Скривившись, Димидко взял пульт и вырубил телек.
— А мы возьмем и выстоим, — уверенно сказал он и уселся во главе стола.
Вокруг него сосредоточились ветераны. Мы, молодняк, оккупировали другой конец стола. Мика не упустил возможности поухаживать за Риной, согнал Клыкова и услужливо отодвинул стул, предлагая ей усесться рядом с собой.
Рома покраснел от возмущения, а Рина проявила с ним солидарность и заняла свободное место возле меня.
Злобно зыркнув на Погосяна, Клыков переместился к ветеранам. Мика с ненавистью уставился на меня, подающего Рине меню, встал.
— Что-то есть расхотелось. Пойду домой. — Он сгреб пакеты с покупками и направился к выходу.
Я поймал его взгляд, полный злости.
— Чего это он? — удивилась Рина. — Он некрасиво поступил с Ромой, я не могла туда сесть!
Больше никто не заметил потери бойца.
— Надеюсь, хоть он не нажрется и не побежит прыгать с моста, — прошептал я.
Подошли официанты. Мы заказали разные чаи с восточными сладостями, и когда все загудели, разбившись по компаниям, я взглядом указал Рине на выход. Она поняла. Мы вышли на порог кафе, и я сказал:
— Мика тебя любит.
Рина фыркнула:
— Это потому, что не может затащить в постель. Как только, так вся любовь и пройдет. Знаю я таких.
— По-моему, у него к тебе серьезно.
Рина деланно рассмеялась.
— Не смеши мои тапочки! Он же пользует все, что движется, даже старушек! — Она посмотрела серьезно, сказала с некой обидой: — И не надо мне тут рассказывать про темперамент! Такие не меняются, и мне оно не нужно.
Мы ненадолго замолчали, и я не удержался, спросил:
— Рина, а ты не знаешь, все ли в порядке с Лизой?
Если не у нее, то у кого еще узнать? Но это было стратегической ошибкой, Рину перекосило, и она ответила, глядя в сторону:
— Мы с этой стервой не общаемся!
Донеслись хлопки в ладоши, мы синхронно повернули головы и увидели Мику, сидящего на скамейке напротив.
— Что, интересно, он о нас подумал? — сказал я.
— А и пофиг, — фыркнула Дарина, резко развернулась и исчезла в кафе.
Вот только разборок с приятелем не хватало! Оставив пакеты, Мика подошел и прошипел, сжав кулаки:
— Вот так, значит? А я тебе доверял!
— Между прочим, я ей о тебе говорил, — сказал я.
— Ага. Постель после Лизки еще не остыла, хочешь ее оприходовать?
— Остынь, Мика. У меня нет на нее планов.
— Расскажи! — вызверился он.
— Шарик, ты — балбес, — сказал я и вернулся в кафе.
Рина тоже почему-то обиделась и отсела от меня к Клыкову. Ну и ладно, ну и не очень-то и хотелось. Главное, чтобы этот конфликт на ровном месте не сказался на завтрашней игре.
Беспокоясь за Мику, я раньше других вернулся в отель, но его там не обнаружил. Пришел он за полночь, злой, но трезвый. Со мной он демонстративно не разговаривал. Глупый — потому что неопытный.
Глава 7. Медведь и шершни
![]()
Утром Погосян вел себя как ни в чем не бывало, только спросил будто бы ненароком:
— Слушай, брат, а ты правда не имеешь на Рину планов?
Я улыбнулся и мотнул головой.
— Нет.
— И правда ей тогда про меня говорил? Что?
— Ей не понравилось, как ты обошелся с Клыковым, вот и все, — съехал с темы я.
— А она про меня что говорила?
— Что ты бабник и никогда не изменишься, — не стал врать я.
Мика тяжко вздохнул, скомкал салфетку и бросил в стену.
— Хреново. Но ведь мы не вместе, и я… — Он смолк, задумавшись. Вскинул голову. — Думаешь, она изменит мнение, если я завяжу с бабами?
— Вряд ли. Это не твой человек, Мика. Если она тебя не полюбила, то уже и не полюбит, каких бы высот ты не достиг. Зачем тебе неискренний человек рядом?
Погосян ударил кулаком по столу.
— Нужен! Ты не понимаешь. Окружу заботой, засыплю подарками, и она поймет!
