платоновна? – Катька спрашивает.

– Ничего. Похожа… Только… чегой-то не хватает.

– Чего же это не хватает? – обиделся Бусиков.

– Жизни не хватает, вот чего! Ты бы ей в руки хоть швабру дал, что ли. Или вон лурон этот, – показала на сверток бумаги. – Она же кто у тебя? Современница?

– Современница, – согласился Бусиков.

– А современницы с пустыми руками без дела не сидят! Пусть хоть по телефону говорит. Все дело.

– Вы думаете? – засомневался Бусиков.

– Да чего тут думать!.. Значит, у тебя убирать не надо. Кать, хочешь я у тебя подмету заместо Бусикова?

– Ну что вы, Вера Платоновна! Я сама, – Катька смутилась.

– Сама так сама. Учти, ты у нас единственная жиличка осталась, мы со Львовной уже дельцы… Подумай, Слав… – это я Бусикову уже с намеком, хоть он и женат.

– Что вы имеете в виду? – Катька покраснела.

– Катюша, не меняйте позы, – сделал замечание Бусиков. – Вера Платоновна…

– Ухожу, ухожу…

Только вышла в коридор, смотрю – Львовна шествует с огнетушителем. Гордо прошла мимо, я за нею. Любопытно. Дошла до своей двери и вешает на нее какую-то табличку. Глянула ей через плечо: «Отдел социальной психологии». Ого!

Львовна дверь открыла и туда. Я за нею.

– А вы куда? – спрашивает.

– Я в этом учреждении работаю, – указываю ей на табличку. – Куда хочу, туда хожу. Хотите – заходите в мой отдел в любую минуту рабочего времени.

– Ах вот как? – вешает огнетушитель на крюк у двери, а на саму дверь прикнопливает аккуратный листок с каким-то планом.

Глянула я – мать честная! «План эвакуации на случай пожара».

– А мне? – говорю.

– Огнетушитель можете получить у завхоза в главном здании, а таблички и планы эвакуации Бусиков чертит, – ответила сухо.

– Мерси!

Побежала обратно к Бусикову.

– Бусиков, ты мне планчик такой же нарисуй, как у Львовны… Катюшка, тебе огнетушитель захватить на складе?

– Хватайте, Вера Платоновна, – говорит Бусиков. – Все равно вместе будем гореть.

Побежала дальше. Мимо женской лаборатории. Они все себе поют.

НИНА. Сегодня особенно хорошо поется. С тех пор как Людмила ушла к Виктории Львовне, у нас с пением полный порядок. Классическое трехголосье. И слух у всех замечательный, не то что у Людмилы.

С обеда мы сидели за занавесочкой, пили кофе и распевали песни. Много спели. Закончили «Синий платочек» по заказу Ксении Дмитриевны, и она сказала:

– Девчата, может, хватит?

– А что делать, Ксения Дмитриевна? Делать-то что?

– Ой, верно… Забыли нас, все забыли… – вздохнула она.

– А Люська – до чего ж подлая! – воскликнула Ира. – Ну ладно, от мужа ушла. Но от нас зачем уходить?

– Это она из-за ванны. Теперь ей как жиличке можно принимать ванну, – рассудительно сказала Ксения Дмитриевна.

– Менять коллектив на ванну… – пожала плечами Ира.

– Давайте еще споем, – предложила я.

– А что?

– «Вот кто-то с горочки…»

– Запевай.

И мы затянули «Вот кто-то с горочки спустился…». Нас бы в хор Пятницкого, честное слово. Я веду мелодию, Ксения Дмитриевна вторит, а Ирка подголоском. Вся наша тоска по любви и по работе в этой песне.

Спели два куплета.

– Ох, хорошо… – вздохнула Ксения Дмитриевна.

– А правда говорят, что нас спортсмены выселять будут? – спросила Ира.

– Правда. Петя узнавал. Мы выселяем соседей, а спортсмены нас, – подтвердила Ксения Дмитриевна.

– А спортсмены какие?

– Юниоры.

– А по профессии?

– Говорит, силачи. Один его в нос двинул.

– Так ему и надо. Видели, он уже к двойняшкам пристроился. Не пропадет, – сказала Ира.

– Давайте споем, – опять предложила я и, не дожидаясь согласия, запела «Миллион алых роз».

Спели куплет и припев.

– А Бусиков Катькин портрет пишет, – сказала Ира.

– Влюбился, видать, – кивнула Ксения Дмитриевна.

– Не понимаю. У Катьки ребенок, у него тоже семья…

– Только нас никто не рисует, – вздохнула я.

– Давайте споем, девочки, – предложила Ира.

– Все. Хватит петь! – оборвала Ксения Дмитриевна. – Надо что-то делать. Так дальше продолжаться не может.

– Давайте выступим на собрании и скажем: либо Сергей Ефимович даст нам данные по отрасли, либо выселит соседей, либо мы уйдем! – вскочила Ира.

– Никуда мы не уйдем… – покачала головой Ксения Дмитриевна. – И соседей он не выселит, они ему нужны…

– Зачем? – удивились мы.

– Он ими прикрывается. Как чего не сделали, первый козырь: вы же знаете, в каких условиях мы работаем!.. Но отрасль из него надо вынуть.

– Обязательно! – сказала я. – Техника безопасности, например, это же очень конкретно. Я должна знать как минимум, где они работают! Если наверху, то нужно следить за тем, чтобы не упасть. Если внизу, то чтобы на тебя не упало. Правда? Если на морозе, то варежки, а у компьютера варежек не нужно, нужны защитные экраны…

– Решено. Выступаем, – сказала Ксения Дмитриевна. – Пускай едет на край света и привозит нам данные.

– А соседей… Ксения Дмитриевна… Неужели не выселит? Неужели мы так и будем здесь жить… – я чуть не заплакала от тоски, когда до меня дошла по-настоящему эта мысль.

– Жить-то ладно, – сказала мудрая Ксения Дмитриевна. – Неужели мы так работать будем?

АННА СЕМЕНОВНА. Слава богу, еще один день позади. Последней Горгона ушла.

– До завтра, Анна Семеновна.

– Всего хорошего, Горгона Михайловна.

Я пошла проверять рабочие помещения с ключами.

Зашла в лабораторию женщин. Никого. Заглянула за занавеску. Чистенько. Портрет Аллы Пугачевой. Чашки вымыты.

Выключила свет, заперла дверь на ключ.

Заглянула к Катюшке. У нее новенький огнетушитель висит. Митя спит. Она мне знаки делает: тихо!.. Я киваю: что же, не понимаю разве, что ребенок спит? Сама вяжет, телевизор смотрит без звука. Там хоккей.