class="p1">— А чего её тогда к тебе послали? Если она калечит себя, то должна лечиться. Ты-то никого не калечила.
Я вздохнула и положила подбородок ему на макушку. Смешная мы парочка, что с ним, что с Бегейром. Про таких романов не пишут и их любовью не восхищаются. И всё же мы были счастливы, любили друг друга, и плевать на чужое мнение. Если бы только можно было узнать, будет ли у нас ещё будущее или нет. В Ордене была практика отправлять супругов в одну крепость, но в супружеском союзе третий не предусматривался. К тому же я формально не орденец, а сестринство, как сказала Играс, не очень-то заинтересовано выкапывать меня из этой дыры.
Не говоря уже о том, что я сестра Тиары. Моя богиня, конечно, никто особой жадностью не отличалась, но всё же… либо жреческая хламида, либо жизнь с миром. А отказаться от хламиды я была не готова. Лучше уж ногу отрезать.
Андар не торопил меня с ответом, а я молча перебирала его волосы пальцами и думала.
— Наши сестринские дрязги и мелкие гадости матере Ракхе.
— Это той, которая вышвырнула тебя из обители? — тихо спросил Анд.
— Угу.
— И как ей должна навредить эта девочка? Она её родственница или кто?
— Ну, да. Типа того. Но Ракха всех достала так, что учебный совет решил… — я попыталась вспомнить, как это правильно называется, когда соблюдаешь все правила, чтобы причинить кому-то вред. Не вспомнила. Это меня тоже расстроило, потому что показалось первым признаком грядущей катастрофы и расстройства моего собственного разума. — Они проголосовали, согласно правилам, об отправке Камы в лечебницу. А так как она сирота, то, раз Унанита отказалась её лечить, она должна покинуть сестринство и стать государственной сиротой. Но Играс её пожалела… Она сказала, что пожалела, — я пожевала губы.
Поверить в то, что Унанита отказалась кого-то лечить мне до сих пор было трудно. Я прекрасно знала, как Ракха могла всех бесить, и за прошедшие годы, пока матриарх угасала, наверняка стала самым ненавидимым человеком в сестринстве. Но девочка-то причём?
Играс, опять же. Нет, матушка не была злым человеком, но и особой добротой она тоже не отличалась. В школе она формально была нашей классной наставницей, но в реальности почти всё время проводила при Синоде в Альдари, пытаясь как-то решить проблему с матриархом и её умирающим мозгом. Да, один раз она заступилась за меня, когда Ракха попыталась провернуть со мной то же самое, что совет попытался сделать с Камалин, но она на тот момент ещё дружила с тётушкой Мартой. Уже потом, через полгода, они из-за чего-то сцепились и разругались до швыряний табуреток и проклятий навек.
Я застонала. Неважно почему, Играс за меня заступилась и это единственно важно.
— Она попросила меня приглядеть за девочкой до весны.
— Девочку, которую надо лечить?
— Унанита заключила, что ей не нужно какое-то спецефическое лечение, только покой, безопасность и пара волшебников, которые приглядят, чтобы она не пыталась ворошбить, — Унанита и правда записала от руки короткую инструкцию в две строки. На бумаге она выглядела не так впечатляюще, как на словах. Наверное, потому что на словах можно было намекнуть на то, что это слова! врача! А вот бумага простора воображению не оставляла.
— Унанита — это та, которая отказалась её лечить? — ещё раз переспросил Анд. Голос его звучал ровно, но я всё равно вспомнила Рахаила и его “тебе голова зачем нужна?”
— Да. Написала отказ и направление в лечебницу. Но Играс сказала, что убедила её всё же написать нормальное заключение, пусть и не в лечебную карту.
— Мне казалось, у вас, жриц, рукоприкладство не приветствуется.
— Побойся богов, Ан. Она в жизни никого не ударила! Просто пригрозила разрушить карьеру Унаниты и лишить её лицензии.
— А она может?
— Не знаю. Но все верят, что у Играс есть ужасно важные связи и в Синоде, и в Совете Альдари, и что она переспала со всем советом магистров, и что она теперь вертит ими, как хочет, а она этой верой пользуется… Ты знаешь, я об этом даже не думала много. О том, что возможно, Играс и правда уговорила их прислать девочку ко мне, чтобы я сделала за них всю грязь и отыгралась на ребёнке за обиды.
— Но ты же не будешь?
Я подумала и прикусила Анда за кончик носа — за то, что вообще задал мне — мне! — такой вопрос вслух.
— Нет, разумеется. Буду делать то, что велела Унанита: не волновать девчонку, следить, чтобы она не скатилась по учёбе и чтобы не сцепилась с Риммой. Так что мне будет чем заняться, когда вы уедете.
Плечи Анда под моими пальцами напряглись. Мы, после того, как пришел приказ о переводе, не разговаривали о том, что будет после. Один раз попытались, но я отказалась обсуждать и запретила говорить со мной об этом впредь. Мы все прекрасно знали, что конец так или иначе будет. Возможно, мы ещё встретимся. Я была уверена, что встретимся, но была и честна перед собой: гарнизонные интрижки — ладно, ещё и серьёзные запутанные чувства — заканчиваются с переводом их участников в другие места. Или окончанием контракта. Стоит разъехаться — и всё. Тем более, я жрица и я не хочу оставлять сестринство.
— Весной ты переведёшься в Альдари, а мы попытаемся пока найти местечко, где есть храм Тиары без сестры, — буркнул Андар. — Ты не хочешь об этом говорить, но это не значит, что мы не должны об этом думать и не имеем права ничего сделать.
Я улыбнулась. Как он найдёт мне храм? Обратится в Синод? Или найдёт общину и убедит их выписать себе странненькую жрицу с края мира?
— Если доживу до весны, — не стала спорить я.
— Не драматизируй. Тебе придётся выжить, иначе мы тоже этого не переживём, а потом по нашей истории напишут ужасную драму и поставят в грошовом театре с дрянными актёрами, переигрываниями и костюмами из крашеной мешковины. Ещё наверняка напишут на мейндском, и я буду говорить с ужасным шепелявым акцентом. И кино снимут, а из тебя сделают хрупкую дурочку с чёрными тенями на глазах. Я такого не выдержу.
Я хихикнула и обняла его голову.
— Хватит грустных мыслей. Будешь думать о них завтра, — Андар отложил книгу и поднялся на ноги вместе со мной на руках. Я вскрикнула. Сколько бы он так не делал, я никак не могла привыкнуть.
— А Бегейр где?
— Не знаю, где-то шляется, — Андар перекинул меня на подушки и