— Что ей с тобой выгодно. Ты ее купишь, понимаешь? А потом она найдет того, кого полюбит, и уйдет. Зачем тебе это? Пойдем лучше завтракать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я поднялся и направился к выходу, опасаясь того, что кого-то пробрала вчерашняя жирная пища, и он будет не в состоянии играть. Сегодня Димидко строго-настрого запретил питаться на рынке, хотя чего душой кривить — очень хотелось вчерашнего божественного плова, и шашлыков, и чебурек. Наш самолет сегодня в полдвенадцатого ночи — насладиться восточным гостеприимством мы уже не успеем.
Завтракали мы в спортивной столовой, примерно такой же, как есть при нашем спорткомплексе. Наедаться перед игрой было нельзя, и мы налегли на легкое, но калорийное: молочные коктейли, белковые каши — все жидкое, ничего жареного, даже творожную запеканку Димидко запретил, потому что нам надо быть максимально быстрыми.
После завтрака повисло напряжение — нам предстоит адски тяжелый матч: мало того, что в непривычной обстановке, да еще и без Микроба, и команда нам противостоит серьезная, богатая, прокачанная. Потому, пообедав, мы отправились в спорткомплекс — больше размяться, изматывать себя тренировками никто не собирался, хотя конкретно я посмотрел бы, как мой организм будет себя вести на такой жаре.
Казалось, ферганцы заплатили кому-то наверху, чтобы солнце врубили на максимум, и оно нас поджарило. Воздух был плотным и горячим, голова — тяжелой, руки-ноги — еще более тяжелыми. А привыкшим к теплу местным, наверное, все нипочем.
Проскальзывали мысли, что надо включить «лучшего в мире футболиста» — только так можно избежать разгрома, но я берег способность для Микроба: врачиха написала, что наконец ему подобрали схему лечения, и он пошел на контакт, правда, о своих родных так ничего и не сказал. Возможно, мне удастся с ним встретиться в ближайшее время и прочистить мозги. А если врублю способность, потом надо неделю ждать, пока она откатится.
В общем, посмотрю по ситуации.
Дарине пришлось сегодня напрячься: кому икроножную размять, кому коленки к нагрузке подготовить. Жека во время прошлого падения, похоже, повредил связки и жаловался на боль в суставе, но на скамейку запасных садиться категорически отказывался.
Но Рина выдюжит, она девушка крепкая, в боях без правил участвовала и, пожалуй, с легкостью отправила бы в нокаут любого из парней. Но все равно было больно смотреть, как она такая маленькая и на первый взгляд хрупкая крутится вокруг здоровенных лбов и обливается потом. Все ей по очереди сочувствовали, а она отшучивалась:
— Это мне вместо спортзала. Как у нас на курсах массажа говорили: кто самый здоровый среди футболистов? А?
— Вратарь! — крикнул Гусак, пока она занималась Игнатом.
— Защитник! — предположил Думченко.
— Массажист! — отшутилась она.
Парни по очереди говорили, что после всего, что между ними было, ведь и ягодичные мышцы тоже приходилось разминать, они обязаны на ней жениться, но девушка отмахивалась, что всех не потянет, а выбрать будет сложно.
За час до игры мы собрались в раздевалке, расселись, и Димидко принялся ходить взад-перед, заведя руки за спину. То на одного посмотрит, то на другого.
— Все в кондиции? — спросил он. — Если нет, будем думать о замене.
— Не то чтобы совсем хреново, — проговорил Синяк, — но тело как ватой набили, в голове кисель.
— Это из-за смены климатического пояса. У кого еще?
— Да нормально все, вытянем, — успокоил его Матвеич и добавил: — Постараемся. Только жара…
— Это вам не Поволжье. Это Узбекистан, — сказал очевидное Димидко.
— Так всего второе мая же! — возмутился Гребко.
— И что? Тут зимы, считай, не бывает. Три урожая — легко. Хорошее место, богатое.
— А еще нефть, — напомнил Матвеич и добавил: — Кстати, по-местному они называются «Нефтчи». А то мы привыкли — «Нефтяник».
«Нефтяник»! Приедь они в Михайловск, бегали бы в гостевой зеленой форме, мимикрировали бы под газон, а тут будут как рассерженные шмели — желто-черные. Даже скорее не шмели — осы.
