— Сдается мне, что и кошечка наша не возражает, — сказал Дант.
Она опять улыбнулась ему, но улыбка быстро исчезла с ее лица, и оно вновь приняло озабоченное выражение.
— Какие будут пожелания? — быстро спросил Дант. — Вы голодны? Может, вас мучает жажда?
— Я бы хотела принять ванну, — сказала девушка, вновь поднимая на него глаза.
— Отлично, ванна так ванна. Я сейчас обо всем распоряжусь и пришлю к вам служанку. Можно даже попытаться найти розовое цветочное мыло миссис Лидс. Моя мать, кроме него, не признавала никакого другого.
Он направился к выходу, но у самой двери задержался.
— Поскольку у вас пока нет никакой одежды, если не считать той ночной рубашки, в которой вы были, когда я нашел вас… Выберите себе что-нибудь из этого шкафа. Это вещи моей матери. Размер у вас примерно тот же, разве что мама была несколько выше ростом. Если нужно будет что-то ушить, я распоряжусь, чтобы служанка сделала это. Впрочем, в самое ближайшее время я найду белошвейку, и она сошьет вам новые платья. Не бойтесь подхватить инфекцию. Мама умерла в Лондоне. Она часто бывала там, поэтому давно обзавелась гардеробом в лондонском доме, чтобы каждый раз не возить отсюда. Так что эти вещи все время оставались здесь, в Уайлдвуде. Беатрис кивнула:
— Спасибо. Я думаю, они подойдут мне. Не беспокойтесь.
— Не стоит благодарности. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, я сделал бы то же самое. Когда покончите с ванной, приходите ко мне в столовую. Служанка проводит вас. Сегодня я решил ужинать пораньше. Почту для себя за честь, если вы пожелаете присоединиться ко мне.
Она снова кивнула и улыбнулась:
— Благодарю вас. Дант открыл дверь.
— Простите… Он обернулся:
— Да?
— Вы дали мне новое имя, но вашего я до сих пор не знаю. Тот лекарь называл вас Морганом, но имя это или фамилия… Как к вам обращаться?
Дант улыбнулся и галантно поклонился ей:
— В таком случае позвольте представиться: Дант Тремейн, граф Морган и виконт Уайлдвуд из Дербишира. Друзья зовут меня либо Дантом, либо Морганом. Вы можете обращаться ко мне, как вам больше понравится.
Дант вышел из комнаты и добавил про себя:
«Впрочем, у меня есть и еще одно имя — Повеса».
Глава 5
Дант сидел в дальнем конце длинного полированного орехового стола в столовой с высокими потолками и такими же окнами, которые выходили на южную лужайку Уайлдвуда. Вид отсюда открывался удивительный. Поросший сочной травой и оттого казавшийся изумрудным луг тянулся вдаль, насколько хватало глаз. Тут и там по нему были разбросаны одинокие дубы и буки с густыми кронами, в тени которых приятно было отдохнуть в знойный летний день. Вдали, там, где заканчивалась поросшая буйной растительностью Дервентская долина, за темными песчаными утесами Станнейдж возвышался сказочный Хиггар-Тор, его неправильной формы вершина терялась в низко нависших облаках.
Погруженный в свои мысли, Дант не обращал внимания на всю эту красоту. Вокруг стояла тишина, и только тихо тикали часы, висевшие на противоположной от него стене. Перед ним стоял стакан с пряным бургундским вином, которое он привез с собой из Франции. Впрочем, Дант к вину не прикасался. Он рассеянно водил кончиками пальцев по ободку стакана, невидящим взором смотрел в окно и размышлял о странном появлении в своем доме этой загадочной девушки, которую теперь он называл Беатрис.
За последние три четверти часа раздумий он пришел к убеждению, что Беатрис происходит, несомненно, не из семьи простолюдинов. Все в ней, включая речь и манеры, говорило о том, что она получила благородное воспитание. Да, она лишилась памяти, не может вспомнить собственное имя, но при этом не забыла о правилах хорошего тона и о том, как следует обращаться к окружающим. К тому же достаточно было бросить лишь взгляд на ее холеные руки с нежной кожей, чтобы понять, что они никогда не знали черной работы.
Данту были известны все дворяне из Дербишира и окрестных мест. Может быть, это дочь кого-нибудь из них? На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать. Да нет, ни у кого вроде бы нет дочери такого возраста. Впрочем, Данта три года не было в Англии… Может быть, это молодая жена какого-нибудь землевладельца-соседа? Однако у нее и кольца-то на руке нет.
В этой странной девушке все было неясно и непонятно. Одно Дант знал наверняка: он возжелал ее.
Началось все с того необъяснимого для него самого поцелуя на дороге. Уже тогда Дант осознал проснувшееся в нем желание. И, несмотря на то, что он не мог признаться в этом даже самому себе, чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее это желание становилось. Беатрис была не похожа ни на одну из женщин, с которыми он до сих пор имел дело. Она была непосредственна, как открытая книга. Ей и в голову не приходило что-то скрывать от чужого глаза. Да и не было нужды, ибо Беатрис была сама невинность. Дант чувствовал, что она и не подозревает, какими глазами он смотрит на нее и что переживает, когда они находятся в одной комнате. Причем от осознания этого Дант хотел ее еще больше.
Может, все дело в том, что он не был с женщиной уже почти полгода? Ему вспомнилась Клодетта, его последняя любовница, очаровательная юная брюнетка с роскошной грудью. Муж не замечал ее, отдавая предпочтение лицам одного с ним пола. Она не успела как следует насытиться Дантом, когда он уже бросил ее. «Ничего, она, конечно, быстро утешилась в объятиях другого мужчины». После Клодетты у него не было никого, ибо Дант твердо решил начать новую жизнь — жизнь достойного и респектабельного человека, для которого все эти легкие забавы, которым он предавался раньше, отныне являлись своего рода запретным плодом.
Запретный плод… В сущности, именно в этом, наверное, крылась причина того, что его так потянуло к Беатрис. Она была полностью в его власти, беззащитна. Она была искушением, на которое он не имел права поддаться, если всерьез решил жить по-новому. А он решил всерьез и твердо наказал себе избегать тех приключений, благодаря которым и получил в свое время прозвище Повеса.
«Может быть, это своего рода проверка? Что-то вроде экзамена, устроенного мне небесами? Именно Небесами, ибо она воистину ангел. Чего только стоит ее белоснежная кожа, ее мягкие волосы, эти полные губы, которые будто умоляют о поцелуе, эта грудь…»
Он тряхнул головой. Нет, ему, видимо, придется просто игнорировать запросы своего тела. Ничего, как только он узнает, кто она такая, он вернет ее в отчий дом. И чем скорее это произойдет, тем лучше. А если он не поторопится… Что ж, в этом случае придется, судя по всему, испустить дух от неудовлетворенного желания.
Первым делом надо навести справки. Ему сразу же пришла в голову мысль написать Кассии, жене Рольфа, ибо уж если кто и знал по-настоящему английский свет, в котором постоянно происходили разные перемены, так это, безусловно, она.