в руках девушки. Та недовольно дернула плечиком, отчего мои зубы тихо лязгнули.
— Где-где… опять в «Лавандовом доме» или в «Алом бархате»… отдыхают, — нехотя проговорила она, так и не открыв глаза.
— Значит, мы здесь вдвоем остались? — уточнил я, касаясь губами ушка Алены, и, поиграв пальцами на ее талии, договорил: — А может, мы…
— Если ты не взял в команду шестого человека, то да, здесь только мы двое, — неожиданно перебила она, не поддержав моего лукавого тона, и, высвободившись из кольца обнявших ее рук, поднялась на ноги. — Идем, я есть хочу.
И чего обиделась? На что? Ж-женщины… и жить с вами сложно, и без вас обойтись невозможно. А уж понять… нет, такой подвиг нормальному мужчине не под силу.
До кают-компании, заменявшей на «Мурене» столовую, мы добрались в полном молчании. Так же ни слова не говоря, Алена выставила на стол супницу и пару рунированных закрытых блюд-термосов. Сняв крышку, она зачерпнула половником содержимое супницы, и до меня донесся умопомрачительный запах сборной мясной солянки. Ложку сметаны в исходящую ароматнейшим паром тарелку, ломоть ржаного хлеба в руку — и вперед! Какой застольный этикет, какие, к чертям, салфетки-приборчики?! Тут язык бы не проглотить!
Расправившись с солянкой, я подвинул поближе одно из блюд-термосов и, откинув крышку, довольно улыбнулся. Щучьи котлеты с разваренным молодым картофелем… у меня сегодня праздник живота, определенно! А во втором? Горячий паштет… и миска свежего овощного салата. М-да, все же берег — это не рейс-пробег, когда порой и банку тушенки разогреть некогда. Балдеж!
Пока я ел, Алена посматривала в мою сторону, и потихоньку ее недовольство таяло, сменяясь удовлетворением от хорошо приготовленного и по достоинству оцененного ужина. Так что к концу трапезы она смотрела уже вполне благосклонно. Но рисковать повторять заход с предложением пошалить я пока не собирался. Сначала надо аккуратно выяснить, что ей так не понравилось.
— Милый, ты у меня, конечно, умный, добрый и вообще самый замечательный, — вздохнула Алена, когда ей, очевидно, окончательно надоело наблюдать за моими хождениями вокруг да около. — Но иногда ты такой дундук!
— Мм? — не понял я, но тут же мотнул головой. — Вот именно! Я — дундук. Пожалуйста, не забывай об этом. И если вдруг я, по твоему мнению, сотворю или скажу что-то не то, прежде чем обижаться, укажи, что именно было не так. Дундук же!
Алена фыркнула, глядя на мою серьезную физиономию, и, не выдержав, рассмеялась.
— Д-договорились.
— Итак, чем я тебя умудрился обидеть? — спросил я, дождавшись, пока невеста справится со смехом.
Она задумчиво посмотрела куда-то в сторону.
— Стоило упомянуть, что братья отправились в бордель, как ты тут же начал ко мне приставать, — медленно, будто сомневаясь в своих словах, проговорила она.
— И?.. — не понял я. — Нам довольно редко удается остаться наедине, не находишь? В полете мне порой и спать-то некогда, не то что… а на берегу… Да что я объясняю, ты и сама все это прекрасно знаешь! Так что удивительного в том, что я решил воспользоваться случаем?! Братья вернутся не раньше завтрашнего утра, мы одни… Что не так-то?!
— То, что со стороны все выглядело так, будто ты меня с бордельными шалавами уравнял, — вспыхнула Алена.
Я только глазами хлопнул от удивления. Где? Как?
— Не понимаю, — честно признался.
— Вижу, — ядовито отозвалась Аленка, но, чуть успокоившись, заговорила ровным тоном: — У тебя словно ассоциация сработала: «Бордель, постель, девка в руках — чего я жду?» Как думаешь, приятно мне было такое вот сравнение в лоб получить?!
— У меня, да? А по-моему, у кого-то другого… — протянул я, когда до меня наконец дошел смысл претензии.
Алена начала медленно пунцоветь, и почему-то мне показалось, что вовсе не от стыда. Совсем не от стыда. Именно поэтому, не дожидаясь явно приближающегося взрыва, я поднялся со стула и, чуть не сорвавшись на ускорение, обогнул стол и прижал к себе недовольно сопящую невесту.
— А если бы они не в бордель ушли, а в кабак? Следуя твоей логике, я как должен был бы отреагировать? Потребовать с тебя пива и закусок? «О, браты нажираются, а мы чем хуже, тащи ключи от бара, сейчас тоже гульнем!» Так, что ли?
— Да ну тебя! — Алена попыталась вывернуться из моих объятий, да кто ж ей позволит-то!
— Милая, запомни раз и навсегда. Нам, мужчинам, не чужды хитрость и коварство, плетение интриг и двусмысленные речи, полные намеков и недомолвок. Но только в общении с себе подобными. Оказываясь перед женщиной, мы перестаем понимать намеки и говорить ими и остаемся открытыми и бесхитростными…
— Дундуками, — вздохнула Аленка.
— Именно, солнце мое. Именно, — промурлыкал я, поднимая невесту на руки.
— Ты что делаешь?! — взвизгнула она.
— Отвечаю честно и без прикрас, как истинный мужчина красивой женщине. Мы поужинали, как того хотела ты. Братьев твоих здесь нет и до утра не будет, как того хотел я. Поэтому сейчас я тебя тащу в спальню. Нужно объяснять зачем или сама догадаешься? Впрочем, нет! Стоп, отставить! Не пытайся догадаться. А то еще чего-нибудь такого нагадаешь, что потом сто лет меня же и не простишь. Лучше я сам объясню. В спальне находится кровать, у меня на руках красивейшая из женщин, которую я хочу до потемнения в глазах…
— Прекрати нести чушь! — рявкнула Алена и заткнула меня… пожалуй, самым приятным образом.
Во-от, другое дело. А то «сравнил, ассоциации…». Тьфу! Дубиной по голове и в пещеру. Я сказал.
Глава 5
Любопытство не порок, а большое… счастье
Яхта еле ощутимо завибрировала, когда включился вспомогательный двигатель-«шотландка» и аппарель медленно поползла вверх, закрывая проход в трюм. Проверяющие Алистера, обследовавшие печати на ящиках с грузом, уже покинули «Мурену», и теперь я мог видеть их с мостика, стоящих на перроне в ожидании нашего отлета.
На приборной доске загорелся зеленый оповещающий сигнал с трюмного пульта, и тут же в переговорнике раздался приглушенный маской голос Вячеслава:
— Трюм задраен, давление выровнено.
— Трюмный — принято. Постам доложить о готовности к взлету, — отозвался я и через секунду услышал бормотание остальных братьев. Продублировав голосом подтверждение, они замолкли.
— Посты с первого по четвертый готовы, — резюмировала Алена, щелкнув тумблерами на «своей» приборной доске, и, бросив взгляд на выползающую из застрекотавшего телеграфа ленту, сообщила: — Есть разрешение на взлет. Нам открыт четвертый западный коридор с выходом на третий горизонт.
— Не самый удобный вариант… для «китов», — хмыкнул я и, тронув РИВ, поднял ход мерно поднимающейся над портом «Мурены».
Яхта чуть вздрогнула и двинулась быстрее, с ходу миновав «посадочную» высоту второго