Рыцарь не сдержал слова, опрометчиво данного слуге, и не отослал его в замок, поскольку сообщить пока что было абсолютно нечего. Если бы ополченцы избрали для возвращения морской путь, то диспозиция была бы куда проще: оцепить прибрежный район и ждать, пока отряд не вернется к челнам или не посетит одну из мелких, разбросанных по лесу деревушек лантов. Сейчас же ситуация была неясной и непредсказуемой. Полсотни хорошо вооруженных и явно хорошо обученных бородатых головорезов тайно высадились среди прибрежных скал, затопили корабли и поспешно уходили в лес, тщательно заметая следы своего недолгого пребывания на берегу.
Францу не суждено увидеть спасительных стен замка, пока он, барон Манфред фон Херцштайн, не будет знать намерений врагов и точного маршрута их передвижения.
Поезд слегка качнуло на крутом повороте извилистого дороги. Дарк проснулся от неожиданного удара левым виском о стекло. Глаза моментально открылись, и беглецу удалось застать свое тело в том странном, загадочном состоянии внезапного пробуждения, когда слуховые, зрительные и прочие рецепторы ощущают настоящее, а не успевшее отойти от сна сознание находится в иллюзорном мире грез или в видениях из далекого прошлого, как это было на этот раз. «Какой тогда шел год и как меня звали? – пытался вспомнить давно минувшие дни Дарк, вновь закрывая глаза и давая сознанию время освоиться в реальном мире. – О, вспомнил: барон Манфред фон Херцштайн по прозвищу Манфред Жестокий, северное побережье, конец лета 1240 года. – На губах долгожителя появилась легкая улыбка то ли ностальгии, то ли иронии. – Хорошие были деньки, да и имя тогда гордо звучало, а вот сейчас с таким выжить трудно: клеймо тупоголового кровожадного маньяка на всю жизнь. Другие времена, другие нравы…»
Иногда к нему приезжали издалека морроны и жаловались на современную жизнь. «С нынешним поколением трудно ладить, невозможно найти адекватную позицию в общении и понять алогичный, порой абсолютно иррациональный ход беспринципных, запутанных мыслей!» – искренне негодовали они и получали в ответ дежурное изречение мудреца бессмертных: «Хлеба и зрелищ!»
По мнению Дарка, жить стало намного проще. Общество развивается, стремясь обрести гармонию в новых формах и упростить извечно витиеватые, запутанные межличностные отношения. Разрозненные и абстрактные понятия с расплывчатыми границами Добра и Зла медленно, но верно приводятся к всеобщему денежному эквиваленту. Процесс замены протекает настолько эволюционно и неторопливо, что неуловим для взгляда большинства обычных людей.
Поколение за поколением люди по-другому ощущают себя в мире. Понятия «хорошо» и «плохо» постоянно колеблются и теряют четкие очертания, сливаясь воедино, вытесняя друг друга или взаимозаменяясь. Еще двести лет назад лозунг только что оперившейся из подросткового возраста молодежи звучал: «Честь превыше всего!», в начале двадцатого века на смену понятиям «честь», «достоинство», «долг» пришли их менее радикальные эквиваленты: «совесть», «свобода», «мораль», «гуманность». Сейчас же идеалов просто не было, общество пресытилось ими и заменило их на всеобъемлющее, примитивное требование: «Хлеба и зрелищ!», модифицированное на современный лад: «Бабок и развлечений!» Не важно, откуда ты достал деньги на забавы или что ты за человек; главное, чтобы развлекаловка «имела место быть».
Конечно, с точки зрения догматичных морально-этических норм подобное упрощение было регрессом, означающим растление и загнивание человеческой натуры и общества в целом, но лично Дарку так было проще: проще общаться с людьми и отстаивать свои интересы. Стало меньше ханжества и притворных жеманств, разрушающих неокрепшие умы душевных метаний, неразрешимых внутренних противоречий и, конечно же, утомляющего окружающих словоблудства доморощенных философов.
Спонтанное философствование на тему «Куда же мы катимся?!» было внезапно прервано тяжелым прикосновением руки, властно легшей на правое плечо беглеца. Рефлексы взяли верх над рассудком и логикой, чуть не приведя к плачевным последствиям.
Контролер, обходивший с проверкой билетов вагон второго класса, был шокирован, когда молодой пассажир, которого он собирался озадачить привычным императивным вопросом: «Ваш билетик?!» – и которому неосмотрительно положил руку на плечо, сильно сжал его кисть левой рукой, резко рванул на себя и с разворотом отшвырнул официального представителя железнодорожной службы прямо в центр прохода, под ноги изумленных пассажиров.
Осознав свою непростительную ошибку, Дарк вскочил с кресла и кинулся на помощь больно стукнувшемуся локтем и спиной контролеру, который, вместо того чтобы учтиво принять извинения, обильно рассыпаемые Дарком, и все же подняться на ноги, начал испуганно отползать на карачках в дальний угол вагона. Когда же детективу удалось поднять официальное лицо на ноги и отряхнуть с него пыль, к потерпевшему с отвисшими шеварийскими усами наконец-то вернулся дар речи.
– Вы что, с ума сошли, да как вы смели?! – заорала что есть мочи невинная жертва, гневно выпучив глаза и шевеля складками второго подбородка.
– Еще раз прошу простить меня, господин Альтфукс, – Дарк старался говорить как можно доброжелательнее: дружески похлопывал контролера по плечу и персонифицировал процесс общения при помощи именной таблички на униформе служащего, – но вы подошли так внезапно, не сказали ни слова и дотронулись до меня. Откуда я мог знать о ваших намерениях? Сработали профессиональные рефлексы.
– Кем ты работаешь, придурок?! – заорал потерпевший, на которого явно дурно повлиял задушевный стиль общения. – Вышибалой в портовом борделе или клоуном в цирке, где еще можно встретить таких уродов?!
– Ну, если вас так интересует, – не отступая от культурной манеры общения, ответил Дарк, доставая из наплечного кармана куртки удостоверение старшего инспектора фальтербергского уголовного сыска.
Фальшивка, выписанная на имя какого-то Генриха Краузе с не совсем удачно наклеенной сверху цветной фотографией слегка подвыпившего Дарка, как и ожидалось, произвела неизгладимое впечатление на отошедшего от шока контролера. Пожилой шевариец даже на время закрыл рот.
– Еще раз прошу прощения, – широко улыбнулся Дарк, – но на спине у человека глаз нет. Я не знал, кто вы и зачем дотронулись до меня. В поездах ведь народ разный ездит, столько маньяков развелось, господин Альтфукс, вы же знаете… Я ошибочно подумал…
– Да, да, – испуганно поддакнул служащий, – вы абсолютно правы, в наше время надо быть осторожней, вот две недели назад двое мерзавцев сели в Атаре и…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});